Шаман-оборотень: инициация (СИ) - Романова Анни

Быстро наступили сумерки. Лес шептал древние сказки, баюкая своего сына, ветер затих. Почти уснув, Калеб вспомнил Темное время: ему едва исполнилось пять полных смен, когда воцарилась темнота. Маленький шаман жаждал хоть бы и Багряного солнца, лишь бы холод и безумие отступили.

Черное небо принесло с собой пугающий третий лик мира. Грань реальности истончилась, духи-защитники стали далекими и недоступными, в самых темных уголках появлялись видения неведомых существ и событий, а тени застыли. Разумы обитателей Трехликого мира туманились. Маленький Калеб три смены солнца пролежал в глубоком болезненном сне, скользя по чужим и пугающим мирам.

Когда он вернулся, то увидел встревоженного Тилке. Молодое лицо с глубокой бороздой между бровями, родной запах и сильные руки с широкими натруженными ладонями.

- Слава духам, - сказал он. - Мы думали, ты заплутал за гранью.

- Отец, я был в теле девочки. И там странный мир, и существа странные. Мне было страшно, - скороговоркой произнес Калеб, забираясь Тилке на колени.

- Значит, ты просто познакомился с еще одним тобой, - устало улыбнулся тот, гладя сына по спине. - Могло быть хуже.

- Я не девчонка!

- Наш мир сложнее, чем ты думаешь. У каждого из нас есть множество других тел и судеб — так говорят предания. Видимо, один ты все-таки родился девчонкой, - он подмигнул и рассмеялся в ответ на обиженное лицо сына.

***

Выросший Калеб ворочался с боку на бок. Воспоминания взбудоражили ум, не давая уснуть тревожными предчувствиями — или же просто пугая видениями прошлого. Вконец обозленный, шаман-оборотень снял с себя пояс, оставшись в кожаных штанах и просторной заговоренной рубахе, чтобы перекинуться в серого медведя. Одежда превратилась в густой мех.

Зверь заворчал и небрежно отодвинул лапой вещи, потоптавшись и уютно устроившись на земле. Сон настиг его почти мгновенно.

*Вицина — грузовое парусное судно 19 века, грузоподьемность около 240 тонн, ширина до 40 метров, ширина 8,5 метров.

Когда шаман-оборотень оскорбил дриаду

Калеб гнался за ланью. Тяжелая котомка била в плечо, на поясе мешался кошель, но его это не волновало. Он видел только гибкую спину зверя, бежевую в белых пятнах, тонкие ноги и короткий смешной хвост. В голове не осталось мыслей, он полностью слился с ощущением азарта и эйфории охоты.

Погоня длилась уже долго, и он взмок. Кровь стучала в висках, пот капал с бровей и кончика носа, дыхание то и дело сбивалось, шаг стал тяжелее и громче, густые ветви деревьев и кустарники слились в одно коричнево-зеленое пятно. Лань начала спотыкаться, придавая ему сил продолжать затянувшийся бег.

Тонкая ветка больно хлестнула его по лицу. Он ощутил влагу на щеке, отвлекся и угодил в тонкую, малозаметную сеть, похожую на паутину. Земля резко отдалилась и оказалась внизу, в тело больно врезались нити, местами разрезав плоть и одежду. Калеб помотал головой, чтобы вернуть ориентацию в пространстве.

- Шаман-оборотень, - процедил чей-то нежный голос. - Охотящийся на наше священное животное.

Калеб, в позе эмбриона висящий вниз головой, с трудом вывернул шею. Коричневый костюм, плотно прилегающий к гибкому девичьему телу, оставляющим открытыми руки ниже локтей и ноги ниже коленей. За спиной виднелся изгиб лука и колчан со стрелами. Кожа нежно-оливкового цвета, большие светло-серебристые глаза и темные, нахмуренные брови. Каштановые волосы коротко стрижены, а тонкие губы сжаты в линию, придавая обладательнице строгости. На скулах ходили желваки.

Калеб перетрухнул. Разгневанные дриады славились изощренной жестокостью. Обычно безразличные ко всему, они на удивление яростно реагировали на нарушение их границ и попытки причинить вред их лесам и обителям.

- Да будут добры к тебе духи, дриада. Могу я узнать твое имя? - Калеб постарался вести себя с достоинством. Трудная задача для висящего вниз головой пленника.

