Максим Огнев - Пой, Менестрель!
Наконец блистательный вельможа покинул таверну. Плясунья взглянула на перстень, лежавший на ладони.
— Великий Лорд… Почти король, — прошептала она. И вздрогнула, потому что за спиной ее эхом прозвучал голос Менестреля:
— Почти король.
* * *Ветер стремительно гнал низкие тучи. Они клубились, разлетались лохмотьями, сливались в одно целое. Поминутно выглядывала и вновь исчезала луна. По воде бежала мелкая рябь, дрожало и дробилось лунное отражение. Ивы, росшие по краям рва, вспыхивали серебристым светом и сразу же растворялись во тьме. Близилась гроза.
Внизу, в домах, ярко горели огни, из распахнутых дверей таверн падали широкие полосы света, доносились громкие хмельные голоса, песни, смех — горожане еще ничего не знали.
Темная громада замка была погружена в молчание. Тишину нарушали только шаги часовых на башнях. Страже в воротах Стрелок показал браслет, выигранный в состязании. Вручая награду, Аннабел говорила: браслет послужит пропуском в замок.
…Юный паж почти бежал, спеша указать Стрелку дорогу. Затем паж исчез, и Стрелок остался один в пустом просторном зале, выходы из которого закрывали гобелены, два огромных полотна, изображавших спор между Жизнью и Смертью. На одном из них багрово-черный закат горел над залитой кровью землей. Отовсюду слетались вороны — крупные, черные, с лоснящимися перьями. Усаживались на разрубленные доспехи, алые от крови и солнечных лучей. На другом — глянцевые зеленые листья оплетали стены разрушенной крепости. И мальчишка, укрывшийся в зарослях диких роз и вьюнка, вырезал из дерева остроклювую чайку.
Внезапно полотно откинулось, и в проеме двери черной тенью появилась принцесса. У нее было потускневшее, измученное, застывшее лицо, как у человека, обессилевшего от горя, когда слезы иссякают и приходит состояние тяжкого оцепенения. Поймав исполненный сочувствия взгляд Стрелка, Аннабел с новой силой ощутила свою утрату. Губы ее задрожали и ресницы намокли, но она не расплакалась. Взяв Стрелка за руку, провела в свои покои.
Они присели рядом у очага. Над городом уже бушевала гроза. Плотно закрытые ставни вздрагивали под напором ветра. Пламя свечей то опадало, то вытягивалось вверх. Свет играл на расшитых серебром стенных драпировках, золотил струны стоявшей в углу арфы. Узкий серебряный обруч Аннабел вспыхивал алым, словно раскаленный в пламени.
— Я не успела проститься с отцом, — тихо произнесла Аннабел. — Это случилось, когда мы возвращались с турнира… Не надо мне было слушать отца. Он настоял… Я предлагала отложить празднество… до его выздоровления…
— Он, наверное, предчувствовал, — осторожно промолвил Стрелок, — и хотел, чтобы горожане всласть повеселились, перед тем как… оденутся в траур.
— Я надеялась, — прошептала Аннабел. — Знала, как серьезно он болен, но не ждала, что так скоро… Лорд Гаральд привез бархазского лекаря…
Она опустила голову, глотая слезы. Некоторое время оба молчали. Стрелок сидел так близко, что принцесса слышала его дыхание, чувствовала исходившее от него тепло. Не приди он, ей предстояло бы провести ночь в одиночестве в замковой часовне. Никого из придворных звать с собой не хотела, даже Артура. Ясно представляла, как скользнет по его красивому лицу гримаса неудовольствия. Великому Лорду некогда скорбеть. Надо собирать войско, воевать с Каралдором, удерживать вечно готовых взбунтоваться северных лордов — оплакивать короля нет ни сил, ни времени. Ей же предстояло отдать последний долг умершему. Когда Аннабел думала о каменных стенах и полах часовни, ее охватывал ужас. Камень, только холодный камень кругом, ни живой души… Стылый воздух… Тишина… Этот камень к утру высосет все силы.
