Роджер Желязны - Девять принцев в Янтаре
Если ему предстояло заплатить — какой бы ни была цена за то, что он здесь натворил, — я увижу — он сделает это как настоящий принц Янтаря, и как много веков тому назад заплатили три моих брата, неожиданно вспомнил я. Он заплатит, дразня их, смеясь во все горло, даже если изо рта у него будет хлестать кровь, и умирая, он провозгласит неотвратимое проклятье, которое обязательно исполнится. У меня тоже есть власть проклятия, внезапно вспомнил я, и быть может, при определенных обстоятельствах мне придется ею воспользоваться.
— То, что я прошу, — сказала Дейрдре, — нужно моему брату Кэвину, брату леди Лльюилл, живущей здесь, рядом с тобой. Я верю, он никогда не давал вам повода для обид…
— Это верно. Но почему он не может попросить за себя сам?
— Это связано с нашей просьбой, повелительница. Он не может, потому что не знает, о чем просить. У него почти не осталось памяти после катастрофы, в которую он попал среди Теней. Мы пришли сюда, чтобы восстановить его память, чтоб он смог вспомнить прошлое, чтобы он смог противостоять Эрику в Янтаре.
— Продолжай, — сказала женщина на троне, бросив на меня взгляд сквозь тень густых ресниц.
— В одном из уголков твоего дворца, — сказала Дейрдре, — есть зал, куда заходят немногие. В этом зале, — продолжала она, — на полу, огненными линиями нанесена копия того, что мы зовем Образом. Только сын или дочь покойного повелителя Янтаря могут пройти Образ и остаться в живых; и тому, кто сделает это, дается власть над Тенями.
Тут Мойре несколько раз моргнула, и я прикинул, скольких подданных отправила она по этой дорожке, чтобы получить контроль над властью в Ратн-Я.
— Если Кэвин пройдет Образ, — продолжала Дейрдре, — мы считаем, он обретет память, память принца Янтаря. Он не может пойти в Янтарь, чтобы сделать это, и здесь — единственное известное мне место, где есть его копия, если не считать Тир-на Ног'т, куда нам не попасть[14].
Мойре обратила взгляд на мою сестру, скользнула по Рэндому, вернула ко мне.
— А Кэвин согласен на эту попытку? — спросила она.
Я поклонился.
— Согласен, миледи, — сказал я.
И тогда она улыбнулась.
— Очень хорошо, теперь у вас есть мое разрешение. Однако, мои гарантии здесь — не гарантии безопасности вне моего королевства.
— Что вы, ваше величество, — сказала Дейрдре. — Мы не ожидаем милостей, и после ухода позаботимся о себе сами.
— Кроме Рэндома, — сказала Мойре.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Дейрдре, так как Рэндом при таких обстоятельствах, конечно, не мог говорить сам за себя.
— Ты, конечно, помнишь, — ответила Мойре, — как однажды Принц Рэндом явился в мое королевство как друг, а затем поспешил исчезнуть вместе с моей дочерью Мэджэнтс.
— Я слышала, как об этом говорили, леди Мойре, но я не знаю справедливости или обоснованности этих слухов.
— Это правда, — ответила Мойре, — и через месяц дочь моя вернулась ко мне. Она покончила с собой через несколько месяцев после рождения сына — Мартина. Что можешь ты сказать на это, Принц Рэндом?
— Ничего, — ответил Рэндом.
— Когда Мартин стал совершеннолетним, — продолжала Мойре, — он решил пройти Образ, ведь он же был янтарной крови. Он — единственный из всех, кому это удалось. Но он ушел в Тень, и с тех пор я не видела его. Что ты скажешь на это, повелитель Рэндом?
— Ничего, — повторил Рэндом.
— Тогда я должна наказать тебя, — продолжила Мойре. — Ты женишься на женщине по моему выбору и останешься с ней здесь ровно на год или лишишься жизни. Что ты скажешь на это, Рэндом?
На это Рэндом ничего не ответил, только коротко кивнул.
Мойре ударила скипетром по ручке своего бирюзового трона.
— Очень хорошо, — сказала она. — Да будет так.
Так оно и было.
Затем мы отправились в отведенные нам покои, чтобы освежиться с дороги. Довольно скоро королева появилась на пороге моей комнаты.
— Приветствую тебя, повелительница Мойре, — сказал я.
— Лорд Кэвин из Янтаря, — сказала она мне, — я часто мечтала увидеть тебя.
— А я тебя, — солгал я.
— Твои подвиги — легенда.
— Спасибо, но я едва помню даже самые яркие.
— Могу я войти к тебе?
— Конечно, — я сделал шаг в сторону.
Она вошла в великолепно обставленную комнату, которую сама для меня и выбрала. Она уселась на край оранжевого ложа.
— Когда бы ты хотел пройти Образ?
— По возможности скорей.
Она обдумала мои слова, потом спросила:
— Где ты был среди Теней?
— Очень далеко отсюда, — ответил я, — в месте, где я научился любить.
— Как странно, что Повелитель Янтаря владеет этой способностью.
— Какой способностью?
— Любить, — ответила она.
— Может быть, я выбрал неверное слово.
— Сомневаюсь, — сказала Мойре, — потому что баллады Кэвина трогают струны души.
— Леди добра.
— И права, — добавила она.
— Когда-нибудь я подарю тебе балладу.
— Кем ты был, пока жил в Тени?
— Мне кажется, повелительница, — профессиональным солдатом. Дрался за того, кто мне платил. Ну а кроме этого, я сочинял слова и музыку ко многим хорошим песням.
— И то, и другое кажется мне вполне естественным.
— Прошу тебя, скажи, что будет с моим братом Рэндомом?
— Он женится на моей подданной, девушке по имени Виалль. Она слепа и не имеет любовников среди наших.
— И ты уверена, что для нее это будет хорошо?
— Таким образом она завоюет себе хорошее положение, — ответила Мойре, — несмотря на то, что через год он уйдет и больше не вернется. Ведь что бы о нем ни говорили, он все-таки — принц Янтаря.
— Что, если она полюбит его?
— Разве кто-нибудь может это сделать?
— Например, я. Я люблю его как брата.
— В таком случае, впервые принц Янтаря произнес такие слова, и я объясняю их только твоим поэтическим темпераментом.
— Тем не менее, — сказал я, — надо быть твердо уверенным, что для девушки — это лучший выход.
— Я обдумала и убеждена. Она оправится от удара, сколь бы силен он ни был, а после его ухода Виалль будет одной из первых дам моего двора.
— Пусть будет так, — ответил я, отворачиваясь, потому что неожиданно на меня накатила печаль — за бедную девушку, конечно.
— Что я могу сказать? — добавил я. — Возможно, ты поступила правильно. Я надеюсь, — я взял ее руку и поцеловал.
— Ты, лорд Кэвин, — единственный принц Янтаря, которому я могла бы оказать поддержку, — сказала мне Мойре, — тебе, да, может, еще Бенедикту. О нем ничего не известно уже двенадцать лет и еще десять, и один Лер знает[15], где могут лежать его кости. Жаль.