- Латиэль. Если ты думаешь, что болтовня извинит тебя, то ошибаешься, - она почти шипела.

- Я приношу тебе извинения, Латиэль. Я не заметил, что оказался во владениях твоего народа. Просто мои инстинкты взяли надо мной верх, о чем я очень сожалению. Я бы даже отвесил поклон, если бы мог.

- Намек на то, чтобы я тебя отпустила? - но лицо ее все же смягчилось, и Калеб выдохнул.

«Если дриада не убила на месте и не начала пытать, то у меня есть шанс». Он внимательно разглядывал Латиэль, пытаясь понять, что еще он может сделать, чтобы уйти целым. Внимание его зацепили оранжевые блики в ее глазах. Какое-то время Калеб молча на них смотрел, а потом чуть слышно застонал.

- Ну конечно! Охровое солнце! - прорычал он. - Еще раз приношу свои извинения. Я совершенно пропустил его появление на небе.

- Неожиданно честное признание для шамана-оборотня, которые гордятся своими способностями противостоять влиянию солнц, - подколола его Латиэль, едва улыбнувшись.

- Позволь мне уйти, - Калеб смотрел ей прямо в глаза, ощущая, как к щекам приливает кровь. Смущение или долгое нахождение вниз головой?

- Беги, - быстрое движение рукой, и Калеб звучно плюхнулся на землю, все еще опутанный сетью. - Не вздумай порвать мою паутину.

Сжав зубы, чтобы не зарычать от досады и подавляемой злости, Калеб осторожно и медленно выпутывался под насмешливым взглядом дриады. «Все же, она сполна насладилась моим унижением» - думал он, поднимаясь на ноги и протягивая сеть владелице. Латиэль небрежно смяла ее в руке.

- Увижу еще раз — пристрелю, - предупредила она.

***

Калеб наблюдал за ее легким шагом. Свет лился сквозь ярко-зеленый полог листвы, рассеиваясь и подсвечивая ладную удаляющуюся фигуру, рядом с ней устало трусила выжившая лань. Он остался один и выдохнул с облегчением — эта охота должна была очень плохо закончиться. Тело била мелкая дрожь, тонкие и глубокие раны от сети саднили и кровоточили, Калеб угрюмо рассматривал торчащие из земли корни старых деревьев, слушая собственный голод.

Охровое солнце. Калеб поднял взгляд в небо — с севера к розовому примешивалась рыжина. Пока что она занимала скромный кусочек, но влияние уже началось. Багряное солнце Калеб не любил, но признавал наивысшую опасность его собрата. Оранжевые лучи несли с собой эйфорию, желание творить глупости и сочетаться браком — большинство известных ему союзов заключались под наглой рыжей мордой, висящей в небе. Охрового солнца опасались, потому что его влиянию хотелось подчиниться.

Калеб кинул еще один взгляд в сторону, куда удалилась Латиэль. Его грела мысль, что он стал единственным из племени, кто говорил с дриадой в такой близости — обычно они просто расстреливали чужаков издалека.

- Спасибо, что живой, - пробурчал он, разворачиваясь и прикидывая, не будет ли глупостью попробовать поохотиться еще раз.

До дома лежали еще леса, равнины и ущелья. Калеб решил поторопиться и не отвлекаться на сомнительные идеи, нашептанные рыжими лучами. Дорога предстояла дальняя, и он двинулся в путь.

***

Калеб разжег огонь. Он разбил лагерь в редком пролеске перед владениями гарпий, где хвойные деревья угрюмо тянулись в понурое небо, цепляясь извилистыми корнями за каменистую почву. Розовые всполохи уступили рыжине, время Багряного солнца закончилось. Дичи показывалось мало, Калеб заметил только следы тура, родственника лани, с жилистым и невкусным мясом — но выбирать не приходилось.

После вхождения в свои права Охрового светила наступала Ночь Памяти. В детстве Калеб не понимал, почему так: теперь знал, что воспоминания об ушедших возвращали ясность ума и печаль, забираемую оранжевыми лучами.

Он сидел и смотрел на стремительно темнеющий силуэт горного хребта, протянувшегося на многие километры в обе стороны. Глубокая рана ущелья канула во тьму первой, теперь исчезали и вершины. Звезды скрылись за тучами.

Огонь мигал под порывами ветра, хвойные ветви стреляли искрами.