Медсестра-заклинательница - Сэран Чон

Насколько Ынён могла судить по этому эпизоду, Джошуа Чан и правда был прямолинейным человеком, как про него и говорили. После этого он через своего менеджера попросил у нее телефон. А подруга, его настоящая поклонница, сперва обрадовалась этой неожиданно появившейся связующей ниточке, а потом обиделась. И в конце концов они отдалились друг от друга.

– Он мне сказал, что я ему понравилась именно потому, что не была его поклонницей и, как ему показалось, никогда ею и не стану.

– Да, он точно необычный. Хм, будь вы его поклонницей, наверно, ничего бы и не вышло.

– Да, тогда было бы невозможно разговаривать по душам.

– О, ваш муж любит поговорить. А что вас в нем привлекло?

– Не знаю. Он совсем не вредный. Любой может с ним поладить. Но если надо найти в нас что-то общее… Может быть, одинаковый размер обуви?

Почему я веду здесь такой странный разговор? Лучше бы я что-нибудь поймала и уничтожила. Ынён была сама не своя, чувствуя неудовлетворенность и сильное раздражение. Мне не нравится строить из себя милую девочку, которая выпытывает чужую историю любви.

В расстроенных чувствах она вышла из дома, но вдруг обернулась и мельком увидела у окна маму Лэйди. Сперва она даже подумала, что обозналась. Халат был раскрыт.

– Да, как я и ожидала, она голая… Слава богу, вокруг нет папарацци, – пробормотала Ынён и подумала: «А вдруг она их и ждет».

– Как насчет того, чтобы пожить у нас несколько дней?

Услышав приглашение Лэйди, впервые за долгое время появившейся в школе, Ынён сразу согласилась и собрала вещи на три дня. Ынён твердо решила довести дело до конца. Подумала, что если и в этот раз не обнаружит привидение, то как-нибудь разрешит эту проблему. Признай она свое бессилие, в дом, чего доброго, хлынут мошенники, натащат всякие амулеты, расклеив их на стенах поверх шелковых обоев, или, еще хуже, придут такие, как Маккензи, со странными семенами, потребовав за свои услуги огромную сумму денег. Семья Лэйди и пластиковое ведро купит за 30 миллионов вон вместо трех тысяч и глазом не моргнет. Ынён все сильнее беспокоилась за них. Будь они обычными людьми, которые взашей вытолкали бы весь этот сброд, она бы так не переживала. Люди должны понимать, что прежде, чем бежать за помощью к экзорцистам, надо попробовать обратиться к врачу. Ынён сама была медиком, и ей было обидно за своих коллег.

– Ох, как же я тебе завидую. И так бывала у них в гостях, а теперь еще и с ночевкой, – сказал Инпхё, пока Ынён заряжалась от него энергией. Его лицо оставалось при этом равнодушным, и Ынён так и подмывало спросить – вы всегда завидуете с таким лицом? Я иду туда не в гости и не спать, а решать ужасные проблемы жены – а он завидует. Ынён крепко сжала палец Инпхё и забрала себе энергию.

В доме Лэйди – случайно или ради Ынён – за ужином собралась вся семья. Джошуа Чан, которого Ынён лично видела впервые, излучал ауру артиста. Он даже дома был в обтягивающих лосинах, в глазах цветные линзы, ресницы, похожие на перья. Ынён невольно посмотрела на облегающие штаны, так украдкой переводят взгляд на причинное место у прыгающего артиста балета или в зоопарке смотрят на то, что сзади торчит между ног у льва. Но у Джошуа там было плоско. Может быть, он получил вечную молодость взамен на обрезание?

– Он поддевает трусы, похожие на спортивные лифчики, с толстой подкладкой. Не переживайте – там все в порядке, – пояснила мама Лэйди, проследив за взглядом Ынён. Можно было и не объяснять. Ынён и Джошуа Чан одновременно покраснели.

– Когда прыгаешь, неудобно, – дополнил Джошуа, хотя это было и ни к чему.

– Надо же, вы и дома одеваетесь как на сцене.

– Хотел бы сказать, что это для поддержания имиджа, но не буду – я просто не успел переодеться.

Ынён поставила на край обеденного стола коробку с пирожными. Лэйди обрадовалась при виде сладостей, и Ынён подумала, что она ничем не отличается от обычной школьницы.

