Медведев. Книга 2. Перемены (СИ) - "Гоблин (MeXXanik)"

Заметив воеводу, тот растерянно замер. Дождался, пока покупательница уйдет, затем полез в карман и достал гербовую бумагу с печатью Синода:

— Я, мастер-воевода, покон чту.

Морозов кивнул:

— Вот и молодец.

— Свежую газету? — любезно предложил продавец, указывая на прилавок.

Владимир только покачал головой:

— Знаю я эту твою прессу. Начитаешься, а потом всю кошмары снится будут.

— Так это от любых новостей, — философски заметил продавец. — А если вы на меня намекаете, то я таким не промышляю. Иначе бы меня Синод давно на болота сослал.

Морозов хмыкнул, всем видом давая понять, что не шибко -то поверил собеседнику. Развернулся и направился к машине.

Среди прохожих мелькнула высокая сутулая фигура, с длинной шеей, и с мешком в руках. Слишком узкие плечи. Чересчур узкие. Он шёл мимо, не оборачиваясь, но я уловил болотный запах.

Я медленно выдохнул и отвернулся. Быстро направился за воеводой.

Владимир подошел к авто, открыл для меня дверь, и я уселся на переднее сиденье. Морозов же обогнул машину, сел на место водителя, повернулся ко мне и уточнил:

— Куда теперь, князь? — спросил он. — В порт?

Я не сразу ответил. Смотрел в окно, где двигающиеся фигуры снова слились в обычный поток людей, спешащих по своим делам. Только я теперь знал: это не люди.

— Давайте сперва заедем в Синод. Хочется мне теперь посмотреть, как живут местные жрецы. Ну и попытаться понять, что у нас с регистрацией нечисти. И почему весь этот механизм еле дышит.

Воевода кивнул, завел двигатель, и машина выехала на дорогу.

Здание Синода стояло в самой верхней точке города, на холме, который назывался Высокий Перевес.

— Приехали, мастер, — произнес Морозов.

Я кивнул, глядя из окна на фасад из белого тесаного камня с точёной резьбой, барельефами слуг Всевышнего, и старинными надписями на староимперском, чуть выцветшими, но всё ещё читаемыми. Огромная арочная галерея с колоннами из тёмного гранита вела к парадному входу. Ступени блестели, как стекло под начинающим накрапывать дождем. На фасаде вмонтированы начищенные бронзовые таблички с именами всех Старших Жрецов, служивших здесь с момента основания княжества. Под куполом, в нише, возвышалась статуя небесного покровителя Северска, в строгом плаще, с мечом в одной руке и раскрытым свитком в другой.

— Неплохо, — оценил я. — Смотрится куда лучше, чем здание жандармерии.

Морозов усмехнулся, но промолчал. Я вышел из авто, быстрым шагом направился по дорожке к крыльцу. Воевода последовал за мной.

Двери были из старого дуба, покрытые коваными узорами, с двумя массивными кольцами в форме голов медведей. Я быстро взбежал по ступеням к дверям, у которых стояли двое в бело-золотых плащах с гербом Синода: перекрещёнными свечами на фоне восхода. Заметив меня, мужчины склонили головы и распахнули передо мной двери.

Просторный холл, по которому то и дело сновали по своим делам люди в белых рясах, встречал высоким сводчатым потолком, украшенным мозаикой из позолоченного стекла. Пол был из полированного мрамора с вплетённым в центр гербом Синода. По стенам тянулись канделябры, в которых медленно горели созданные мастером огня силовые свечи, отбрасывая длинные искажённые тени.

Вдоль холла в два ряда стояли шесть статуй-колонн, на которых были изображены первые ученики и ученицы Всевышнего. Каждая выше человеческого роста, высеченные из тёмного, почти чёрного камня с прожилками — будто внутри всё ещё дышит угольный жар.

Каждый из них был святым покровителем определенного ремесла, и я задрал голову, чтобы рассмотреть их.

Первым шел Матвей Первопечатник, покровитель архивистов и государевых слуг. Высокий седобородый старик, который держал перед собой свиток и печать на длинной цепи.

За ним шла Лилия Утешница, покровительница лекарей. Женская фигура в белой рясе, лицо которой было скрыто капюшоном. У ног расположились фигурки людей, которых она осеняла святым знаком Всевышнего.

