Медведев. Книга 2. Перемены (СИ) - "Гоблин (MeXXanik)"

Зубов усмехнулся, продемонстрировав чуточку длинноватые клыки:

— Лучшая благодарность, князь, это премия за переработки. И за то, что люди пашут на износ. А бюджета у отделения — шиш. Едва на зарплаты действующим сотрудникам наскребаем.

Я застыл, не зная, что ответить. А жандарм махнул рукой и произнес:

— А, ладно. Пустое это все. И не меняется уже десятилетиями. Присаживайтесь, князь. Чаю?

— Не откажусь, — ответил я, и с опаской присел на край стула.

Зубов щелкнул кнопкой чайника, дождался, пока тот закипит, принялся перебирать кружки, в поисках хоть немного приличной. Нашел кружку с целой ручкой и плеснул в нее гущу из заварника. Напиток оказался крепким, чуть вяжущим, как будто с дубовой корой и щепоткой зверобоя. И передал кружку мне. Тонкий пар потянулся к потолку, и в этом аромате сквозили и усталость, и привычка работать с утра до темноты.

— Извиняйте, князь, но пряники кончились еще вчера, — пробормотал жандарм.

— Спасибо, — поблагодарил я, принимая кружку. — Я вот по какому вопросу прибыл…

— Если по поводу лесопилки, то сразу забудьте, — предупредил меня Зубов. — Протокол мои люди составили, а дальше все. Я своих людей леса прочесывать не направлю. У меня сотрудником по пальцам перечесть. И искать старший народ они не приучены. Шиш что найдут.

Я едва заметно улыбнулся. Видимо, начальник жандармерии любил это словечко и вставлял его по делу и без.

Зубов склонил голову, вздохнул, потёр переносицу:

— Митьку Власова, конечно, жаль. Работящий, без вредных привычек. Семья опять же. Детишек двое. Сразу спишем, что погиб от зверья, и детвора пенсию от княжества получать будет по потере кормильца. Плюс лесопилка отступные выплатит за халатность охраны. А пока месяцами искать будем, семья будет мыкаться и по сусекам скрести. Всем лучше от того, что признаем пострадавшим на производстве.

— Но тогда убийца Власова останется на свободе, — возразил я и сделал глоток чая.

— Это вы с лешим договаривайтесь, — отрезал Зубов. — У меня в подчинении обычные человечки. Их там перебьют за здорово живешь, да и все. Гиблые там места, князь. Вечно какая-то погань лезет.

Я молча кивнул. Забарабанил пальцами по чашке. Зубов выглядел как человек, который давно уже понимает, что ждать помощи бессмысленно, но всё равно держится. Как и все его люди.

— Я вас услышал, — медленно протянул я и сделал еще один глоток. — И поэтому хочу обсудить с вами интересную тему. Что если организовать ведомство для работы с нечистью. Могу пообещать вам должность начальника одного из отделов.

На лице Зубова на секунду мелькнуло облегчение. Но уже в следующее мгновение, начальник жандармов скептически поднял бровь и уточнил:

— А за чей счет банкет, князь? Тут на жандармерию-то денег шиш выбьешь. А забесплатно люди работать не станут.

— Придумаем, — ответил я.

— Звучит как план, — протянул начальник жандармерии с едва заметной усмешкой. — Хотя, если бы Синод профинансировал этот комитет. У них деньги завсегда есть. А регистрировать старший народ — это их работа. С которой они явно не справляются. Их вина — пусть и оплачивают банкет.

Я задумался. У Синода и правда был свой бюджет, в который поступали деньги на строительство лекарен, содержание приютов и многое другое. Только вот Синод напрямую князю не подчинялся. Он вполне мог отказать и был бы в своем праве.

— Ну, часть бюджета нового комитета они пополнят, — протянул я.

— Было бы финансирование и комитет заработает, — добавил Зубов. — Часть работы жандармерии бы на себя взял. Большая часть преступлений то от старого народа, который чудит. Нечисти всяческой в городе полным полно. Коли их обязать регистрироваться, то они и шалить перестанут. А несогласных с новыми правилами и извести недолго. Если, конечно, людей обучить как с такими бороться.

— Это может сделать моя дружина, — ответил я. — В смысле набрать и обучить людей в силовое крыло нового ведомства.

