Дмитрий Таланов - Сотерис
— Если он создаст здесь «дверь», то устроит фейерверк похуже предыдущих пожаров, — прошептала Маша, когда они протискивались между двумя раскрашенными щитами.
Андрей с Сашкой только кивнули. Сама мысль об открытом пламени среди такого количества дерева, картона, одежды и бумаги казалась опасной.
Они продолжали двигаться, то и дело оглядываясь по сторонам, в полной тишине, как вдруг Сашка зашипел и выронил фонарик. Тот покатился и исчез под очередной декорацией. Маша дернулась его поймать, но не успела.
— Что случилось? — встревожился Андрей.
— Ударился? — спросила Маша участливо.
— Плечом шибанулся, — пожаловался Сашка и с силой треснул неудачно подвернувшуюся ему декорацию.
По залу прокатился глухой звук, в помещении посветлело. Потолок опять стал прозрачный, в него снова светила луна. Сашка обнаружил себя у фанерного щита с торчащим железным прутом, на который, судя по всему, он напоролся. А за их спинами уже что-то трещало. Они обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть падающую на них декорацию и вскинуть руки.
Щит падал медленно, поэтому удар оказался несильный. Но он всё же свалил их на пол. Маше придавило ноги, Сашку с Андреем накрыло полностью. Пытаясь выбраться из-под пыльной фанеры, они услышали знакомый голос.
— Какой же я идиот, — неторопливо произнес он.
Сейчас голос звучал по-другому, так, словно его обладатель невыносимо устал от докучных посетителей, мешающих заниматься ему своим делом.
Освободив одну ногу, Маша стала вытаскивать другую, с опаской глядя на стоящего перед ней худого, высокого человека лет сорока, с длинными неопрятными волосами, перехваченными надо лбом тряпицей. Узкое лицо с впалыми щеками было бледное; от большого, с горбинкой, носа к тонкому нервному рту протянулись две глубокие, брезгливо изогнутые борозды.
— Очень интересно, кто осмелился устроить на меня охоту, — скривив губы, продолжал он. — Ну, теперь ясно. Трое младенцев.
Мужчина смерил взглядом ворочащуюся на полу Машу и шевелящийся рядом щит.
— Глупцы! — произнес он с превосходством. — Что же, я на вас не обижаюсь. Я вообще ни на кого не обижаюсь. На меня обижаются, бывает, — добавил он многозначительно. — Я же прощаю вам свой невольный испуг!
Он коротко рассмеялся и, отвернувшись от ребят, с небрежным жестом произнес слова, что говорил Андрей, открывая «дверь».
Ребята замерли под щитом. Маша учащенно задышала, не отрывая глаз от спины незнакомца, перед которым развернулся точно такой проем, через какой они сами попали сюда несколько минут назад. Мужчина сделал шаг, но тут из-под щита раздалось разъяренное шипение Андрея.
«Дверь» исчезла. Мужчина в растерянности замер. Из-за края щита высунулась взъерошенная Андреева голова. Следом показался Сашка. Упираясь руками в пол, они, кряхтя, выползали наружу. Маша стала им деятельно помогать.
Уже без каких бы то ни было жестов мужчина опять повторил те же слова. «Дверь» на секунду возникла перед ним и снова исчезла, не успел он сделать шаг.
Он зарычал и обернулся. За ним, плечом к плечу, стояли трое друзей, один из которых весьма насмешливо смотрел на него.
— Ты! — впившись взглядом в Андрея, воскликнул незнакомец, шагая к нему.
— Но, но! — предостерег тот. — Без рук, я этого не люблю. Давайте лучше поговорим, у нас есть к вам пара вопросов.
— Без рук, — словно не расслышав последних слов, эхом повторил незнакомец. Затем разразился сатанинским смехом.
Сашка внезапно сообразил, что за этим последует, и успел дернуть Машу за руку до того, как плотный поток воздуха ударил им в грудь, — незнакомец проделал тот же трюк, что Джокер на башне.
Сашку с Машей откинуло к стене, однако на ногах они устояли. Андрея приложило сильнее, и он распластался на том самом щите, раскинув руки и тряся головой. А незнакомец уже исчезал во вновь открытой им «двери».
— Ну, гад! — воскликнула Маша, бросаясь к нему, разом вспомнив происшедшее с ними на башне четыре месяца назад.
Следом Андрей, вскочив на ноги, гаркнул что-то хриплым голосом. «Дверь» вспыхнула, когда мужчина находился в проеме. Стиснутый словно тисками, он стал корчиться там и выть, охваченный пламенем. Трое друзей с ужасом уставились на огоньки, побежавшие по одежде незнакомца.
— Ты что наделал? — заорал Сашка.
— Я хотел ее закрыть! — воскликнул Андрей, пятясь от жуткой картины.
— Открывай опять! — взвизгнула Маша. — Он же сгорит!
Бледный до синевы Андрей пробормотал что-то, и, воя от боли, человек исчез. Однако пламя никуда не исчезло. Оно лишь собралось в пульсирующий шар, повиснув в нескольких сантиметрах над полом. Доски пола задымились, но не загорелись, а словно бы стремительно истаивали.
Противопожарные устройства, размещенные под потолком, сообразили что к чему и стали заливать всё вокруг струями воды. Но это не причинило ни малейшего вреда двухметровому шару, от которого распространялся невыносимый жар. На манекенах, что находились ближе к огню, стала заниматься одежда. Затрещали перегретые декорации.
— Бежим! — крикнула Маша.
Дернув Андрея за рукав, она толкнула перед собой Сашку. С ужасом глядя на увеличивающийся в размере шар, все трое двинулись к лестнице.
Шар на глазах распухал, будто питаясь возникающими вокруг него новыми очагами пламени. Ребята успели спуститься до середины лестницы, когда балки перекрытия не выдержали. Они рухнули на стоявшие внизу ящики, и трое друзей невольно попятились, прикрыв лица от потока искр.
С оглушительным треском лопнуло стекло в потолке. Сбитые воздушным потоком, Сашка с Андреем не удержались и свалились на Машу, которая упала на спину, приложившись к железной ступеньке.
Задыхаясь от едкого дыма, они склонились над ней. Разглядев выражение ее лица, Андрей воскликнул в отчаянии:
— Только этого нам не хватало! Теперь точно сгорим к чертовой матери!
Он оглянулся через плечо на море огня и закашлялся. Сашка тоже закашлялся, ткнувшись лицом в рукав куртки, потом приподнял Машу за плечи.
— Сможешь открыть свою «дверь»? — спросил он Андрея.
Лестница проходила вдоль стены, а пламя в нижнем зале бушевало преимущественно в середине, куда свалились балки. Так что друзья пока были не достигаемы огнем. Но перекрытие над ними горело и вот-вот могло рухнуть им на головы. Надо было побыстрее убираться отсюда, однако Андрей, как назло, был не в силах сосредоточиться.
Дым ел глаза, грудь разрывалась от кашля. И жарко было, как в доменной печи. Огонь пожирал кислород, и скоро здесь ничего не должно было остаться, кроме жара и дыма.
