Людмила Минич - Ступени в вечность
Маритха на самом деле подумывала сбежать. На крайний случай. Вдруг все то, что наболтал ей Такхур про Великого, правда? Вдруг он и думать забудет о Маритхе. Ядовитые слова пустили глубокие корни в сердце, и с каждым днем она все больше убеждалась, что помощи ей ждать неоткуда. Однако глупая надежда, что но время коротких «прогулок» ей позволят разглядеть, как выбраться из новой напасти, так и не сбылась.
Каждый день она звала Тангара, чтобы справиться, когда прибудет Великий. В первые дни ее заточения хранитель еще являлся, глядел, правда, хмуро, как будто и не спасал Маритху от оголтелого Такхура. От повторной благодарности отмахнулся, зато всячески дал уразуметь, что и без пленницы у него дел предостаточно.
— Почему не идет? — ворчал он мрачно. — А ты знаешь, что там наверху творится? Буря бушует! Да ты вообще понимаешь, про кого спрашиваешь, женщина? Кто такой Великий Раванга? Думаешь, у него только и дел, что тебя тут жалеть? Да и у меня тоже. Сказал, значит, придет.
— Он говорил, что сегодня… Вот только с Бессмертными поговорит…
— С Бессмертными? Такой разговор, женщина, не на один день затянуться может. Знаешь, как бывает? Заходят к нему с неотложным делом, а нет его! Нигде не видно. И день, и два так может быть! Пока не вернется ОТ Бессмертных. Вот тогда и появляется. В той самой пещере, где его искали, — благоговейно закончил он.
— Как это?
От Табалы и ее обитателей уже и так голова кругом шла, но такое…
— Откуда же он берется?
— Ниоткуда! — важно, даже торжественно возгласил Тангар. — Так что жди, женщина. Ждать — не с Бессмертными говорить. Полегче, верно, будет.
И ушел, оставив ей надежду.
На следующий день хранитель явился тоже, но разговор вышел намного короче. Нет, скупо поделился он вестями, Великий не приходил, буря ярится пуще прежнего. Маритха умоляла его послать в Храм хоть кого-нибудь, хоть одного человека, узнать, в чем дело. Ждать, оно, конечно, не с Бессмертными разговаривать, однако… Первый хранитель как отрезал: ни людьми своими рисковать, ни Равангу понапрасну тревожить он не намерен.
А на следующий день Тангар не явился вовсе. Как и сегодня.
О ней начали забывать. Что же оставалось, кроме бегства?
Но оказалось, это не просто жилище Покровителя, что со входа и мало, и неказисто, это был целый подземный мир, лишь немного подправленный человеком, темный, страшный и непонятный для Маритхи. Отсюда и помышлять удрать было страшно. Не зная дороги, можно и вовсе сгинуть. Запрут где-нибудь по случаю… и все. Они могут, поглядывала Маритха на местных, суетившихся на куховарне, захаживавших сюда сверху. Завернувшись в свой меховой арчах, девушка уныло бродила там, где ей позволено, и отовсюду к ней тянулись косые, недобрые взгляды. Все на нее посматривали, как та прислужница, что дважды в день приносила еду и свечи. Что ж… оно не в упрек тем, кто живет в, приграничье и привык к каким-то нелюдям, которых даже Первый хранитель побаивается. Видно, что «случайных гостей» в Табале не жалуют.
Четырежды по два раза ей приносили еду. Четыре дня, как она тут застряла. Вчера, рыдая на своей лежанке, Маритха еще раз себя выбранила за то, что слезла с того роскошного тарпа. В который раз пожалела, что покинула странного Ведателя, который так язвительно смеялся над нею… и над всем миром заодно. Который спас ее! И ничего взамен не попросил! Знала бы… ни за что его не оставила! Ни за что! Уж он-то свое слово сдержал бы, а не совал ее в дурацкий каменный мешок. Да, точно сдержал бы, он не из таких, как Раванга да Тангар этот, беспокойно убеждала себя Маритха. Ведь не может быть, чтобы ей по-любому каменная тюрьма была назначена. А отсюда, сдавалось ей, не будет выхода, тут Маритхе и суждено пропасть.
«Он не чтит законов Бессмертных, нарушает договор, когда пожелает… Он держит слово лишь тогда, когда речь идет о Нити. Я же выполняю всегда, чего бы это ни стоило», — так говорил Великий, и Ведатель на тарпе ему не противоречил, слова поперек не сказал. Теперь-то уж видно, как Раванга свои обещания держит, как заманивает глупых путников своими сладкоголосыми речами! Значит, и на Ведателя он наговаривал!
Рыдания перешли почти в вой, но никто так и не вошел. Дверь оставалась запертой. Она ведь не звала.
— Да! — воскликнула девушка, заколотила кулаками по худым шкурам, устилавшим неудобное ложе. — Да! Он бы… Он бы сделал, что обещал! Сделал!
Заломила руки, жалея об утраченном. Упала на лежанку. Или нет? И она зря рвет волосы от досады?
«Сделал бы, женщина. Будь уверена».
Знакомый насмешливый голос подбросил ее вверх. Откуда? Маритха замерла, озираясь вокруг. Никого. Да и быть никого не могло. Она подбежала к двери, сама не своя от безумной надежды. Снаружи было тихо.
И все-таки она, хоть и с опаской, проверила все углы. А. вдруг там, куда не достает свет коптящего пламени, что-то есть. Вдруг она проглядела что-то в пляшущих тенях?
Никого.
Неужто почудилось? Не может того быть! Так ясно, так резко, так слышно. Так знакомо.
Его голос, Бессмертные. Ведателя.
Это было вчера.
А сегодня, так и не дождавшись до вечера своего Великого, девушка вновь ударила в дверь, призывая своих хранителей. Целый день она просидела взаперти, постепенно закипая. Надоело слоняться здешними коридорами, надоели редкие угрюмые рожи, косящиеся в ее сторону. Терпенье истощилось, и Маритха исходила черной злобой.
В дверях, на ее счастье, появился не Ахик, из которого слова не вытянешь, а Сама?х — второй ее сторож, что сменял Ахика ближе к ночи. Тоже местный; невысокий, верткий. Нечасто он ей попадался вместо Ахика, а слов с ним говорено едва ли не больше.
— Что буря? — кинулась к нему девушка.
Тот плечами пожал.
— А что? Лютует. Давно такой не бывало. Однако это уж хвост ее, — подмигнул он девушке. — Не те ветры. Я и не то знавал. Вот…
— Стой! — оборвала она его байки. — Что это получается? Можно наружу выйти?
Он прищурился, смерил ее подозрительным взглядом.
— Да что я, дура совсем, что ли?! — чуть не закричала Маритха. — И как мне отсюда наверх-то вылезти? Не про себя я… Ну, говори! Можно уже выходить?
Хранитель молчал, и она принялась умолять. Наконец он сдался, нехотя подтвердил, что да, уже можно. Хоть она-то женщина, да еще чуть ли не с равнины, и, конечно, под здешние ветры зря полезет, если что… Маритха сморщилась, дивясь такой глупости. А вот местные да, могут, если надобность большая.
— А давно так… полегчало?
— Ну… От ночи, верно, затихать начало.
Девушка сжалась от нехороших предчувствий. И буря улетела почти, и дорога свободна, а она все сидит в своей клетке. Одна. И сидеть будет до смерти. Не выпустит ее Тангар. Это пока еще Первый хранитель думает, что Раванга за ней вернется, то он «добрый» такой. А потом…
