Шаман-оборотень: инициация (СИ) - Романова Анни

Анни Романова

Шаман-оборотень: инициация

Когда шаман-оборотень отправился домой

- А, молодой шаман-оборотень, - хрипло сказала ведунья, торговавшая снедью в тесной лавке. - Скоро в родные края-то?

- Да будут добры к тебе духи, - несколько мстительно произнес Калеб приветствие, забытое женщиной. - Да, осталось дождаться появления Охрового.

- Давненько кто-то из ваших не захаживал, - ведунья прищурила темные глаза, сеть разбегающихся морщин на лице стала резче. - Как Тилке поживает?

- Старейшина Тилке? Вы знаете его? - Калеба напрягала беседа. Он не любил лишних вопросов и праздного интереса, но ведунья могла задрать цены за строптивость, и он терпел.

- Мы были любовниками по молодости, - протянула пожилая женщина и пристально глянула на посетителя. - Как ты покраснел!

Она рассмеялась неожиданно молодым голосом.

- Шучу я. Я как-то по торговым делам заезжала в ваши края, он с меня тройную плату стребовал, старый хрыч.

- Вы говорите о старейшине, - от злости гортань Калеба изменилась, вместо обычной речи раздался рык. Он поздно сообразил, что исходит розоватой дымкой, струящейся прямо в ноздри пожилой женщины.

- Вкусная у тебя ярость. За нее скидку тебе сделаю, - ведунья подобралась и по-деловому продолжила. - Что покупать будешь?

Калеб покинул лавку разочарованный. В основном, собой. Ведуньи, обладающие даром разума, редки — и все же не распознать такую опасность для молодого воина было позором. «Во всяком случае, ясно, почему ей цену задрали. Наверное, накуролесила — если не солгала».

Он шагал по мощеным мостовым торгового города. В воздухе слышался соленый запах моря, приправленный вскриками морских птиц айвенго, ручных любимиц морских гарпий. Стояла душная, жаркая смена на исходе Багряного солнца — палящее светило напоследок словно желало обжечь землю и обитателей как можно сильнее. Лучи ложились на здания, мостовые и прохожих, окрашивая город розовым.

Калеб не любил время Багряного солнца. Наглое и жесткое светило, в полдень льющее на землю почти алые лучи — он знал, что под ними становится яростнее и беспощаднее, теряя выдержку и выносливость ума, столь ценимые его племенем.

Он смежил веки, глубоко и медленно вдохнул и слегка коснулся разумом мира духов. Когда влияние светила спало, Калеб открыл глаза: противостоять солнцам его учили почти с рождения. В юном возрасте ему даже довелось познать Темное время, когда мир затопила тьма, спутавшая умы всех обитателей Трехликого мира.

Калеб повернул на центральную площадь, где торговля шла полным ходом. Крики айвенго стали настойчивее, им вторили разномастные голоса продавцов и ругань обсчитанных покупателей. Шаман с трудом протиснулся мимо разъяренного минотавра, едва миновав взмах утренней звезды, чей тяжеленный наконечник просвистел над головой. Калеб усомнился, что кто-то рискнул бы обсчитать огромного вооруженного воина, бьющего копытом землю и угрожающе сверкающего глазами из-под кустистых бровей, но проверять предположение не стал, стремясь покинуть оживленное место и держа руку на кошельке.

Камни мостовой исходили жаром под ногами, в воздухе висело множество запахов. Рыба, вяленое мясо, моллюски, пот отдувающихся торговцев. Едва ощущались запахи раскаленного на солнце металла, птичьего помета и подозрительного вида зелий. Калеб уверенно шел прочь, стараясь покинуть толпу как можно быстрее.

Он бы хотел заночевать вне города. Низкие разномастные постройки из камня, узкие проулки между ними, лавки и таверны давили на него — слишком много звуков и запахов, слишком мало места. Калеб вырос в лесах и уже соскучился по тихому шелесту ветра в листве, росе на длинных стеблях, влажной, податливой почве и азарту охоты.

У него еще остались дела — его народ трепетно относился к долгам, и Калеб зашагал в сторону порта, надеясь, что смешливый купец-гном с разномастной командой уже причалил к безопасному берегу.

