Память льда - Эриксон Стивен
Ведьмы падали одна за другой… Командор и не заметил, как с женщинами мертвого семени было покончено.
Его лошадь продолжала двигаться по широкой дуге. Она описала круг, и только тогда Скворец поднял голову… На гребне холма стояли малазанские солдаты. Его солдаты. Стояли и молча смотрели на происходящее.
«Они все это видели… Я сам навлек на себя проклятье, и теперь уже ничего не вернешь и не переиграешь. Можно произносить какие угодно слова, объясняя и оправдывая содеянное, но они так и останутся всего лишь словами. Можно твердить о преступлениях, вдохновительницами которых были эти ведьмы. Но я действовал сейчас не как воин, а как убийца. Я сражался не с вооруженными противниками, а лишал жизни слабых, полубезумных женщин, так и не вышедших из ступора».
Скворец посмотрел на владыку Семени Луны. Тот ответил ему бесстрастным взглядом.
«Теперь я понимаю, какую ношу ты несешь на своих плечах, Рейк. И несешь давно. Мне она придавила душу только сейчас, а ты живешь с этим грузом многие сотни лет. Такова твоя плата за Драгнипур».
— Тебе не следовало вмешиваться, друг мой, — тихо сказал тисте анди. — Конечно, я бы мог настоять, но мне не хотелось силой утверждать свое право. — Владыка Семени Луны улыбнулся все той же печальной улыбкой. — Когда открываешь свое сердце перед другими, это неизменно оказывается проклятием. Ты из лучших побуждений предостерегаешь их, поскольку знаешь то, чего не знают они. Однако, увы, жертвы собственного невежества не верят тебе… Наверное, мне еще давно нужно было усвоить этот урок. Как ты думаешь?
— Я думаю, теперь у нас появилось еще кое-что… общее, — с трудом выдавил из себя Скворец.
— Лучше бы не появлялось, — вздохнул Аномандер Рейк.
— Да уж. — Командор держался из последних сил. — Зря я тебя не послушался.
Они переглянулись.
— Думаю, тисте анди захватили этого Анастера, — нарушил молчание Рейк. — Не хочешь взглянуть на него?
Командор вздрогнул.
— Ты меня не понял, — добавил владыка Семени Луны. — Я не собираюсь судить этого тщедушного мальчишку. Пусть им занимаются другие. Ну что, согласен?
«Ты хочешь сказать: пусть его судят по законам военного времени. Эти законы очень удобны, поскольку избавляют выносящих приговор от личной ответственности. И времени для суда над Анастером у нас достаточно».
— Хорошо, я отправлюсь с тобой.
Тисте анди в очередной раз печально улыбнулся и двинулся в путь. Скворец убрал в ножны окровавленный меч, развернул лошадь и поехал следом. Он пробовал смотреть по сторонам, но глаза его неизбежно упирались в широкую спину Рейка и висящий за нею Драгнипур.
«Ох, Аномандер, и как ты только выдерживаешь эту ношу? Я лишь сегодня ощутил ее тяжесть и почувствовал, что она раздавила мне сердце. Впрочем, не это меня терзает… Ты попросил меня отойти в сторону, назвав свои действия актом милосердия. Я тогда не понял, что имеется в виду. А ведь получается, ты проявил милосердие по отношению не к женщинам мертвого семени, а ко мне. Отсюда и твоя грустная улыбка в ответ на мое своеволие… Да, дружище, я усмотрел в твоем поступке одну лишь жестокость, и это причинило тебе боль. Для нас обоих было бы лучше сойтись в поединке. Да, для нас обоих… Я недостоин таких друзей, как ты, Рейк. Наверное, я старею и потому делаю глупости.
Ох, Скворец, подобные выходки тебя погубят. Пора положить этому конец. Недаром говорят: нет страшнее войны, чем война внутри себя. Пусть эта война станет для тебя последней. Сделай ее таковой…»
Первенец мертвого семени не пытался скрыться. Он оставался вблизи того места, где и упал, сброшенный Аномандером Рейком на землю. Тисте анди ждали своего владыку.
Подъехав ближе, Скворец заметил на лице Корлат слезы. Внутри у него все сжалось от боли. Он заставил себя отвернуться, хотя сейчас ему очень требовалась ее поддержка, да и, похоже, сама она также была не против разделить с ним тяжкий груз (очевидно, тисте анди все поняла правильно). Однако командор рассудил, что сейчас не время для нежностей. Он решил брать пример с Аномандера Рейка, для которого умение безупречно владеть собой служило как щитом, так и, если того требовали обстоятельства, оружием.
