Терри Гудкайнд - Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница
— Кому принадлежит меч теперь?
Он запнулся сменой темы.
— Он принадлежит Ричарду Ралу.
Признание не удивило Кэлен.
— Откуда Ричард Рал знает меня?
— Он — Ваш супруг.
Кэлен застыла в шоке от попытки осмыслить услышанное. Она моргнула, её мысли внезапно разбежались одновременно во всех направлениях.
— Что?
— Ричард Рал — Ваш супруг.
Её пристальный взгляд замер на продолжительное время — она была не в состоянии воспринять всё это в своём сознании. С одной стороны — был ошеломляющий шок. И в то же время, следуя её заключениям, это вполне могло быть правдой.
Поражённая Кэлен безмолвно продолжала стоять.
Выяснить, что она была замужем за Ричардом Ралом, было пугающим открытием. С другой стороны… её сердце наполнилось глубокой радостью. Она представила его серые глаза, подумала о том, как он смотрел на неё, и, похоже пугающая сторона этого откровения исчезала. Всё это выглядело так, как если бы все мечты, о которых она даже не осмеливалась подумать, только что сбылись.
Она почувствовала, как слеза скатилась по её щеке. Она смахнула её пальцами, но за ней быстро побежала следующая. Она почти ликующе засмеялась.
— Мой супруг?
Самюэль неистово закивал.
— Да-да, Хозяйка. Вы — Мать-Исповедница. Он — Лорд Рал. Он женат на Вас. Он — Ваш супруг.
Чувствуя, что дрожит, Кэлен попыталась собраться мыслями — вот только её разум отказывался подчиняться ей, словно в нём внезапно возникло изобилие одновременных мыслей, что они просто перемешались вместе в запутанный клубок.
Она внезапно вспомнила Ричарда, лежащего на земле в лагере Ордена, кричащего ей, чтобы она уходила прочь. В лучшем случае, Ричард был пленником Ордена, но более вероятно, что он был мёртв. Она только что узнала о своей связи с ним, и теперь он был потерян для неё.
Она почувствовала, как слеза скатилась по её щеке, но на сей раз за этим не стояло никакой радости, только ужас. Она наконец взяла себя в руки и сосредоточила своё внимание на мужчине на коленях перед нею.
— Куда ты вёл меня?
— В Тамаранг. К моей… моей другой хозяйке.
— Другой хозяйке?
Он поспешно кивнул.
— Сикс.
Она вспоминала, как Джегань говорил о ней. Кэлен нахмурилась.
— К ведьме?
Казалось, Самюэль боялся ответить, но он сделал это.
— Да, Хозяйка. Мне сказали привести Вас и передать Вас ей.
Она указала туда, где она спала.
— Она говорила тебе сделать это?
Ещё более неохотно, Самюэль облизал свои губы. Признание в убийстве было одно, но это было полностью другое.
— Я спросил, могу ли я иметь Вас, — пожаловался он. — Она сказала, что, если я захочу взять Вас, я могу, как мою награду за мою службу, но что я должен привести Вас ей живой.
— И что она хотела от меня?
— Я полагаю, что она хотела Вас, как средство для получения уступок при переговорах.
— С кем?
— Императором Джеганем.
— Но я была уже с Джеганем.
— Джегань ужасно хочет Вас. Она знает, насколько Вы ценны для него. Она хотела завладеть Вами, и затем выторговать Вас назад Джеганю взамен милостей для себя.
— Как далеко мы от Тамаранга, от ведьмы?
— Недалеко, — Самюэль указал на юго-запад. — Если мы не задержимся, мы можем добраться туда к концу завтрашнего дня, Хозяйка.
Кэлен внезапно почувствовала, что находиться так близко к женщине, столь сильной как эта, очень опасно. Никаких сомнений — ей нужно уходить из этой местности, или её местонахождение могли определить и без помощи Самюэля, тащившего её прямо к ногам Сикс.
— И с тех пор, как ты должен был вернуть меня завтра, ты знал, что твоё время со мной истечёт. Ты собирался изнасиловать меня.
Это был не вопрос, а утверждение факта.
Самюэль выкручивал свои руки, слезы текли вниз по его красному лицу.
— Да, Хозяйка, — в ужасающей тишине он ещё более обезумел, когда она пристально глядела вниз на него. Кэлен знала, что человек, которого коснулись, больше не был тем, кем он был, больше не имел того разума, который он когда-то имел. После этого он был полностью предан Исповеднице.
Ей пришло в голову, что что-то очень уж похожее на это было проделано с ней. Она задавалась вопросом, была ли её память столь же потеряна для неё, как прошлое Самюэля было теперь навсегда потеряно для него. Это была ужасающая мысль.
— Пожалуйста, Хозяйка… простите меня?
В затянущейся тишине он не мог вынести вину за свои намерения. Он начал истерично плакать, неспособный вынести осуждение в её глазах.
— Пожалуйста, Хозяйка, найдите милосердие для меня в Вашем сердце.
— Милосердие — это план для непредвиденных обстоятельств, выдуманный виновными для случая, когда они будут пойманы. Правосудие — сфера праведности. А это — недалеко от правосудия.
— Тогда, пожалуйста, Хозяйка, пожалуйста… простите меня?
Кэлен смотрела в его глаза, чтобы убедиться, что он не ошибётся в смысле её слов или намерений.
— Нет. Это было бы искажением понятия правосудия. Я не буду прощать тебя, ни сейчас, ни когда-нибудь — не из ненависти, но потому, что ты виноват в большем количестве преступлений, чем те, что против меня.
— Я знаю, но Вы могли бы простить мне мои преступления против Вас. Пожалуйста, Хозяйка, только эти. Простите мне только то, что я сделал Вам, и то, что я намеревался сделать Вам?
— Нет.
Сущность приговора выразилась в его глазах. Он задыхался в ужасе от осознания того, что его действия, его выбор, что сделаны им, были непоправимы. Он оставался равнодушным ко всем остальным своим преступлениям, но он чувствовал всю тяжесть ответственности за свои преступления против неё.
Пожалуй, он в первый раз в своей жизни понял, кем он действительно был — таким, каким она видела его. Самюэль задохнулся вновь, схватился за свою грудь и затем замертво рухнул набок.
Не теряя времени, Кэлен начала собирать свои вещи. Находясь в такой близости к ведьме, ей нужно было уходить так быстро, насколько только было возможно. Она не знала, куда пойдёт, но знала, куда ей идти не следует.
Внезапно она поняла, что она должна была побольше поразмыслить об этом и задать Самюэлю намного больше вопросов. Она позволила многим ответам ускользнуть сквозь её пальцы.
Известие о Ричарде — о Ричарде, приходящимся ей супругом, так запутало её мысли, что она просто не догадалась выяснить у Самюэля что-то ещё. Она внезапно почувствовала себя величайшей дурой оттого, что упустила такую бесценную возможность.
Что сделано, то сделано. Она должна была сконцентрироваться на том, что делать теперь. Она помчалась в тусклом, предрассветном свете, чтобы оседлать лошадь.
![Ирина Кнорринг - Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 1](/uploads/posts/books/41661/41661.jpg)
