Наталья Субботина - Клейменные одиночеством
Боги, как же мне ее не хватало!
Радостное нетерпение гнало вперед, а предвкушение счастливой встречи кружило голову. Лирна. И наш малыш. Сегодня я увижу сына! Интересно, на кого он похож. Хорошо бы на мать. Впрочем, какая разница? Наш ребенок прекрасен — просто потому, что наш. Должно быть, уже научился ходить, разговаривать… Знает ли он слово «папа»?
Недалеко от дороги трудились крестьянки: молодая румяная баба лихо, по-мужски, махала косой, тучная старуха по старинке орудовала серпом. Заметив меня, они бросили работу, встревоженно переглянулись. Я улыбнулся, приветственно вскинув руку: «Плевать, что мне не рады. Я счастлив!» Молодуха поклонилась и суетливо начертала в воздухе символ защиты от зла. Пожилая повторила ее жест, а потом — осенила тем же знаком меня. Я подмигнул доброй женщине и прибавил шагу.
Наш двор было не узнать: яблони разрослись, сплели ветви, среди листвы проглядывали зеленые плоды, кусты клонились к земле от тяжести алых и янтарных ягод. Две весны моего отсутствия пошли саду на пользу. Только шиповник, высаженный Лирной у калитки, так и не оправился от влияния Дара — засох окончательно.
Я пронесся по выложенной серым камнем дорожке и взлетел на увитое цветами крыльцо. Сердце бешено колотилось в груди.
Дома. Наконец-то!
Толкнул дверь, но она оказалась заперта. Сам виноват — не предупредил, когда вернусь. Снял с плеча колчан, лук, сбросил к ногам сумку. Достал из поясного кошеля ключ. «Так даже лучше, — думал, отгоняя разочарование. — Она вернется, ни о чем не подозревая, — а тут я!»
В доме было тихо, пусто и… пыльно. Печь холодная, ее в этот день не растапливали. Ничего съестного ни на полках, ни на столе…
К дому Безрукой я несся сломя голову, остановившись перевести дух только перед ступенями крыльца. Зеленая дверь с белым отпечатком ладони отворилась и на порог вышла… Лайяра?
Как будто и не изменилась: изящная фигура, несмотря на возраст; безупречного покроя серое платье. Но нет той гордой осанки, выдающей аристократическое происхождение, грации в движениях, легкости, что так поражали меня в этой женщине. Между бровей и возле губ пролегли глубокие складки. Вместо изысканной прически — растрепанный бабий пучок, небрежно прикрытый платком. Что стало с гениальной целительницей, несгибаемой дамой? Передо мной стояла старуха. Я посмотрел в ее потухшие глаза — и внутри что-то оборвалось. Еще до того, как она произнесла страшные слова: Лирны больше нет.
Стало нечем дышать. Горе захлестнуло темной волной, затопило все вокруг. Сознание отчаянно рвалось к поверхности, к свету: «Не может быть! Неправда!!!» Но солнце померкло, а в груди сделалось так… холодно.
Черный камень с именем и датой. Алые цветы. Я стоял на коленях у могилы жены.
Лирна!
Почти год… а я даже не знал. Ни слез, ни молитв. Только пустота и боль.
Ничто в мире больше не имело значения. Толчок в плечо, опрокинувший меня на землю, нечленораздельный крик, перекошенное в гневе бородатое лицо. Я равнодушно отметил, что оно мне знакомо. Это Мирк, бывший жених Лирны. Пусть бьет. Разве может быть еще больнее?
Оказалось, может.
— Она умерла из-за тебя. Ты убил ее! Как ты смел явиться сюда, ублюдок!!!
Не давая мужику вновь замахнуться, схватил его за рубаху и притянул к себе. Прошипел:
— Она любила меня!
Сбросил противника, не выпуская его ворот, подмял под себя и принялся лупить куда придется.
— Она! Любила! Меня! Любила!!!
Он лжет. Дар не влиял на нее, не мог влиять! Даже если… это случилось бы раньше! Мы ведь были вместе пять… четыре весны.
— Четыре весны вы были женаты, — прошептал Мирк разбитыми губами.
У меня потемнело в глазах.
Когда пришел в себя, Мирк не шевелился. На его лице не было живого места. Я поднялся на ноги, с каким-то отстраненным недоумением разжал окровавленные кулаки. Что я делаю, зачем? Заставил его замолчать, но легче не стало. В голове все звучали слова: «Ты убил ее!»
Вдруг это правда? Мне необходимо знать.
В тени сирени у дороги чесали языки две бабы. Словно мир без Лирны остался прежним. Словно ничего не случилось, и можно вот так трепаться и лузгать семечки.
Ветер донес до меня обрывок разговора:
— Да второй день уж. Безрукая увести хотела, уговаривала, так он и не услышал даже. Только на надгробье пялится и молчит. Как бы не помер тут.
— Не приведи боги!
— Не ест, не пьет… Ему бы горе выплакать-то, а он ни слезинки не пролил.
— Может, и пролил. Сунира сказывала, выл ночью, как зверь раненый.
— Хорошо, если… — толстая тетка в мятом платье заметила мое приближение и заткнулась.
Обе крестьянки с ужасом таращились на меня — то ли заляпанная кровью одежда их испугала, то ли мысль, что Одинокий слышал, как ему перемывают кости.
— Там Мирк, — я махнул рукой в сторону кладбища. — Позаботьтесь.
— Ой, боженьки! Живой?
Не знаю. Все равно.
Женщины, не дождавшись ответа, заспешили в указанном направлении.
Безрукая ждала меня. Стоило приоткрыть дверь, вскочила со скамьи и бросилась навстречу:
— Слава богам, Грэ!.. — она осеклась. — Что случилось?
— Скажи только одно: это я? Я убил ее?
— Не говори глупостей, — Лайяра строго сдвинула брови. — Тебя не было почти две весны.
— Не лги мне!
— Кем бы ты ни был, Грэн, люди умирают и без твоего участия. Например, от воспаления легких. Я же писала. Ты правда не получал моих посланий?
Я не позволил сбить себя с толку:
— Не верю! — схватил ее за плечи, заставляя посмотреть мне в лицо. — Обычный лекарь мог оплошать, но не ты. Не ты!
— Именно я! — Безрукая дернулась, вырываясь из моих рук, нервно заходила по комнате. — Хочешь найти виновного? Что ж, ты его нашел. Лайяра Сарнская не спасла самого дорогого человека! Доволен?! — ее голос сорвался. Лекарка бессильно упала на скамью. Запал кончился.
Я понял, что разговор давался ей тяжело, но не собирался отступать — мне важно было знать правду.
— Какое-то время мне удавалось… Но я тоже не всесильна! Лирна была очень слаба. Боги свидетели, она с трудом доносила ребенка и только чудом перенесла роды.
— Значит, если бы не ребенок…
— Не смей! — Безрукая вскочила. — Не смей винить малыша. Он… если кто-то и мог ее спасти, то…
— Спасти от чего? Лайяра, посмотри мне в глаза и ответь: мой Дар влиял на Лирну? Поэтому она ослабла? Говори! — лекарка не ответила. — Почему ты молчала?!
— Она знала, — тихо сказала Безрукая. — Лирна никогда не верила в ваши сказки. Просто любила, и… Не смотри на меня так! Это было ее решение.
