Стеф Свэйнстон - Год нашей войны
— Послушай, риданнка… — прорычал Молния, но она тут же оказалась позади него, а ее пальцы с длинными и острыми, как гвозди, ногтями начали ласкать его шею.
— Что ты хотел сказать? — поинтересовалась она.
— Я не буду с тобой разговаривать, пока ты не начнешь вести себя пристойно.
— Говори, Пернатый, или я порву тебе горло!
— Миледи!
Женя скользнула обратно на стол и села, скрестив ноги. На ее лице появилась широкая ухмылка. Она склонила голову к плечу. Завязанные в конский хвост густые черные волосы доставали ей до талии. На Жене были узкие, обтягивающие шорты. На ней вообще был минимум одежды, поскольку, будучи риданнкой, она не чувствовала холода. Ей нравилось подчеркивать это. Едва различимая татуировка — зигзаги и орнамент в виде завитков — покрывала ее бледные, подвижные ноги. Она была нанесена с использованием белого свинца и до сих пор оставалась ядовитой. Рисунок становился виден только при соприкосновении с горячей водой, получении удовольствия или в состоянии опьянения, пребывать в котором Женя, по-видимому, считала своим долгом.
Молния вздохнул, пытаясь смягчить эффект ее присутствия.
— Мы обсуждали… — начал он.
— Помоги мне.
— Как? — нервно спросил я.
Как много она скажет? Смогу ли я остановить ее, если она решит раскрыть кое-какие секреты? Я знал, что не смогу причинить ей вред.
Женя проползла через стол и обратила на меня вопрошающий взгляд.
— Я хочу домой, — проговорила она. — Если я побегу, то Насекомые погонятся за мной. Я здесь как в ловушке. Янт говорит, что он мне поможет, но сколько я уже здесь пробыла? Джей ушел, так зачем оставаться? Я хочу знать, где весь снег? Это очень плохое место. Здесь очень жарко. Воздух тяжелый. Полно Насекомых, а теперь и Пернатых.
— Простите?.. — Станиэль убрал руку с покрасневших глаз.
Женя не обратила на него внимания.
— В Дарклинге все по-другому, — мгновенно подытожила она.
— Сестра… — предупреждающе молвил я, поймав ее взгляд.
— Я не твоя сестра! Если бы я была ею, то вышла бы за тебя замуж!
— Мы не в Скри. Пожалуйста, замолчи.
— Ты звучишь жалко, Шира. Насекомые выгрызут нас прямо отсюда, а ты и не заметишь. В Скри этого бы не случилось.
— Это потому, что в Скри нет Насекомых, — прошептал я, но она услышала мой комментарий.
— Их там нет, — вроде согласилась она. — Зато есть ошибки.
Я зашипел. Мне было больно, когда напоминали, что я — незаконнорожденный, Шира. У Жени была фамилия Дара, она родилась в браке, и в культуре гор это означало, что она может считать себя выше меня. Риданнка, рожденная законным путем, не может отождествляться с ошибкой, подобной мне. Воспоминания о несчастном детстве пронеслись у меня в голове.
— Чертова шлюха Дара! Черепаха! Сука! Сгвина!
— Пастух!
Молния с силой усадил меня обратно на стул. Я указал трясущейся рукой на Женю.
— Уберите эту сучью волчицу отсюда или я убью ее! Тауни, выкини ее в окно!
~ Не надо, — бросил Молния.
Противоречивые приказы обескуражили Тауни, и он не сдвинулся с места. Я одарил Женю продолжительным взглядом, и это возымело свое действие.
Она оперлась ладонями о стол, вытянула худые ноги и, подумав, успокаивающе потрепала Станиэля по голове.
Станиэль взглянул на нее, как ребенок на охотничьего ястреба.
— Я понимаю, — начал он мягко, — что у вас не было шанса получить представление о наших возможностях из-за недавних конфликтов и из-за того, что мы вели себя не очень галантно по отношению к вам. После того как ваш муж оставил вас в качестве правителя Лоуспасса, мы самонадеянно взвалили слишком много на ваши хрупкие плечи. Моя власть распространяется только на земли Пернатых, однако я предлагаю вам, с позволения эсзаев, любую помощь, которую мы в состоянии оказать.
Мне пришлось перевести это Жене, и она захлопала в ладоши от радости.
— Я хочу домой.
— Ну, риданнка хочет сбежать, — заметила Вирео.
— Вот этого не надо! — осудила ее Ата.
— Джею самому не стоило уноситься отсюда на коне вдоль Стены, — вызывающе заявила Вирео.
— Рыбачка! Он убил больше Насекомых, чем ты сможешь сосчитать.
— Замолчи и слушай, что скажет Янт, — велел Туман. — Лошадиная морда.
Все уставились на меня, как будто чувствовали, что между мной и Женей что-то было и что я способен разрешить ситуацию, причем мирно. Я задумался — для Жени Лоуспасс был чужим и пугающим местом. Вирео и Тауни, когда мы все разъедемся, и вовсе перестанут обращать на нее внимание. Оторванная во всех отношениях от приятной жизни рядом со своим добрым мужем, она пребывала в растерянности и страдала от одиночества. Управление поместьем и крепостью ничего ей не приносило. Наоборот, она чувствовала себя побежденной.
Обнаружив стоявшую на столе бутылку виски, она схватила ее и, закинув голову назад, шумно сделала несколько глотков.
— Сестра? — позвал я. Ее зеленые глаза сверкнули. — Спускайся завтра в конюшни. Я найду для тебя лошадь. Оставь форт на Вирео. Я позволю тебе отправиться домой. — Я увидел, что глаза ее сузились. — Никаких фокусов, обещаю. Прости.
Ата практически сходила с ума от желания узнать, почему я веду себя так покорно.
Женя кивнула. Она расстегнула верхнюю пуговицу тонкой рубашки и вынула печать Лоуспасса, висевшую на грязной нитке. Перекусив нить, она опустила толстое золотое кольцо в протянутую ладонь Вирео.
Леди Саммердэй крепко сомкнула пальцы, и ее лицо осветилось радостью. Тауни сжал возлюбленную в своих медвежьих объятиях.
— А лошадь хорошая? — спросила Женя, глядя на меня сквозь локоны темных волос.
— Да. А теперь мне нужно отдохнуть, сестра. Мы были на ногах всю ночь.
— Что? — заверещал Станиэль. — Ты спал несколько часов.
— Я не спал всю ночь. Просто я был в другом месте. Я отодвинул свой стул и почти — почти! — сумел поймать Женю за руку.
Она резко прыгнула со стола к окну, заставив Тумана выругаться. Ухватившись за росший возле рамы плющ, она перелетела через подоконник и проворно, как белка, рванула вниз по стене. Очутившись на земле, она на мгновение остановилась. Замковый двор был пуст. Она присела, быстро пересекла его и исчезла под портиком в дальнем конце.
Ее тень в лунном свете — мускулистая и поджарая, — подобно молнии, стремительно пронеслась по мостовой около внутреннего барьера. Это не просто худощавость — в ней было что-то особенное, постоянный животный голод. Женя — это секс на палочке для меня и просто палочка — для всех остальных.
Конюшни крепости Лоуспасс состояли из двух длинных, невысоких зданий. Мощеный проход между ними, с желобом посередине, был сырым, и мои сапоги постоянно скользили. К тому моменту, как я добрался до входа в конюшни — в темные предрассветные часы он напоминал круглый черный рот, — я был покрыт грязью и лошадиным дерьмом. Впрочем, это могло быть и человеческое дерьмо, ведь уборные в крепости давно обветшали и давно уже не функционировали нормально.