Стрелок коснулся ее руки. Аннабел сжала его пальцы. Крепко. Так воин сжимает меч, корабельщик — весло.
— Он был славным королем… — проговорил Стрелок. — Доблестным воином.
— Да, это так. О его доблести говорили все. Мало кто знал, каким он был хорошим отцом. Мне редко доводилось слышать от него нежные слова… Отец вообще многословием не отличался… Лишь со времени болезни стал поверять мне то, что таил на сердце. Лишь тогда я поняла, как сильно он любил нас. Когда умерла сестра, я отдалась своему горю и ни разу не задумалась, каково отцу, — Маргарет была его любимицей…
Стрелок пошевелился, и Аннабел взглянула на него. По лицу охотника скользнула тень.
— Что случилось?
Стрелок помедлил.
— Говорят, король выдал дочь замуж насильно…
Аннабел чуть отстранилась.
— Маргарет никто не принуждал. Сама согласилась.
— Сама?..
— Маргарет согласилась сама, — тихо повторила Аннабел. — Отец упрашивал ее, придворные уговаривали… но никто связанную в церковь не повез бы и корону каралдорской королевы насильно не надел. Выбор оставался за сестрой, — говорила Аннабел, думая, что и за ней сейчас по пятам начнут ходить сторонники союза с Каралдором. Она уже слышала вздохи: «Мы остались беззащитными перед каралдорской угрозой!» — Тяжко противиться уговорам тех, кого любишь. Отец умолял ее: «Согласись на брак с каралдорцем — и предотвратишь войну». Отец всего лишь человек, и он ошибался. Достань Маргарет смелости поступить иначе, была бы теперь нашей королевой. От каралдорцев давным-давно отбились бы. Выиграли же битву у Черного Брода.
— Она думала, что поступает как лучше.
Аннабел не отрывала взгляда от пляшущих языков пламени. Так же пылал огонь в очаге в тот холодный зимний день, когда Маргарет приняла решение. Аннабел зажмурилась, но, и зажмурившись, видела сестру, склонившуюся к шитью. Маргарет сидела боком к очагу, и одна половина ее лица огнем горела, другая — белела снегом. За окном ровной пеленой ложился снег. Исчезали крепостные стены, крыши и кроны деревьев. Мир погружался в белизну и безмолвие. Иголка так и мелькала в пальцах сестры. Лучшие швеи не сумели бы угнаться за Маргарет. Вот нитка оборвалась, сестра вдела новую, но при первом же стежке нитка лопнула. Маргарет взяла другую, и нитка вновь оборвалась. Оборвалась и четвертая, и пятая… Увидев, что Маргарет упорно вдевает следующую, Аннабел закричала: «Перестань!» Маргарет повернулась к ней: «Прочь! Прочь отсюда!» Метнулись по углам уродливые тени… И сейчас Аннабел так же ясно, как и семь лет назад, когда в слезах бежала по галереям и коридорам замка, видела перед собой лицо сестры. Ее губы, выдохнувшие: «Прочь!»
Аннабел отвернулась от очага. Перед глазами ее плавали огненные круги.
— Я сразу поняла, что от решения Маргарет добра не будет. Они с отцом испугались: вдруг нападут каралдорцы, вдруг не отобьемся… Разве позволительно из страха перед тем плохим, что еще только может случиться, жертвовать тем хорошим, что уже имеешь? Растоптав настоящее, не выстроишь будущего. Когда из сломанного ростка вырастал могучий ствол?.. Поздно гадать, как сложилась бы жизнь, поступи Маргарет по-своему. Однако известно, к чему привела ее покорность. Маргарет умерла (или ее убили), каралдорцы вторглись в королевство — и были изгнаны, а теперь снова мечтают о наших землях. Не удалось предотвратить ничего из того, что так пугало отца и Маргарет. Сестра напрасно погубила себя. — Аннабел до хруста стиснула пальцы. — Всем известно вероломство каралдорского короля. Как можно было заключать с ним союз?