Соленый воздух жаркий ветер швырнул в лицо Калебу, ищущему взглядом знакомый корабль. Деревянный настил скрипел под легкими шагами оборотня, привычно пробиравшегося мимо толп рыбаков, купцов, нанятых охранников и сомнительных личностей — солнца, да кто в здравом уме носит капюшон в жару, чтобы не привлекать внимания?

«Охра», грузная вицина* Ольрика, стояла в отдаленных доках. Калеб улыбнулся — скорее всего, Дэйдра прижимилась платить за центровое место. Сирена любила деньги и не любила расходы.

- Медвежонок! - сирена спланировала с мачты и приземлилась ровно на шамана-оборотня. Калеб устоял на ногах, хоть и с трудом.

- Да будут, - прохрипел он, удерживая немаленькую Дэйдру и привычно завидуя шикарным сизым крыльям, полностью укрывшим их обоих.

- Будут, куда денутся, - хмыкнула сирена, внимательно осматривая Калеба. - Надо же, подкачался! Уже почти не медвежонок.

Калеб все же сгрузил ее на землю, улыбаясь. Сирена уверенно встала на лапы, и шаман-оборотень привычно удивился их разнице в росте — Дэйдра едва доставала ему до груди.

- Я достал, - спокойно сказал он, бережно вытаскивая кошель из-за пояса.

- Надо же, - хмыкнула она, забирая тканевый плотный мешочек и заглядывая внутрь. - Лунный камень.

- Я держу свое слово, - Калеб снова улыбнулся.

- Вижу. Ты теперь домой? Когда мы встретились, это было самое начало пути, верно?

Калеб кивнул, откровенно любуясь тем, как ее перья блестят в свете солнца.

- Мне всегда было завидно, что ты можешь летать, - легко признался он.

- Конечно. Потрясающее чувство! - Дэйдра взмахнула крыльями, явно красуясь. - Жаль только, рук нет.

- Неудобно, - Калеб поднял голову, рассматривая знакомый корабль. На носу красовалась резная фигура русалки, ярко-синие паруса чуть трогал ветер, матросы-гномы суетились на палубе.

- Не достают тебя? - уточнил он.

- Никто в здравом уме не будет доставать навигатора в море.

- Это да, но мы говорим про гномов, - они обменялись понимающими усмешками.

Дэйдра повернулась в сторону моря, демонстрируя Калебу затылок — волосы сирен были, по сути, перьями, и не нуждались ни в расчесывании, ни в укладке. Такие же сизые, как и прочие перья, почти полностью покрывающие сирену, только тоньше, чуть блеснули рыжиной в свете солнца и Калеб снова ощутил желание их потрогать, чтобы узнать, каковы они на ощупь.

Сдержавшись, Калеб лишь тронул Дэйдру за плечо.

- Мне пора, - мягко сказал он.

- Уже? - сирена явно расстроилась. - Мы две полные смены солнц не виделись! И непонятно сколько еще не увидимся.

- Прости, но я хочу вернуться домой до смены Охрового солнца, - Калеб действительно ощущал вину. - Ты можешь зайти в гости. Ты говорила, тебе интересно посмотреть, как живет мой народ.

- Или ты зайти ко мне, - Дэйдра улыбнулась, но чуть кривовато. - Что ж, тогда да будут добры к тебе духи, медвежонок.

- Да будут добры духи и к тебе, Дэйдра.

Калеб чуть склонил голову и, не давая себе задуматься и засомневаться, пошел прочь от доков. Лавируя в толпе, он убедился в своем решении как можно скорее покинуть город — слишком много шума, разумных и запахов. Свернув в пустынный проулок, петляющий между домами жителей, он внимательно ощупал кошелек и снаряжение. Выдохнув, Калеб зашагал дальше, поглядывая на закрытые ставни и под ноги. Как-то раз на голову ему чуть не прилетели помои, и с тех пор он остерегался.

Путанные улочки вывели его к серокаменным стенам. Калеб поднял голову, мимоходом глянув на бледное чистое небо, слегка окрашенное розовым. По отсветам он определил местонахождение светила и повернул налево, направившись к воротам. Близость выхода подгоняла его шаг.

***

К моменту захода Багряного солнца он оказался в ближайших к городу лесах. Калеб радовался и дышал полной грудью, выбрав для ночлега место под сенью огромного ларикса, раскинувшего широкие ветви. Он растер в ладонях пожелтевшие от жары и сухости иголки, жадно вдыхая аромат, перебивавший зловоние торгового города, впитавшееся в одежду и кожу.