Ник Перумов - Молодой маг Хедин
Выходило так, что кара его настигла за излишнюю жестокость, хотя словечко «переусердствовал» можно было истолковать при желании и совершенно иначе.
И, по словам Старого Хрофта, так оно и выходило.)
V
Что сталось с Ястиром, Отец Дружин в тот раз так и не узнал. Он просто… просто очутился в самом оке бури, вокруг бушевал настоящий хаос, дороги Восточного Хьёрварда вскипели кровью. Люди бежали кто куда, сильный отнимал у слабого, слабые сбивались в ватаги и в свою очередь лишали всего достояния одиночку-силача; раскрылись врата небес, оттуда выходили невиданные в пределах Митгарда существа, чьи пасти становились красны от крови.
Нет, Молодые Боги не убивали всех без разбора. Оставались места, где никаких бедствий не случилось, кроме лишь неурожаев. Храмы Ямерта и его сородичей там были заполнены молящимися. Уже шли разговоры, что здешние края — на закатном побережье Хьёрварда — особо угодны пресветлому Ямерту и хранимы им.
(Комментарий Хедина: надо же! Оказывается, Хранимое Королевство возникло куда раньше, чем мы привыкли думать, во всяком случае, у формально основавшей его Сигрлинн имелись предшественники.)
Молодые Боги всё видели сами. Их исполинские фигуры почти всё время висели над горизонтом, но дойти до них, достигнуть их оказывалось невозможно. Даже когда Старый Хрофт дозвался до Слейпнира и взмыл на его спине в воздух.
Нет, конечно, он не остался в стороне. Спасал, кого мог. Рубил тупые чудовищные морды, пытавшиеся лезть к селениям. Выводил людей из сомкнувшихся ловушек. Делал то, что и должен был делать Древний Бог, бог тех, кто привык сражаться до последнего.
(Комментарий Хедина: красивые слова, достойные скальда. Но… что стал бы я делать сам, окажись в тех временах? Как поступил бы я сегодняшний и как — тот Хедин Познавший Тьму, что в оный день встретился со Старым Хрофтом? Кстати, несмотря на название, «молодого мага Хедина» я на страницах рукописи пока что не встретил. И не совсем понял, зачем Отец Дружин описывает так подробно День Гнева? Что он изменил, в конце-то концов, в большом мире Упорядоченного?
Молодые Боги показали своё истинное лицо? Но Древние Боги тоже отличались жестокостью — в немалом числе мест они благополучно дожили до наших с Ракотом времён, я повидал их, повидали их и мои подмастерья, а иных Древних им же, подмастерьям, пришлось и останавливать. Старый Хрофт никогда так не поступал? — насколько я знаю, нет. Но кто может поручиться, что я знаю всё?..
Погибшие на Боргильдовом поле, быть может, предпочли бы совсем иную участь.
Равновесие, твердил я себе, читая о Дне Гнева. Ты — Бог Равновесия, уже далеко не молодой маг Хедин. Это твоя участь, твоя судьба — взвешивать на весах разума, но не холодного и отстранённого, как у Великого Орлангура.
Да, слишком подозрительно выглядит сейчас самое начало Дня. Но всегда ли, задаваясь вопросом «кому выгодно?», ты двигаешься к истине? Кому выгоден ураган, потопивший рыбачьи лодчонки, или землетрясение, похоронившее под обвалами уютный городок? Зачем Молодым Богам потребовалось это? Ведь даже Старый Хрофт, не испытывая к ним никаких тёплых чувств, не показывал своих врагов законченными злодеями и негодяями.
Что-то крылось здесь, что-то неуловимое, но я уже знал, что под толстым слоем ушедших веков, в забытой, казалось бы, эпохе, кроется нечто донельзя важное, что я обязан разгадать, чего я не имею права упустить.)
Безумные дни сменялись столь же безумными ночами. Странник в тёмно-синем поношенном плаще и потёртой широкополой шляпе, верхом на дивном восьминогом жеребце, точно молния, носился по всем четырём континентам Большого Хьёрварда. Золотой Меч не знал ни отдыха, ни промаха. Порой Отцу Дружин казалось, что пресловутый День Гнева — обернувшийся неделями ужаса — вот-вот кончится, иссякнет, потеряет силу, как теряет её свирепый поначалу шторм; но нет, вновь раскрывались небеса, вновь летели, бежали, ползли крылатые, когтистые или безногие, но все без исключения — зубастые чудовища. Маячили над горизонтом фигуры Молодых Богов, всегда шестеро, без сгинувшего Ястира. Равнодушные, молчаливые, они не потрясали мечами, они никому не угрожали, они просто наблюдали.
И за это вы тоже поплатитесь, молча сулил им про себя Старый Хрофт.
Нет, за чудовищами не оставалось выжженной земли, выстланной трупами, признавался он себе. Но это потому что им встретился я! — убеждал он себя. И в самом деле — Золотой Меч не задерживался в ножнах. Магия Гулльвейг не подвела.
(Комментарий Хедина: Какая?! И почему Хрофт, в таких подробностях расписывая другие свои приключения, ни словом не обмолвился о том, что же случилось, когда они столкнулись с загадочной прародительницей ведьм?! Что-то крылось тут, и это «что-то» мне до крайности не нравилось.)
Наверное, именно в эти дни Старый Хрофт был почти счастлив, впервые со дня своей последней атаки на Боргильдовом поле. Он сражался и побеждал. Пусть не самого Ямерта, пусть насланных им тварей, но побеждал! И никто не мог встать у него на пути.
И именно в эти дни родилась мысль, что раньше не пришла бы ему даже в горячечном бреду — если б, конечно, он его испытывал.
Громадная скала поднималась ввысь, пронзая острой вершиной мятущиеся облака. Здесь царила словно бы вечная осень. Пожухлые листья сплошным ковром устилают землю, тоскливые птичьи крики в вышине. Дует пронзающий ветер, упирается в грудь, словно приказывая повернуть назад.
И у подножия скалы лежит огромный, поистине исполинский волк. Когда-то его спина вздымалась выше крыш Асгарда; когда-то он внушал ужас всем без исключения асам.
Серо-седая шкура, ало-красная пасть и горящие вечной злобой глаза.
Волк Фенрир, сын Локи и великанши Ангрбоды, брат Хель и Ёрмунганда. Связанный в своё время испуганными асами и оставленный здесь без пищи и воды — Отец Дружин знал, что этому существу не писана смерть ни от голода, ни от жажды.
Волк лежал, уронив тяжёлую лобастую голову на передние лапы. Он не спал, нет, жёлтые глаза в упор глядели на Старого Хрофта, что бестрепетно шёл прямо к чудовищу, крошечная фигурка против подпирающего небеса исполина.
Против ожиданий, волк не взвился в ярости, не защёлкал челюстями, не попытался броситься и даже не обнажил клыков.
— Бог Один, — только и рыкнул он глухо. — Давненько не заглядывал.
— Давненько, Фенрир, — согласился Старый Хрофт.
— Ты боялся.
