Театр Духов: Весеннее Нашествие (СИ) - Ранжевский Алексей

— Попавший в беду нуждается в помощи. Позвольте мне найти бедолагу! — с небывалой настойчивостью обратился он к вышестоящему. И, получив одобрение кивком головы в треуголке, помчался с тропы к источнику вопля.

- - - - -

Цветущая зелень кружилась и смешивалась в глазах адъютанта, пока он пробирался сквозь неё, торопясь на выручку неизвестно кому. Взбираясь по крутому холму не без помощи рук, он очутился на малой вершине, поросшей кустами незрелой малины. Вверху – нескончаемые кроны дубравы, справа внизу – словно выеденный кем-то овраг, неровный и длинный. Сбежав со сладко-пахнущего возвышения, Ласток погрузился в земельный окоп, доходивший ему до груди. То, что здесь гибла Туманная Гвардия – непримиримый враг Царства Копий – ему было известно, но он также ведал, что тела супостатов благосклонно отдали местным жрецам, выпросившим пощаду. А это, в свою очередь, значило, что нальсуритских ублюдков похоронили, воздавши им почести, и души их здесь не блуждают. Осби не исключал: про кого-то могли и забыть. Жаль, что легендарная Битва у Заповедника состоялась тогда, когда Ласток едва ли умел говорить! Его нынешние зоркость и меткость имели привычку сокращать боевые потери на четверть уж точно.

Красноголовый дятел продолбил кору дерева очередью чётких ударов и отрывисто повернул клюв по направлению к бежавшему адъютанту, истратившему весь запас сил. Пронёсшись мимо каштанового ствола с проделанными воспарившим дятлом отверстиями, Ласток зашатался и согнулся. В это время, целительный миг тишины был проколот всё тем же немыслимым воплем, звучавшим, на этот раз, громче. «Чтобы с тобой не случилось, я уже рядом», — подумал юнец, на бегу приближаясь к границе окопа. Какая-то пернатая тварь, чьего щебета Ласток раньше не слыхивал, словно бы подогнала его чередой отрывистых звуков, когда он вылазил из разрыхлевшего укрепления. Ещё пара шагов – и он достиг цели, выдохшийся и облапанный сотней ветвей.

Увиденное не сразу поддалось осмыслению; на относительно свободном пространстве лежал с виду трухлявый валежник, перекинувшийся, точно мост, через мрачную гущу большого болота. Осби ловко забрался на мёртвое дерево, не боясь ни скользкого мха, ни обманчивой ветхости упавшего дуба, и пробежался по нему до самого его разветвления, впадавшего в трясину. Чёрная лужа ударила запахом лесного гниения и Ласток увидел в ней голову с лысеющей макушкой и белками перепуганных глаз. Адъютант быстро снял с себя китель, чтобы лишний раз не испачкать золотые петлицы, прилёг на валежник, дабы не соскользнуть, и потянулся всем телом к утопающему.

— Проклятье! — выругался застрявший в болоте. — Я не могу вынуть руки из гущи! Связала, зараза!

— Попробуйте всё же схватиться, — сказал ему Ласток, протянув руку помощи.

Тонущий кашлял, громко дышал и плевался, но на миг успокоившись, сделал над собою усилие и брызнул в спасителя вязкой грязищей: ухватил его ладонь вынырнувшей рукой. К этому времени, к болоту подошли сопровождавшие Ластока, не сразу поняв, отчего тот распластался на упавшем дубу.

— Он тяжёлый, я сам не вытащу! — бессильно прокричал адъютант, призывая подмогу.

— Болото не отпускает, особенно тех, кто барахтается и вопит. — Франс бросил взгляд на продолговатый футляр для бумаги, висевший за спиной у Фэстхорса младшего. — Одо́лжите сумку? — внезапно спросил он, и Ричард, прозрев, побежал вдруг к валежнику. Не то чтобы он был вдохновлён на спасение страждущего, но раз уж его тубус мог послужить кому-то посохом спасения, он решил, что обязан собственноручно им воспользоваться.

Однако протягивать длинную сумку не потребуется, понял Ричард, когда приблизился к месту трагедии, ведь Ласток уже подал тонувшему руку. Живописец отвёл футляр обратно за спину, наблюдая, как погрязшая в пучине фигура потянула на себя измождённого попутчика, в панической безвыходности обеспечивая гибель обоим. «Ну уж нет», — подумал Ричард, решив схватить съезжающего адъютанта за ноги. Тут живописец внезапно свалился на него, ступив на скользкое место, и в последний момент, перед тем как товарищ ушёл бы в болото, ухватился вместе с ним за торчащий поблизости сук.