Со стороны малазанских позиций и от армии Бруда к ним спешили всадники.
«Стало быть, у того, что сейчас свершится, будут очевидцы. Но почему я так противлюсь их присутствию? Вот и лишнее подтверждение того, как глубоко я пал. Разве прежде я боялся, что кто-то окажется свидетелем моих слов или поступков? Я создал себе кошмар наяву, и чудовище, которое преследует меня, — я сам».
Скворец остановил лошадь. Он впервые видел вблизи предводителя армии тенескариев. Безоружного, израненного, окровавленного. Анастер сидел, отвернувшись, и в его щуплой фигурке было что-то слабое и жалкое.
«Так всегда выглядят поверженные вожди. Правители или полководцы — поражение иссушает их».
Первенец мертвого семени все же повернулся к ним лицом. Командор невольно вздрогнул, заметив, что один глаз у него выбит, а глазница превратилась в кровавое месиво, — может, виной тому стали драконьи когти, а может быть, падение с высоты. Уцелевшим же глазом юнец внимательно смотрел на малазанца. Скворца поразил этот взгляд: внимательный, даже любопытный и в то же время совершенно безжизненный.
— Ты убил мою мать, — высоким и довольно мелодичным голосом произнес Анастер, разглядывая командора в упор.
— Я сожалею, что пришлось это сделать, — ответил тот хрипло.
— А мне так ее нисколько не жалко. Моя мать потеряла рассудок. Стала пленницей самой себя, одержимая собственными демонами. Думаю, она была не одинока в своем проклятии.
— Мы положили ему конец, — сказал Скворец.
— Ошибаешься, малазанец. Оно подобно моровому поветрию: распространяется со страшной силой, разрастаясь вширь и вглубь и поглощая жизни. Поэтому рано или поздно вы потерпите поражение. Это погубит всех вас. Вы сами станете теми, кого уничтожаете.
Скворца потряс нарочито грубый тон Аномандера Рейка, который заявил в ответ:
— Я и не ожидал услышать других слов от людоеда. Скажи-ка, Анастер, как нам лучше поступить с тобой? Только говори честно.
Командир армии тенескариев обратил свой единственный глаз туда, где стоял владыка Семени Луны. Если до этого момента он еще сохранял самообладание, то сейчас превратился в испуганного мальчишку. Анастер выставил худенькую руку вперед, словно бы заслоняясь от страшного видения. Лицо его стало совсем бледным.
— Убей меня, — прошептал он.
— Корлат, что это с ним? — нахмурился Рейк.
— Он полностью утратил самообладание, и его страх прорвался наружу, господин. У страха есть лицо, которое он прежде никому не показывал.
— Заткнись! — напустился на женщину Анастер. — Какое там еще лицо? Много ты понимаешь!
— Внутри тебя угнездилась тьма, — спокойно возразила ему Корлат. — Она чем-то похожа на Куральд Галейн, но гораздо опаснее. Твоя душа окутана тьмой. Когда ты теряешь голову от страха, завеса приподнимается и показывает то, что за нею таится.
— Врешь! — крикнул Анастер.
— Это лицо солдата, — сказал Аномандер Рейк. Он медленно повернулся на запад. — Из большого города. Из Капастана. — Тисте анди опять обратил взор к первенцу мертвого семени. — Он все еще здесь, правда? Похоже, смертный, у тебя появился роковой противник — некто, посуливший тебе даже не смерть, а нечто еще более ужасное. Нет, он вовсе не жаждет отрубить тебе голову. Честно говоря, даже не представляю, какую кару он тебе уготовил. Любопытно.
— Как вы не понимаете? Это же Итковиан! Несокрушимый щит! Ему нужна моя душа! Лучше убейте меня сами!
К ним подъехали Дуджек Однорукий, Каладан Бруд, Каллор и Артантос. Не слезая с лошадей, союзники молча наблюдали за происходящим.
— Возможно, мы удовлетворим твою просьбу, — помолчав, ответил Рейк. — Со временем. А пока что ты отправишься с нами в Капастан.
— Нет! Умоляю! Убейте меня здесь!
— Даже если ты и впрямь безумен, это не избавит тебя от встречи с Итковианом. Думаю, у него больше прав решать твою участь. Я не вижу причины для милосердия. Пока что. Возможно, при встрече с этим… — как его, Итковианом? — столь напугавшим тебя, мы пересмотрим свое решение и даруем тебе скорый конец. Поскольку ты наш пленник, это наше право. Не исключено, что роковая кара тебя и минует. — Он повернулся к Бруду и остальным. — Ну что, вы со мной согласны?
