Александр Доставалов - Ожог от зеркала
Анна сухо описала внешность Лизо и Грача. И намекнула, что если разговор и дальше пойдёт в столь содержательном ключе, то она вынуждена будет обратиться в Общий совет за разъяснениями. По профессиональной пригодности Стамбульской башни. Разговор стал чуть более живым. Но переводчик всё равно переглядывался с крупным, широким в кости турком, что улыбчиво подливал Анне чаю и всячески уходил от прямых обещаний помочь.
Через час Анна, уставшая от всех этих хитросплетений – ухватиться с претензиями было не за что, а помощь явно буксовала, как колеса в сладкой патоке, – беспомощно взглянула на своих рыцарей, и Ладья, отложив трубочку кальяна, тут же въехал главному турку в нос.
Тверитянин даже не удосужился встать.
Не ожидавший удара турок упал, переводчик полностью потерял дар речи, опешили даже Артур и Павел, а Ладья невозмутимо изрёк: «Сотоварища не вижу, предлагаю поединок».
Турки, схватившиеся было за клинки, засовещались.
Злобно сверкавший глазами кряжистый турок, оценив, однако, мощную фигуру Ладьи, не стал выбирать серьёзный уровень. Помявшись, он предложил драться до первой крови.
Тут же спустились вниз.
Во втором выпаде Ладья глубоко проколол кряжистому предплечье.
Разговор продолжился. Фразы стали более сухими и содержательными, удалось договориться и о транспорте, и о наблюдении, и о предполагаемой координации действий. Анна теперь пила чай без всяких сладостей, а Ладья с Артуром невозмутимо курили кальян.
Местные, все как один, сидели в сторонке.
Глава 19
Эта комната, расположенная на втором этаже особняка Фарсала, была ещё более странной. Она напоминала скоморошный балаган, столько здесь было мягких, радужных переходов и прозрачного цветного шелка. Изменчивые, игривые лучи, проникая через витражные стёкла окон и световые шахты, скользили по всем направлениям, словно ощупывая друг друга, и каждый новый всплеск этой симфонии казался легким прикосновением к уходящему. Везде ощущалась диковинная закономерность, непонятная и очевидная одновременно, как бывает с логикой во время сна. Всё прокручивалось вокруг нескольких движущихся центров и мерцало, отбрасывая совершенно чудовищные тени, отсверкивая клинками зеркальных отражений, создавая внутренний кокон и странное, будто подсвеченное, наполненное бегающими искрами марево. Только как следует приглядевшись, а в зыбких границах контура это было непросто, получалось рассмотреть, что кокон ничто не ограничивает. Вся его эфемерная сущность наполнялась преломляющимся светом зеркал, многократно замкнутым на самое себя светом, для чего, как вспомнил Тарас, годился ещё и не всякий свет...
Это была комната магии огня.
Фарсал в ней гадал. Несколько комков бесформенного воска, стекшие со свечей, давно застыли. Пепел и зёрна также образовали свой рисунок, и настал черёд раскалённых в специальной жаровне костей.
Фарсал кинул бараньи лопатки. Лицо его казалось бесстрастным, но ученики уже достаточно знали своего учителя, чтобы понять – он очень встревожен.
– Что случилось, Фарсал? – рискнула спросить Ольга.
Не отвечая, маг повторно кинул кости и нахмурился:
– Не припомню, чтобы так всё сплеталось... Не струны, а узел. Сами-то чувствуете?
Школяры кивнули. То, что впереди «звенело», ощущалось всё более отчётливо. Ближайшая неделя таила множество событий.
– А для чего это, Фарсал? – спросил Тарас. – Вся эта оптика? Здесь взгляд как-то...
– Я могу ответить, но вы пока не поймёте.
Последнее время маг стал мягче реагировать на вопросы, и школяры не преминули этим воспользоваться.
– Пусть так, всё равно.
– Единичная фокусировка взгляда формирует мир частью, но не единой точкой, фрагментом либо куском, как бы ткущейся нитью, движение которой зависит от глаз наблюдателя. Непрерывная эта одномоментность соответствует единому мигу времени между прошедшим и грядущим, перетекающим из небытия в небытие, оставляя в нашей памяти легкие боковые отсветы. Расщепление взгляда помогает всколыхнуть жёсткую связь причины и следствия.
Школяры и Ольга смущенно молчали. Наконец Тарас снова решился спросить:
– А про социум можно? Вот у нас ордена, дома, магистраты... Все за власть бьются, режут друг друга, травят... Для чего?
Фарсал без улыбки смотрел на своего ученика. Тарас, ободренный уже тем, что не было оплеухи, продолжил:
– Им что нужно-то? Они людям помочь хотят? Или просто силы копят? Каждый сам по себе живет, а вместе в единое сплетаются, и это единое набирает и набирает мощь, а зачем, непонятно. Простой воин хочет стать десятником. Тот бригадиром. Школяр – магом. Маг – магистром. И как-то это...
Фарсал чуть-чуть покачал головой, поощряя.
– Как-то это даже скучно. Цели нет. У всего этого цели нет. Неужели всё только из-за денег?
Фарсал хмыкнул.
– Истинно говорят, один дурень десять мудрецов вопросами загонит. Мелешь незнамо что.
– Ну прямо-таки незнамо что, – вдруг обиделся Тарас.
Фарсал, и в этот раз повременив с подзатыльником, счел возможным пояснить:
– Ты смешиваешь малое и большое. Разные уровни бытия.
– В смысле, пути Создателя неисповедимы?
– Нет. В смысле, муравей не может понять целей муравейника. Клетка не может понять целей существа, составной частью которого является. И так далее. Она просто их не воспринимает.
– При чем тут это? – растерялся Тарас. – Люди же не клетки. И цели у них обычно конкретны, деньги там или должность. Просто пища, наконец.
– Это не цели, это прямая мотивация. Причем на уровне холопов. Попробуй заинтересовать деньгами или едой магистра. У человека высокого ранга есть всё.
– Ну ладно, вот у нас по-особому... браслеты. Чем больше, тем, наверное, лучше...
Фарсал как-то странно посмотрел на Тараса.
– Что такое? – смутился школяр. – Я сказал что-то не то? Опять глупость сморозил?
– Я бы рекомендовал тебе выразить мысль чётче, – ответил Фарсал.
– Ну... Это кажется очевидным... Или здесь что-то не так, как с деньгами? Вот эти браслеты. – Тарас оголил запястье левой руки, Никита и Ольга залюбовались переливами тройного соцветия кристаллов. Фарсал, казалось, вовсе не обратил на них внимания. – Вы ведь многое должны об этом знать. Расскажите. И сколько их нужно человеку? И сколько их вообще?
– М-да, – покачал головой Фарсал. – Опять мешанина из вопросов. Ну, попробую.
В этот раз его интонации были вполне благодушными.
– Начнём с похвалы.
У Тараса по-детски отвисла нижняя челюсть.
– Да, да. – Фарсал улыбнулся. – Не ожидал от такого дурня такой прыти. С виду законченный олух, а всё время проскальзываешь, куда требуется.