— Не думал я, что стану ворочаться с вами, дружок, — сказал Ричард Ластоку, прильнувши всем весом к нему.

Спасённый забрался, кое-как, на валежник, изрядно помяв адъютанта. Ричард, с лёгким омерзением, посторонился, когда потенциальный утопленник встал во весь рост, покрытый торфом и водорослями. Ласток взял его под бок, провёл по мшистой коре, и они спустились на землю.

— Как вас сюда угораздило? — поспешил выяснить Кордис, не скрывая улыбки.

Адъютант достал из надетого кителя белый платок, протянул незнакомцу. Тот с жалкой миной вытер лицо.

— Мне положено доставить послание, — устало сказал человек. Остальные коротко переглянулись.

— В Заповедник, не так ли? — спросил Мариола, в ответ получив молчаливый кивок. — Почему шли не по главной тропе?

— Сокращал путь. Письмо неотложное, вам сказать я могу, раз уж вы помогли мне. — Походивший на грязевого монстра посыльный взглянул на юнцов, его достававших. — Благодарствую, братцы.

— А вы случаем не из приближённых людей купца Эстеральда, с фамилией Осби? — спросил его Ласток.

Глаза незнакомца снова выкатились, а взгляд заметался по лицам окружавших господ.

— Вы-то к нему каким боком? — растерянно бросил мужчина.

— Так вы от отца? — воскликнул обрадовавшийся адъютант. — Делитесь же скорее известиями, ибо господин Фэстхорс, стоящий пред вами, – его покровитель.

— Милостивые благодетели! — застонал незнакомец, молитвенно складывая руки. — Хозяин мой, Эстеральд, и я вместе с ним, взываем к вашему снисхождению и всепрощению за неспособность добраться к вам в срок. — Мужчина достал из дебрей кафтана крохотный свёрток, по-видимому, всё объясняющий, и передал бумажное послание Фэстхорсу старшему, для которого оно предназначалось. Кордис открыл его и начал читать про себя, а остальные терпеливо следили за ним в ожидании пересказа.

Чернильный блеск слов свидетельствовал о свежести наспех сочинённого письма. Прочитанное давало понять, что писавший был изрядно озадачен встреченными трудностями, но старался при этом сохранять хладнокровие и добрый тон мыслей. Несмотря на отсутствие каких-либо значимых бед, на лицо Кордиса Фэстхорса ложилась едва-ли заметная тень, по мере того как он ездил глазами от края до края листа. Дочитав, он почти рефлексивно смял письмецо в кулаке и упрятал его в карманную щель.

— Товарищ мой, Эстеральд, ждёт нас на опушке, к руфиссе от заповедника. — Мужчина пробежался глазами по окружавшему их оградному лесу, словно опасаясь кого-то, затем коснулся взглядом, полным решимости, всех, кто смотрел на него. — Наше снаряжение и лошади в полной сохранности, как и он сам. Не будем же мешкать. — Кордис повернулся прочь от болота и стал мерно прокладывать обходной путь.

— Будьте добры объяснить, отчего он не доставил обоз в Охотничью Хижину, — негодуя потребовал Барсонт, обращаясь к своему сыну. — Не томите свиту неведеньем! — добавил старик, поспешая за Кордисом вместе со всеми. Тот на миг обернулся, вздохнул и сказал незначительно:

— Важно лишь то, что всё обошлось.

— Может нам лучше вернуться к тропе? — подал голос Ричард, заинтересованный содержанием письма не меньше других.

— Это долго. К тому же, расцветы черники всегда тянутся к утреннему светилу, а значит конюшни в том направлении. — Кордис обошёл розоватые цветки кустарничка, небрежно рассыпавшиеся под уверенной поступью, и повёл всех через сокрытую от лишних глаз чащу.

- - - - -

Некоторые места, бывает, настолько меняют свой облик с течением времени, что человек, возвращаясь к ним, едва ли соотносит их с имеющимися воспоминаниями.

Ползучие ветви плюща вкрадчиво овивали стволы древних дубов, прошивали зелёными нитями кору желудиного цвета, но Ричард, увидев их на деревьях словно впервые, лишь подивился красотам природы, без мысли о прошлом. Ласток, в отместку за колкие шутки в свой адрес, решил спросить у него, не ушибся ли тот при падении возле болота. Ричард, в свою очередь, развёл театрально руками, подняв на миг плечи, и засвидетельствовал о собственном здравии. «Не сломал ли я вам пару косточек, пытаясь уберечь от трясины?» — спросил он из деланной вежливости, и на этом потешная перебранка угасла.