Ника Ракитина - Ясень
Это мы узнали потом. А тогда… не знаю, как вышло, только все, будто неведомой силе повинуясь, опустились на колени. И застыли. Я лиц не видела. Только знаю, что отчаянные они были и просветленные. А Керин, должно быть, почувствовала наши взгляды и открыла глаза.
Глава 7
Большой торг обрушился на Ясень внезапно, как половодье: город еще не успел опомниться после смерти дракона и явления Золотоглазой (сгинуло в одночасье многолетнее иго, ожила Легенда!) — пированье и ликованье были таковы, что первые купцы из Ситана, заранее явившиеся на торг, сочли, что опоздали, и торг завершился уже празднеством.
Их разуверили быстро, и праздничная суматоха слилась с обычными хлопотами Большого торга, отчего у старшин, правящих Ясенем, головы болели вдвое. Прибыли, правда, были велики, но и беспокойства… сохрани Велех!
Старшины первыми ощутили похмелье от всех этих радостей: мало того, что Избранные остались живы и по-прежнему были на содержании города, так еще после смерти Дракона — конец налогу "на жертвы", который платили на землях Ясеня. Дракону, конечно, от этого добра мало перепадало, почти все оседало в казне, а теперь…
Да и Золотоглазая — не благо, совсем не благо, все равно, истинная она или самозваная. Пойдет она на Незримых — кара падет на Ясень. А не помочь — чернь взбунтуется (и так проходу ей не дают, славят и величают, а на старшин косятся…).
Словом, было от чего болеть старшинским головам, и когда на третий день торга Керин объявила, что набирает дружину, старшины воспряли духом: пусть девчонка собирает свое смехотворно малое войско и отправляется, куда захочет, и там сворачивает себе голову — только бы подальше от Ясеня, только б в Ясене воцарилось, наконец, спокойствие…
Скрепя сердце и скрипя зубами, Старшинская Вежа приняла на себя все расходы по снаряжению и обучению дружины Золотоглазой. Людей же в дружину искать не пришлось. Остались с Золотоглазой все бывшие Избранные — и парни, и девушки — объявив себя ее дружиной, а кроме них, заслышав о том, что Золотоглазая собирает войско, бросились к ней все, кто был молод и чтил Легенду.
Да эдак она пол Ясеня за собой уведет! — спохватились старшины, осаждаемые со всех сторон родителями, которые требовали угомонить непокорных чад.
Керин, однако, к выбору дружинников отнеслась очень серьезно, и многие парни ушли от нее разобиженные: надо же, не захотела взять! Никто не знал, о чем думала она, одному отказывая, а другого принимая, вышло, наконец, полсотни в дружине, не считая Избранных и самой Керин, и среди полусотни оказались и семь девушек, отчего старшины едва на стену не полезли.
Но… ладно, переживали многое, переживем и это.
В этот день, как и раньше, вся хоругвь Золотоглазой выехала в поля за городом — объезжать коней, стрелять по цели, учиться строю и науке меча. Солнце палило, как редко в червене — рубахи взмокли под кольчугами, латы раскалились, а шлемы казались так тяжелы, что в глазах плыли красные круги. Но сотник Явнут, взявшийся с двумя товарищами обучить отряд ратному делу, только покрикивал, носясь меж воинов на быстром соловом коне.
— Откуда только силы у этого морока берутся? — ворчал Тума, отражая удар Гино.
Сколько уламывал Брезана, чтоб отпустил в дружину, а тут, оказывается, еще тяжелее, чем в мастерской у мехов…
"Это тебе не груши таскать!" — явственно услышал он голос мастера Брезана и даже обернулся испуганно, словно тот стоял за спиной, а потом, спохватившись, с такой яростью ринулся в бой, что Гино шарахнулся и проорал:
— Тронутый!
Наконец, солнце почти ушло за край леса, и красные облака сомкнулись над ним. Явнут объявил конец учениям. Парни, радостно крича, посыпались в траву, и через мгновение поле выглядело так, будто на нем и вправду шел бой. Будь их воля, они бы, забыв об усталости, бросились в Ясеньку, но — с первого дня учений так было заведено, — вперед купаться шли девушки.
В этом месте Ясенька делала крутой поворот, оставляя неширокую теплую заводь. Сбросив доспехи и одежду, девушки с визгом окунались в ласковую воду. Парни, вываживавшие коней, с завистью прислушивались к этому визгу. Только Керин не бросилась сразу в реку: прежде поводила Вишенку, чтоб остыла.
Эта вороная кобылка, лучшая из пригнанных на торг, слушалась только Керин, иных кусала и лягала. Она сама на торге пошла к Керин, признав ее за хозяйку, а старшины рвали бороды, услышав цену, но заплатили все…
Керин погладила Вишенку по жесткой гриве и, наконец, сама побежала купаться…
В Ясень они возвращались строем, кони шли ровно, выгибая шеи, ветер обдувал лица всадников; Явнут ехал сбоку, покрикивая на тех, кто нарушал строй. Выглядели они так внушительно, что воротная стража едва не подняла тревогу, а разобравшись, оглушила приветственными криками, и эти крики еще долго были слышны, когда они, перестроившись по трое в ряд, въезжали на улицы.
День завершался. На торговой площади закрывались лавки, отъезжали возы, но народу было еще много. Меж людей растерянно бродил крепкий черноволосый парень в куртке из овечьей шерсти. Он явно искал кого-то и злился, что не находит — то стискивал кулаки, то фыркал, то раздраженно дергал пояс — и не обращал внимания ни на толчки, ни на нелестные замечания. И тут на площади появилась дружина Золотоглазой.
Заслышав стук копыт, парень встрепенулся. Тем временем Велем, возгордившись ровным шагом своего коня, ослабил внимание и тут же налетел на опору навеса. Навес рухнул с жалобным треском, и в рядах дружины возникло замешательство. Воспользовавшись этим, черноволосый парень в три прыжка покрыл расстояние между собой и Леськой, которая успокаивала коня, и, ухватив ее за пояс, выдернул из седла.
Оказавшись в объятиях парня, Леська замерла, а потом заорала так, что навес мгновенно был забыт. Тума, бывший ближе всех и не остывший еще от горячки боя, вырвал меч из ножен и с криком: "Пшел!" — дважды плашмя огрел парня по спине. Третий удар достался Велему, который сбросил с себя обломки навеса и неосмотрительно кинулся на помощь Леське. Велем взвыл и посулил Туму лешему. Керин, видя все это, схватилась за щеки — стыд какой! — а потом вдруг крикнула так громко и повелительно, что сама диву далась:
— Стойте!
Подчинились — больше из удивления. Керин, спешившись, подбежала к ним:
— Что такое?
— Леську крадут! — выпалил Тума.
— Дурак! — огрызнулась Леська, вырвавшись из объятий парня, но Туму это не остановило:
— Вот он украсть хотел!
Керин шагнула к черноволосому, которого уже держали за плечи Гент и Ратма.
— Мартин, — охнула она, забыв о своем командирстве.