– Скажите, наша Лэйди хорошо учится, а с друзьями ладит? – спросила у Ынён женщина, которая разливала суп. Ынён ее раньше не видела. Ей что, никто не сказал, что я не классный руководитель и не учитель, а простая медсестра? Ынён задумалась над ответом. К счастью, женщина, кажется, не особо его ждала и, разлив суп, села напротив.

– Ешь, ешь. А то остынет. Ты такой худой. Нельзя так.

– Любимая моя теща, это стройное тело кормит меня уже несколько десятков лет.

Ах, вон оно что, это мама мамы Лэйди. Теща Джошуа. Весь ужин Ынён чувствовала себя не в своей тарелке. Рис комом стоял у нее в горле. Разговор особо не клеился – Ынён была слишком напряжена, да и каждый член семьи вел себя отрешенно. Конечно, если бы они молча сидели за столом одни, то было бы нормально. Чувствуя неловкость, Ынён клала в рот ложку риса и подсматривала за лицом тещи. Ее так и подмывало выяснить, какой крем помогает так поддерживать молодость, но, решив, что это врожденное, она так и не спросила. В итоге ей уже ничего не хотелось, кроме как оказаться в своей комнате.

Гостевая комната была необычной. В ней вперемешку стояла антикварная и самая современная мебель. Ынён с брезгливостью смотрела на пятна неизвестного происхождения, оставленные на антикварных предметах, а у современных ее раздражали слишком острые углы. Но именно пятна никак не шли у нее из головы. Надеюсь, на том дорогом стуле никто не занимался сексом. Ынён отодвинула стул и решила сразу лечь спать.

У изголовья кровати висели вышивки еще страшнее, чем антиквариат. Например, одна из них под названием «Родословная панка Чосона», на ней было тщательно вышито генеалогическое древо с лицами людей, узнать которые посвященным не составило бы большого труда.

– Это сделал мой папа, – сказала Лэйди, стеля постель. – Мой папа очень добрый и намного покладистее, чем кажется. Он очень заботится о маме. Когда он плачет на концерте, исполняя эту песню, это все из-за глазных капель. Папа любит только маму.

– Да, мне тоже так кажется.

И это действительно было так. Ынён видела благотворную ауру, которую создавала эта пара. Если бы надо было описать в цвете, то это был бежевый оттенок, близкий к цвету овсяной каши – не яркий, но именно тот, о котором всегда мечтала Ынён. Ей так хотелось стать половинкой в паре такого цвета.

– А как ты с ними встретилась? – Ынён решила, что можно и спросить, раз вся Корея в курсе, что Лэйди – приемная дочь.

– Я росла в детском доме при религиозной организации.

– Получается, твои приемные родители верующие?

– Нет-нет. Но мой папа уважает и ценит тех, кто научился играть на музыкальных инструментах при церквях. Они обычно начинают заниматься в очень раннем возрасте и в них есть стержень.

– Значит, он ценит основательность.

– Он приехал подарить гитары, которыми уже не пользовался, и, увидев меня, предложил мне жить с ним. Сперва я подумала, что он странный, а потом узнала, что это стиль его жизни. Мне еще повезло, что с таким характером он смог пройти процедуру удочерения.

Лэйди сидела на кровати и, было видно, не собиралась уходить. Тебе пора, тогда я немного посплю и ночью похожу по дому, – говорил взгляд Ынён.

– Я очень хотела бы появляться с мамой на людях, – сказала Лэйди на удивление низким голосом, ниже, чем когда она пела с гитарой в руках. Наверно, так с ней бывало всегда, когда она становилась серьезнее.

– Мне бы очень хотелось, чтобы мама носила другую одежду, не только халат. Хочу, чтобы она приходила на мои концерты.

Вот так она на меня давит. Ынён глубоко вздохнула.

– На этот раз я обязательно решу проблему.

Только после этих слов Лэйди встала и вышла из комнаты. Ынён поставила будильник и легла. Изголовье кровати подсвечивалось по периметру, но Ынён не смогла найти выключатель, поэтому рукой загородила лицо и задремала.

На рассвете она встала и отправилась обходить дом. Во всех комнатах стояла мебель с острыми углами, и она несколько раз сильно ударилась о них коленом. Кошмар! Повсюду такие острые углы. Ужасный вкус. Ынён бродила по дому, в котором все спали, и еле сдерживалась, чтобы не выругаться. Точно будут синяки.