Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе
"…ты! Положительно!! Спятила!!!"
— Хотя, — подумав, добавила Зарка, — я к такому дэю на исповедь ни в жисть не пошла бы.
— Почему же?
— Пока каяться буду, в мыслях раз десять так точно согрешу.
Щёки Таши приобрели подозрительную розоватую окраску. Старик только крякнул.
— А что? Красавчик такой, — проворковала Зарка, — да и сложен хорошо, а эта ряса его так обтягивает…
— Фортэнья, — не удержав своих учёно-просветительских наклонностей, подала голос Таша.
— Что?
— Приталенная ряса с пришитой накидкой на плечах, с рядом пуговиц по центру, от середины стоячего воротника до нижнего края… эм… юбки — называется фортэнья.
— Форенья, ряса — одна ксаш, — отмахнулась Зарка.
Трактирщик молча перекладывал бумажки.
— И вообще, — продолжила служанка, — он же кажется таким хорошим человеком… Даже для дэя.
— Это-то и настораживает, — буркнул хозяин.
Зарка хмыкнула:
— Господин Риикон, когда это быть хорошим человеком стало нехорошо?
— Просто… у каждого должны быть свои недостатки. Когда же не замечаешь никаких недостатков, значит, человек свои недостатки тщательно скрывает. Когда человек их тщательно скрывает, значит, он хочет казаться не тем, кто он есть на самом деле. А когда человек хочет казаться не тем, кто он есть, это наталкивает на определённые мысли… А, женщины. Всё равно не поймёте, — неожиданно подвёл черту старик.
Обернулся на Ташу. Взглянул на служанку:
— Марш в комнату, — сухо, деловито приказал он, — а то сейчас живо отправлю полы драить. Разболталась тут, делать ей нечего.
Зарка, в молчаливой обиде поклонившись, скрылась в подсобке. Господин Риикон с самым официальным видом уткнулся в бумажки:
— Счастливого пути, госпожа.
Разговор был окончен.
Да, ипостаси можно менять, даже пребывая в одной шкуре. Только что — собеседники, теперь — лишь трактирщик, постоялица да служанка…
Когда Таша и её новоявленный спутник вышли из трактира, небо только начинало предрассветно сереть.
— Госпожа, вот, — Шерон, уже выведший Звёздочку из конюшни, радостно помахал бумажным обрывком, — я приготовил карту!
— Спасибо, — Таша протянула руку, но Шерон не выпускал листок из пальцев:
— Нет, я вам объясню. Тракт в обход Пустоши и озера Дэланин идёт, крюк получается. А по Пустоши напрямик проедете — прямо-прямо, видите? Там одна тропа… Выскочить должны у деревушки Потанми, уже у самой границы. Поедете по дороге мимо неё на запад, вот она — и выскочите прямо на Тракт. Оттуда до Пограничного не больше пары часов… Вам чем-то помочь? — паренёк наконец соизволил заметить дэя.
— Благодарю, — откликнулся тот, — не стоит.
— Святой отец ждёт меня, — вмешалась Таша, сунув карту в сумку.
— Вас? Зачем?
— Морли-лэн любезно согласилась подвезти меня до Заречного Приграничного, — ответил клирик.
Шерон уставился на Ташу — глаза его смахивали на зелёные блюдца.
— Не надо. Я знаю, что делаю, — тихо сказала девушка, ставя ногу в стремя.
Чтобы быть мягко остановленной дэем:
— Морли-лэн, я не хотел бы отсиживаться за спиной у дамы.
— Боюсь, святой отец, вам придётся умерить своё нежелание. Звёздочка слушается только меня.
— Неужели?
Таша, усмехнувшись, отступила в сторону:
— Ладно, святой отец, будь по-вашему. Заберётесь — будете править.
Доказать наглядным примером всегда проще. И быстрее. Пусть и чуточку членовредительно.
Дэй, однако, сразу в седло запрыгивать не стал. Вначале он обошёл лошадь кругом — кобылка, косясь, внимательно следила за каждым его движением. Затем остановился и, чуть склонив голову, взглянул Звёздочке в глаза.
"Ксаш, только не говорите мне, что и Звёздочка…"
Дэй, погладив покорную лошадку по мягкой морде, спокойно вспрыгнул в седло.
— Морли-лэн, вы наговариваете на свою лошадь, — заметил он, протягивая Таше руку.
Девушка, приняв помощь, молча устроилась позади.
"Ксаш, вот ксаш…"
Прибалдевший Шерон поплёлся открывать ворота.
Звёздочка из трактирного двора вышла с явной неохотой.
— Я вас провожу, — Шерон, настороженно поглядывая на дэя, упрямо шёл рядом до самого частокола. Мужик-привратник безмолвно отворил выпускные дубовые врата — и Звёздочка вышла на дорогу.
Пыльная лента Тракта круто забирала влево, на запад. Вдоль неё грустно шумел берёзовый перелесок. Вересковая пустошь казалась не такой уж большой — Таша, прищурившись, могла даже разглядеть берёзы на том конце. И журчание ручья отчётливо слышалось…
Дэй кивнул Шерону, крепче сжал поводья и негромко велел:
— Вперёд.
Ступая медленно и осторожно, Звёздочка двинулась к Пустоши.
— Прощай, Шерон, — Таша кинула улыбку через плечо.
Она не услышала ответа:
— До встречи, госпожа.
Шерон смотрел вслед всадникам, даже когда копыта Звёздочки коснулись вереска.
Даже когда вороная кобылка с чёрными фигурками всадников пересекла невидимую линию и, на миг исчезнув, в следующее мгновение затерялась точкой в ночной дали.
Таша не увидела, когда Звёздочка пересекла границу, но почувствовала, как ударил в лицо неожиданно холодный ветер, заставивший зажмуриться. Когда же девушка открыла глаза — Звёздочка почти тонула в белёсой туманной дымке.
Лошадка встала, как вкопанная. Сплошная стена тумана, — почти ощутимого, вязкого, вкрадчивого, — доставала ей до груди. Таша нервно оглянулась — но на месте частокола Приграничного, должного быть в десяти шагах позади, простиралось всё то же туманное море. Колкий ветер скользил поверх него. Тяжёлый мрак туч пеленой накрывал небо.
Если на Тракте была предрассветная пора — на Пустоши царила тёмная серость. Не ночь, не утро, не рассвет.
— Где мы?
— Там же, где и были, — голос дэя был спокоен, — и одновременно не там.
Он тронул смоляную гриву, и Звёздочка, тревожно всхрапывая, потрусила вперёд. Впрочем, шаг её постепенно ускорялся, а потом кобылка и вовсе помчалась, точно крылья отрастила — видимо, решила, что раз уж придётся двигаться дальше, то лучше прибыть в пункт назначения как можно быстрее.
— Мда, не лучшая погодка, — пробормотала Таша.
— С рассветом туман рассеется, — откликнулся дэй.
Долгое время тишину не нарушало ничего, кроме приглушённого стука копыт — туман и невидимый вереск скрадывали звуки.
— Морли-лэн?
— Да? — слова срывались с губ встречным ветром.
— У вас очень… цепкие пальцы.
— Эм… это комплимент?
— Простите, если разочарую, но чистая правда. И это вызывает у меня сомнения, останется ли на моих плечах к концу путешествия живое место.