Зубов довольно кивнул и потер плечо:

— Добрые люди — эти ваши дружинники. Свое дело знают. Если вы финансирование найдете, то я записку о необходимости нового ведомства напишу. Даже законные основания придумаю.

Я сделал глоток и встал с кресла:

— Спасибо, мастер Зубов, — произнес я и поставил на стол опустевшую кружку.

— Было б за что, — отмахнулся начальник жандармерии. — Хорошее дело вы, князь, задумали. Теперь главное, чтобы все получилось.

— Всего доброго.

— И вам не хворать.

Он взял с уголка стола одну из папок и принялся листать дело, словно бы потеряв интерес ко мне и разговору. Я же развернулся и вышел из кабинета.

Глава 9

Высокий Перевес

— Ну? Как поговорили?

Это было первым вопросом, который задал мне Морозов, когда я покинул кабинет жандарма.

Я пожал плечами:

— Вроде бы мы друг друга поняли. Зубов готов возглавить одно из отделений нового ведомства. При условии, что мы найдем на него деньги.

— Осталось самое простое, — иронично заключил воевода, пока мы шли по коридору.

Я понизил голос и спросил:

— А точно не существует нечисти, которая, ну… показывает, где клады хранятся?

Морозов хмыкнул:

— Есть, конечно, почему нет? Кладовики. Они ведают, как клады под землей перемещаются, и знают, что где запрятано.

В душе зашевелилась робкая надежда:

— А что если… — начал было я, но воевода лишь рукой махнул:

— Прошлый князь уже пробовал. Да только сложно там все. Клад это не просто про деньги. Это часть силы прошлого владельца. Поэтому на таких вещах заклятий обычно вагон и малая тележка. Да и кладники, вредные, они просто так ничего не расскажут. Нагородят всяческих небылиц, чтобы нечистый клад сбагрить, а на месте окажется, что эти сокровища душа неупокоенная охраняет. Злая на все живое. Мы с прошлым князем с такой и столкнулись.

— Сложно победить-то было? — уточнил я.

Владимир скривился, словно вспомнил о чем-то особенно неприятном, и кивнул:

— Сложно. Упокоить тело мертявяка легче, чем его душонку заблудшую. Но это не самое скверное. Мы не учли, что кладник только князю место подсветил огоньком. А мне не показал. Стало быть, схитрил.

— И в чем подвох? — не понял я.

— В том, что копать должен тот, кому про клад поведали. И когда мы схоронку вдвоем вытащили, то внутри одни черепки оказались. Золотишко и серебро ушло глубже под землю, потому как мои руки помогали копать.

— Вон оно как, — протянул я, качнув головой.

— Так что кладовикам доверять… сложные они больно для человеческого понимания. И чувство юмора у них недоброе. Мне потом эта душа снилась почитай недели две. Все руки ко мне тянула и выла: «отдай мое сердце».

Я спрятал улыбку, чтобы не обидеть воеводу. Потому как эти воспоминания и впрямь не казались ему забавными.

И я лишь коротко кивнул:

— Ясно.

Мы вышли из здания управы. Морозов молча скользнул взглядом по низкому, сизому, словно сжавшемуся от прохлады небу. Ветер тянул от реки сыростью, и в воздухе чувствовался медный привкус надвигающегося дождя.

Улица выглядела спокойно: у киоска пожилая женщина покупала газету, двое мужчин в сюртуках стояли у лестницы жилого дома, о чем-то тихо переговариваясь. На лавке сидел подросток в мешковатом свитере и читал потрепанную книжку в мягкой обложке.

Но стоило мне вглядеться, как сквозь человеческие силуэты проступили истинные личины всех этих персонажей.

Тот, кто продавал газеты, вдруг вытянулся, точно двухметровая жердь. Движения его рук были слишком мягкими, суставы сгибались под странными углами.

Мужчины, которые стояли у крыльца здания, походили на Никифора. На секунду, вместо простых горожан передо мной предстали необычные старики: низкие, сутулые, с носами, как у филинов, и узловатыми пальцами.

— Видите? — тихо сказал я.

Морозов не сразу ответил. Только чуть покосился в сторону.

— Вижу, — коротко подтвердил он. — Присмотрелся к продавцу газет и направился к нему.