Третьей и последней в этом ряду был Лада, Судящая. Суровая женщина с завязанными лентой глазами в белой мантии, которая держала в правой руке весы со свисавшими на цепях чашами. На левой же ладони женщины примостилась сова, символ мудрости и справедливости.

Первым в параллельном ряду был Иван Проводник, покровитель путешественников, моряков и исследователей. Он стоял в мантии, на которой было изображено множество закрытых глаз. Но словно даже так он четко понимал, по какому пути следует идти и как не сбиться с курса.

За ним шел Федор Немой, или как его еще звали в народе, Каменный Проводник, проводник между миром живых и обиталищем мертвых и покровитель ритуальщиков, могильщиков и кладбищ. Его лик был почти стёрт ни рта, ни носа, ни глаз. Вместо них едва заметные очертания.

И заканчивал композицию Петр Восточник. Он не был похож на остальных. Вытянутые, тонкие черты лица, черные, волосы собраны в тугой узел.

Я невольно залюбовался фигурами. Мастер, который создавал эти шедевры, явно был талантлив, прочертив каждую линию и морщинку лиц. Уж не знаю, работа какого это скульптора, но по мастерству они ничем не уступали фигурам Шестерых, что стояли в главном Храме Петербурга.

— Мастер Медведев?

Незнакомый голос заставил меня обернуться. В нескольких шагах от меня стоял молодой служитель в белой рясе. Заметив, что я обратил на него внимание, он склонился в приветствии. Уточнил:

— Вы прибыли на встречу со Старшим Жрецом?

Я на мгновение задумался, а затем кивнул.

— Идемте, я вас провожу.

Синодник развернулся и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Мы с воеводой последовали за ним. Поднялись по устланной красным ковром лестнице, свернул в южное крыло. Мы шли за ним по ковру цвета весенней зелени, с густым ворсом. Жрец остановился у нужного кабинета, трижды стукнул в створку и дождавшись приглушенного «Войдите» открыл дверь и произнес:

— Мастер Феоктист, к вам князь Медведев. С визитом.

— Пропусти, — коротко распорядились из кабинета, и синодник посторонился, пропуская меня в помещения. Я шагнул через порог, остановился, осмотрелся.

Сам кабинет был большим. Обрамленные тяжелыми шторами окна уходили до потолка. На стенах висели фрески, изображающие сцены из древних сказаний. Вручную расписанный потолок с изображением ночного неба с серебряными звёздами, каждая из которых имела своё имя и назначение.

Рабочий стол жреца стоял у окна. Широкий, из чёрного дерева с резьбой по краям, обтянутый сукном тёмно-алого цвета. На столешнице покоились аккуратные кипы бумаг, письменные приборы из бронзы и хрусталя, и маленький золотой кубок с крышкой. Вероятно, личная печать. В углу кабинета расположился напольный глобус.

Старший жрец сидел в обтянутом черной кожей кресле. Это был полный лысеющий мужчина лет шестидесяти, в очках, с холеными руками и аккуратно подстриженными ногтями. Явно парадная ряса синодника была тяжелой, с золотым галуном и ручной вышивкой по краю.

Едва я вошел, на пухлом лице жреца растянулась неестественная, широкая улыбка:

— Мастер-регент Медведев, — сказал он, поднимаясь. — Приятно видеть вас в этих стенах. Вы прибыли с инспекцией?

Я шагнул вперёд, чувствуя, как под каблуками слегка пружинит толстый ковёр.

— Можно и так сказать, — ответил я.

— Вы прошли ритуал принятия крови. Я решил, что было бы неплохо принести в Совет свитки к вашему визиту…

Жрец открыто дал понять, что Синод мне помог вступить в должность. И я решил пресечь этот разговор на корню.

— Справедливости ради, проверку я прошел без помощи смертных.

— Это как? — нахмурился хозяин кабинета.

— Всевышний помог, — просто ответил я, заставив жреца осенить себя каким-то особенно мудреным священным знаком, включающим в себя больше движений, чем было принято в миру.

— Все так. Но мы же понимаем, что без помощи ближних живется тяжелее….

— Всевышний все видит, — повторил я из вредности, наблюдая, как жрец вновь чертит перед собой сложный охранный знак. — И я заметил, что не все в крае работает как надо. Потом хочу изменить кое что. И убрать лишнее.