Наталья Субботина - Клейменные одиночеством
В постель я отправился уже глубокой ночью, но проснулся довольно рано. Солнечные лучи сеялись через стрельчатые окна с желтыми и красными стеклами, вставленными в частую сетку переплета; расцвечивали светлый бархатный балдахин, кремовые простыни, серо-белую шкуру северного тигра на полу, обитые серебряной парчой пуфы и кушетку рубиновыми и янтарными ромбами. Это создавало в роскошных покоях атмосферу теплого уюта и какого-то праздничного веселья. И настроение у меня было легкое и радостное.
С удовольствием умяв принесенный вызванной горничной завтрак, посетил стыдливо скрытую за портьерой комнату, где в одном углу стояла ночная ваза, а в другом — фарфоровый умывальник с пахнущей цветами водой и стопка чистых полотенец на медовичной скамеечке.
Как сказала горничная, хозяева еще не вставали, а потому я решил заняться своими делами — в первую очередь, получить вести от жены и из Школы и разжиться деньгами. Заглянув в старинное серебряное зеркало, удостоверился, что выгляжу более-менее пристойно и покинул опочивальню.
Шагая по мрачноватым, насквозь продуваемым коридорам, то и дело натыкался на слуг. Одни специально выскакивали мне навстречу с приветствиями и рассматривали с заметным любопытством. Другие, наоборот, спешили скрыться в какой-нибудь комнате до моего приближения.
— Да что ты несешь-то?! — донесся сварливый голос из-за приоткрытой двери. — Наслушалась в своей деревне баек, да повторяешь! Нам еще старый хозяин сказывал, что неправда то все. Да и без того все знают. Бабка моя туточки аж трех Одиноких видывала. Рядом стояла, касалась даже — и ничего, до восьмидесяти годков дожила и еще, дай боги, сколько-нито протянет. И другим тоже ничего от них не делалось. Ты бы лучче не угодить ему боялась, а не небылицы пересказывала. А ну как услышит?
— Так чего ж бояться, если говоришь, что не страшный он?
— Много ты понимаешь, бестолочь! Власть-то у его какая, ты подумай!
— А заявился в драных штанах…
— И что? Перед кем ему красоваться-то? Как нравится, так и наряжается, никто не запретит. Он всему Северу хозяин, сам король ему «вы» говорит.
— Будто ты знаешь, чего короли делают…
Я постарался пройти мимо потише, не желая пугать болтливых служанок, и стал спускаться по широкой лестнице, у подножия которой о чем-то шептались две молоденькие горничные. Завидев меня, девушки залились краской, торопливо поклонились и глупо захихикали, подталкивая друг дружку локотками и перемигиваясь. Кажется, визит Одинокого стал темой всех разговоров в замке. Хорошо, что от меня хотя бы не шарахались. Побаивались, но не более, чем иного именитого гостя. С этой отрадной мыслью я толкнул окованные сталью двери и вышел на двор.
Помню, Креяр жаловался на с каждым годом уменьшающиеся доходы от земель, из-за чего приходится терпеть еженедельные ярмарки у стен Зиал-Линарра и сдавать пустующие помещения замка, чтобы свести концы с концами. «Потомок одного из лучших родов Гранзана пускает на постой, как простой трактирщик!» — сетовал он. Но, в отличие от того же трактирщика, кого попало под свой кров не принимал. Благодаря мудрому владетелю в Зиал-Линнаре, как в далекие и славные времена, были свой кузнец, стеклодув, ювелир, несколько искуснейших швей и вышивальщиц, лекарь… и таинник. Последним не мог похвастаться больше ни один замок не только на Севере, но и во всей стране.
Отделение Таинного Дома находилось в замковой стене, в бывшей гарнизонной казарме. Но внутри выглядело, как любое другое: шкаф с множеством маленьких выдвижных ящиков с латунными табличками, массивная металлическая дверь хранилища и высокая деревянная конторка, за которой сидел, устремив пустой взгляд в никуда и выцарапывая что-то на покрытой воском дощечке, слепой мальчик. Тонкая рука с клеймом в виде глаза на тыльной стороне ладони двигалась будто бы независимо от юного Руковидца. А рядом скрипел пером, близоруко щурясь и непрерывно двигая туда-сюда медный подсвечник, невзрачный сутулый человечек в коричневой мантии.
— Здравствуйте, господин Север! — просиял он, когда я переступил порог и поздоровался. — Вы очень вовремя.
Таинник вскочил и поспешил ко мне, чуть не уронив стул и едва не разодрав мантию об угол конторки. Росточком он оказался не выше моего плеча.
— Как хорошо, что вы зашли! — коротышка схватил и энергично затряс мою руку. — Как же это расчудесно! Я уж боялся, что зря отозвал гонцов.
— Вы за мной посылали, мастер?
— Ну что вы! Откуда же мне знать, где вас разыскивать? Просто вчера пришло требование сообщить во все селения на три лиги окрест, что вас ожидает послание чрезвычайной секретности.
— Чрезвычайной?
— Именно! — невесть чему обрадовался таинник. — Наичрезвычайнейшей. Через Мысленесущего.
Вот как! Настолько секретных сообщений мне еще не отправляли. Что же такого хотел сообщить отправитель, что нельзя доверить ни бумаге, ни человеку?
— К сожалению, у нас такого мастера нет, так что… — продолжал чирикать таинник. — Но для вас есть и другие сообщения, сейчас, — он засеменил к шкафу, принялся выдвигать ящички, с шуршанием в них копаться и наконец протянул мне три незапечатанных свитка.
Я бегло пробежался глазами по посланиям. Все три — от Наставника… с требованием немедленно явиться в Школу, нигде не задерживаясь по дороге. От Лирны известий не было.
— Вы уверены, что больше ничего нет? Посмотрите внимательнее.
Таинник с виноватой улыбкой развел руками — ничего, дескать, нет, очень жаль — но под мод моим пристальным взглядом все-таки повернулся к шкафу и принялся в нем копаться, явно не надеясь что-то найти.
Я нетерпеливо постукивал носком сапога. «Что с Лирной? Не может быть, чтобы за четыре луны она ничего не написала! Или?..»
Меня отвлек шум со двора — топот множества ног, ругань и женские причитания. Я выглянул за дверь. Слуги и охранники замка толпились у нуварни, туда же бежали еще несколько человек с озабоченными лицами. Размашистым шагом к месту событий спешил разгневанный Снериг — седая косица нервно хлестала по спине при каждом движении.
Ничего не понимая, я направился следом. Сгрудившиеся у нуварни люди пихались локтями и о чем-то яростно перешептывались. Громко, с всхлипами и подвываниями, рыдала женщина. Еще одна тихо плакала, не утирая слез. Растерянно и испуганно топтались за спинами взрослых дети. Несколько человек из задних рядов заметили меня и расступились. Я подошел ближе и в просветах между головами рассмотрел лежащего на скамье лицом вниз человека — стражника, судя по форменным штанам — с вытянутыми вперед руками; было не видно, но угадывалось, что они связаны. Рядом стоял Аскел с надменной миной, облаченный на этот раз в черное с серебром. И Снериг — брови нахмурены, побелевшие губы сжаты в тонкую линию, глаза мечут молнии.
