Юлия Остапенко - Зачем нам враги
Глориндель придержал коня, и Натан даже не удивился этому.
— Нат, дальше я поеду один. Ты должен был сопровождать меня до столицы, но к князю я предпочитаю явиться сам. Тут перекресток — езжай куда хочешь. Я бы на твоем месте к Картеру не возвращался. Будешь ведь думать о ней... как я.
— Уже не буду, — сказал Натан, и эльф покачал головой.
— Я тоже так считал. Часто поступаешь... совсем не так, как полагаешь, что сможешь поступить. — Он умолк на миг, потом вполголоса добавил: — Ты хотел убить меня там, в лесу. Я видел по твоим глазам.
Не убить. Но оставить... одного, привязанным к дереву, истекающим кровью... такая мысль у Натана в самом деле появлялась. Пусть на мгновение — но появлялась. Он вспомнил, что чувствовал тогда, и поежился. Вероятно, ему стоило поступить именно так — и если бы он поддался порыву, сейчас наверняка был бы мертв, но, возможно, так было бы лучше... лучше для всех?
— Не важно, что я тогда хотел, — проговорил он наконец.
— Да. Важно, что ты сделал. А почему — не важно тоже. — Конь под эльфом всхрапнул, и тот снова улыбнулся, вскинул подбородок. — Ладно, пора мне. Передай своему хозяину, что я остался тобой доволен. Спасибо и прощай.
Он двинулся с места, стал отдаляться. Но потом вдруг, отъехав совсем недалеко, вернулся — и Натан понял, что ждал этого.
«Оказывается, я успел его изучить», — подумал он и ничего не почувствовал при этой мысли.
— Не могу! — смеясь, выдохнул Глориндель. — Спрошу все-таки! Ты говорил, что тебя что-то заставило уйти из твоей банды. Что, а? Скажи!
Натан смотрел в лицо эльфа, ловя себя на том, что пытается запомнить его черты, и молчал. Молчал — потому что поклялся себе, что никогда ни с кем не станет об этом говорить. Потому что есть вещи, призраки которых не стоит вызывать к жизни. Вероятно, только со временем он узнает, касалось ли это и Аманиты тоже... но того, о чем спрашивал Глориндель, уж точно касалось.
Сияющее лицо эльфа слегка помрачнело.
— Я же тебе сказал, — обиженно напомнил он. — Про Аманиту... Я никому и никогда о ней не говорил.
Натан молчал. Эльф подождал немного, потом вздохнул.
— Ну... и не надо. Даже у друзей могут быть маленькие секреты друг от друга.
Он засмеялся, зло и звонко, снова хлестнул коня и снова стал отдаляться — Натан знал, что теперь уже навсегда.
«Все верно, господин Глориндель, — подумал он. — Могут... но мы-то не друзья. И я сказал бы вам, если бы вы стали настаивать, хотя, видят небеса, говорить об этом нельзя. Но вы не стали... может, потому, что знаете об этом? Знаете и принимаете... Даже если не способны понять, как я, не понимая, принимаю вас? И еще я сказал бы вам... сказал бы, что именно это делает людей друзьями. Это — а не спасение жизни и безоговорочная откровенность. Но вы и сами понимаете это, так же, как и я, не правда ли? »
Силуэт всадника исчез, пыль улеглась, а Натан все стоял на перекрестке, еще не зная, по какой из дорог двинется дальше, и сам не чувствовал, что улыбается.
ЧАСТЬ 2
РОСЛИН И ЭЛЛЕН
Это был не дождь и даже не ливень — просто мировой океан вдруг очутился на небесах и сейчас низвергался обратно на землю. Рябые ленты воды влетали в распахнутое окно и хлестали по полу. Ковер промок насквозь, по мраморным плитам растеклась лужа.
— Уйди с дороги, — сказала Рослин, и Эллен крепче стиснула подсвечник. Свеча покачнулась, раскаленный воск сполз на кожу. Эллен не шевельнулась.
— Куда это вы собрались, миледи? На ночь глядя, да еще в такую погоду?
Рослин взглянула на нее молча, но с таким презрением, какого не вместила бы и сотня слов. Эллен все так же смотрела на нее, пытаясь скрыть замешательство. Конечно, ее вопрос был глупым — едва войдя в комнату и увидев свою юную госпожу на полпути к выходу, в дорожном платье и плотном плаще, с маленьким узелком в руке, она все поняла. И теперь стояла, загораживая дверь, и воск лился ей на руку, а дождь — в окно.
Рослин постояла еще немного, потом пошла вперед. Эллен смотрела на нее и не знала, что сказать или сделать. Когда девочка поравнялась с ней, Эллен почти бездумно ухватила ее за плечо — и застыла, поймав яростный взгляд черных глаз, метнувшийся в нее снизу вверх.
— Пусти, — сказала дочь калардинского князя, — или я убью тебя.
За стеной громыхнуло, небо на миг посветлело, словно днем. Маленькое лицо Рослин, высветленное молнией, было застывшим и бледным, как воск, упрямо лившийся на руку Эллен.
Эллен знала, что рано или поздно это случится, — может быть, только она одна из всех и знала наверняка, пусть и была всего лишь горничной, в чьи обязанности входило расчесывать княжну. Она только вчера вымыла ей волосы — несмотря на то, что девочка подняла капюшон, Эллен чувствовала, что они все еще пахнут хвойным маслом.
— Я не могу вас отпустить, маленькая госпожа. Вы же знаете.
— Я приказываю тебе.
— Ваш отец не одобрил бы, если бы я подчинилась вашему приказу.
— Ты оглохла, дура, или не поняла, что я убью тебя?
— Убейте, — сказала Эллен и слабо улыбнулась. Рослин посмотрела на тающую свечу, потом на воск, заливавший руку Эллен уже почти до запястья. И сказала:
— А раз так, пойдем со мной.
Вы дивное и страшное существо, миледи, но вы еще такой ребенок, подумала Эллен. И порой наивны, как пристало ребенку. Может быть, именно поэтому я все еще не сбежала отсюда, как все мои предшественницы.
— Вы сразу хотели меня об этом попросить, — сказала она. — Вы, может быть, и зайти ко мне в комнату собирались перед побегом...
Рослин метнула в нее еще один взгляд, в котором на сей раз было больше обиды, чем ярости.
— Ты ведь не можешь бросить меня, так?
— Но и сопровождать вас не обязана, маленькая госпожа. Я не ваша няня и не кормилица. Я всего лишь горничная.
— Кто-то должен расчесывать мне волосы в дороге.
— Нам вдвоем не унести все ваши гребни.
— Вполне достаточно одного. Я его уже взяла.
Эллен, улыбаясь, покачала головой. За окном снова громыхнуло.
— Простите, миледи, вы останетесь. И я буду расчесывать ваши чудесные волосы всеми вашими гребнями, как прежде.
— Тогда я скажу отцу. Про тебя и Рассела.
Это было как удар под дых: Эллен коротко выдохнула, разжала пальцы. Подсвечник, тяжело переворачиваясь, полетел на пол. Свеча упала в лужу, фитиль, зашипев, погас, и они остались в темноте.
Рослин не двигалась, Эллен тоже. Кто-то из них громко и прерывисто дышал.
— Вы...
— Пойдем со мной. — Маленькие холодные пальцы взяли ее за ладонь, липкую от воска. — Пойдем отсюда, я же знаю, ты не меньше меня этого хочешь. А я тебе потом расскажу...
Рослин умолкла. Очередной сполох молнии озарил ее сосредоточенное лицо.
