Клайв Леннард - Источник судеб
Ольвейн ударил в створки рукоятью меча. Глухое молчание было ответом.
— Именем короля! — возгласил капитан. — Клянусь шляпой Мардука, я прикажу повесить за мужскую гордость всякого, кто уснул на посту!
Стрела, пущенная сверху, была ему ответом. Она впилась в глинобитную стену ближайшего здания, заставив капитана прикрыться шипованным наручнем правой руки.
Потом сверху закричали:
— Ольвейн! Это я, Дабриус! Ты помнишь меня?
— Я помню тебя, — отвечал капитан, сопроводив свои слова замысловатым ругательством. — Ты задолжал мне тридцать тарамов, пес!
— Придется тебе подождать. Поверь, капитан, я человек чести и привык отдавать долги, но пускать в Верхний Город никого не велено. Так приказал Пресветлый, а ты сам знаешь, что значит получить его Отлучение…
Конан тронул лошадь и выехал вперед. Голос его прозвучал, как боевая труба.
— Открывай ворота, ты, вонючая клоака Нергала! Это говорю тебе я, твой король Конан!
Наверху воцарилась тишина, потом сробевший голос Дабриуса ответил:
— Не знаем никакого Конана. Отойдите от ворот, иначе будем стрелять!
— Предатели! — заревел киммериец. — Гнусная свора шакалов! Кому вы подчинились — этому толстому бурдюку с разбавленным вином, этому болтуну с суповой приправой на лысине?! Обиус изменник, если отрекся от меня, и умрет страшной смертью!
— Стреляйте! — завопил наверху Дабриус.
Еще одна стрела свистнула в воздухе, выбив искры из плит мостовой возле самых копыт Ветрянки. Потом послышался шум борьбы, приглушенный вскрик, и другой голос, молодой и звонкий, прокричал:
— Мы не предатели, государь! Ублюдок Дабриус получил свое… Но если мы откроем ворота, Пресветлый Обиус умрет. Он захвачен ванирами и действует по принуждению. Ванахеймский вождь держит его за горло. Этот Эйрим Высокий Шлем…
— Кто-о-о?!
В голосе короля было столько изумления, словно сам Митра явился пред ним, ступив своими божественными ногами на мостовую Турна.
— Так он назвался, — молодой стражник высунулся по пояс из бойницы наверху при с ратной башни, чтобы удобнее было разговаривать. — Ваниры обманули Пресветлого. Они сказали, что хотят похоронить умершего товарища по нашим обрядам, и Обиус разрешил им принести гроб с телом в Храм. А в гробу было полно оружия. Теперь Пресветлый и все младшие жрецы в их руках. Но если ваше величество все же прикажет открыть ворота…
Крайнее изумление сменилось на лице Конана глубокой задумчивостью. Поразмыслив, он спросил:
— Чего хочет этот… Эйрим?
— Пока он ничего не требует, — отвечал молодой стражник, — наши вельможи затворились в своих домах и выжидают, что будет дальше. Так открывать ворота, государь?
— Нет, — твердо сказал киммериец. — Как твое имя?
— Лука. А по прозвищу — Балагур.
— Я запомню, что ты не предал меня, Лука Балагур, и как поступил с тем, кто забыл имя своего короля.
С этими словами он сделал знак Ольвейну, они повернули коней и снова углубились в лабиринт улиц, где кипело сражение.
Впрочем, толпа сильно поредела: двери некоторых домов были взломаны, хозяева вырезаны, а внутри гудело пламя или орудовали мародеры. Большинство же городских жилищ оказались не по зубам желтоповязочникам. Строили в Турне на совесть, створки дверей делали из мореного дуба или кованого железа, так что те, кто успел за ними укрыться, успешно отражали атаки, нанося осаждавшим большой урон. Из кладовых были извлечены луки и арбалеты, и теперь их стрелы разили предателей и немногочисленных ваниров, которые ими командовали.
Конан и капитан, отлично знавшие дорогу, пустили коней в галоп. Ольвейн щедро раздавал удары мечом, разя подвернувшихся под руку, а киммериец то и дело разряжал арбалеты: теперь уже не было опасности задеть кого-нибудь из своих.
Вскоре они оказались возле угловой башни внешней стены, огороженной наклонным частоколом из заостренных кольев. К частоколу были приставлены две-три лестницы, но осаждавших что-то не виделось. Возле небольших, но крепких ворот валялось расщепленное с одного конца бревно, которым незваные гости явно пытались проложить себе дорогу.
Ольвейн ударил в створки. На этот раз им не пришлось ждать: ворота тут же распахнулись — очевидно, кто-то наблюдал за ними из башни.
За первым частоколом высился второй, вертикальный. Между этими оградами, на полоске земли шириной локтей в пять, король увидел с дюжину обгоревших трупов. В ближайшем Конан сразу признал ванира, хотя его рыжая борода и превратилась в горстку пепла, засыпавшего изуродованное лицо.
Когда король и капитан оказались внутри ограды, их встретили приветственные крики. Конан увидел несколько стражников, небольшую толпу горожан — мужчин, женщин, детей, среди которых затесался какой-то купец в богатых восточных одеждах.
— Король! Король! Наш государь жив! Слава Конану Аквилонскому!
В воздух летели шапки, стражники стучали мечами по щитам, а негоциант пал ниц, вознося молитвы во славу всех светлых богов и могучего владыки Аквилонии.
Конан нетерпеливо махнул рукой, потом обратился к капитану:
— Ольвейн! Отправляйся в город и собери мне воинов. Да смотри, чтобы явились при оружии. Я еще разберусь с трусами, отсиживающимися по углам, словно затравленные крысы — что-то мало кирас и боевых шлемов я видел среди дерущихся! Бери всех, кто кровью готов искупить малодушие. Приведешь их сюда.
Капитан ударил себя в грудь наручнем, сморщился от боли и исчез за воротами. Король спешился, подхватил на руки тело Альфреда и направился к башне. Он легко взбежал со своей ношей по винтовой лестнице, протиснулся в узкую дверь и оказался в мастерской Афемида. Магистр стоял возле стола в окружении своих подмастерий, склонившись над листом пергамента.
— Пожалуй, можно, — пробормотал он, поднимая голову и уставившись на вошедшего невидящими глазами, — конечно, если кровь земли не залила нижний уровень…
— Кром! — рявкнул киммериец. — Сдается мне, с утра я еще был вашим королем!
Несколько подмастерий бросились к нему, бережно подхватив безжизненное тело оруженосца, остальные почтительно склонили головы. Магистр тоже поклонился и сразу же заговорил:
— Когда прокладывали трубопровод, по которому газ из Храма поступает к осветительным факелам Верхнего Города, я велел оставить довольно широкий лаз, чтобы можно было осматривать трубы…
— Постой, — перебил Конан, — ты подразумеваешь Дух Неугасимого Огня, пылающего в Храме Митры?
— Можно назвать его и духом, хотя это скорее газ, невидимый, как воздух, но горючий, словно чистейший уголь. Так вот…
