Джон Толкин - ДЕТИ ХУРИНА (НАРН И ХИН ХУРИН)
Но гном снова упал на колени — он казался ужасно обеспокоенным.
— Если бы Мим решил не возвращаться, разве вернется он из-за какого-то мешка с кореньями? — сказал он. — Я вернусь, вернусь! Отпустите меня!
— Не отпущу, — сказал Турин. — Не хочешь расставаться с мешком — оставайся вместе с ним. Просидишь ночь в мокром лесу — может, пожалеешь нас.
Но он, как и прочие, заметил, что Мим гораздо больше дорожит мешком, чем тот стоит на вид.
Они отвели старого гнома в свое унылое становище. По дороге он что-то бормотал на непонятном языке, в котором слышались отзвуки застарелой ненависти; но когда ему связали ноги, он внезапно притих. Часовые видели, что он всю ночь просидел молча, неподвижно, как камень, и лишь бессонные глаза сверкали в темноте.
К утру дождь перестал, и в вершинах зашумел ветер. Рассвет был ясный, впервые за много дней, и легкий южный ветерок расчистил светлое небо. Мим все сидел неподвижно и казался мертвым, ибо теперь он прикрыл тяжелые веки, и в утреннем свете выглядел дряхлым и иссохшим. Турин встал и взглянул на него.
— Уже светло, — сказал он.
Мим открыл глаза и указал на путы; когда его освободили, он яростно выпалил:
— Запомните, глупцы: не смейте связывать гнома! Он этого не простит. Мне не хочется умирать, но из-за того, что вы сделали, сердце мое горит. Теперь я жалею о своем обещании.
— А я нет, — сказал Турин. — Ты отведешь меня в свой дом. И до тех пор не будем говорит о смерти. Это не моя воля.
Он смотрел прямо в глаза гному, и Мим не выдержал: немногие могли вынести взгляд Турина, когда он хотел утвердить свою волю или был в гневе. Скоро гном отвернулся и встал.
— Следуй за мной, господин, — сказал он.
— Отлично! — сказал Турин. — А теперь выслушай вот что: я понимаю твою гордость. Может быть, ты умрешь; но связывать тебя больше не станут.
Мим отвел их к тому месту, где его схватили, и указал на запад.
— Вон мой дом! — сказал он. — Я думаю, вы часто его видели, он ведь высокий. Шарбхунд звали мы его, пока эльфы не переделали все имена.
Он показывал на Амон Руд, Лысый холм — его обнаженная вершина была видна на пустошах за много лиг.
— Видели мы ее, но близко не подходили, — сказал Ангрод. — Где же там укрыться? Ни воды, ничего. Я так и думал, что он нас надуть хочет. Кто же на вершине прячется?
— Зато с Амон Руд видно далеко, — возразил Турин. — Так может быть безопаснее, чем сидеть в лесу. Ладно, Мим, я пойду посмотреть, что ты хочешь предложить нам. Долго ли придется идти туда нам, неуклюжим людям?
— Весь день до вечера, — ответил Мим.
Отряд отправился на запад. Турин шел впереди вместе с Мимом. Выйдя из леса, они шли очень осторожно, но кругом было тихо и пусто. Они прошли через россыпи камней, и путь пошел наверх — Амон Руд стояла на восточном краю нагорья, поросшего вереском, что разделяло долины Сириона и Нарога; более чем на тысячу футов вздымалась ее вершина над каменистыми верещатниками у ее подножия. С востока к ее отрогам вел неровный склон, по которому там и сям росли купы берез и рябин и старые могучие боярышники, цеплявшиеся за камень. Нижние склоны Амон Руд были покрыты зарослями аэглоса но высокая серая вершина была голой — камень был одет лишь алым серегоном.[13]
Приближался вечер, когда изгои подошли к подножию горы. Они вышли к ней с севера — так вел их Мим. Заходящее солнце озаряло вершину Амон Руд, и серегон был в цвету.
— Смотрите! — воскликнул Андрог. — Там, на вершине — кровь!
— Нет еще, — отозвался Турин.
Солнце садилось, и во впадинах становилось темно. Гора нависала впереди, и изгои никак не могли понять, зачем в такое заметное место нужно идти с проводником. Но когда Мим привел их к горе и они начали взбираться к самой вершине, они заметили, что он ведет их какой-то тропой, то ли следуя тайным знакам, то ли просто по памяти. Он поворачивал то туда, то сюда, и, глядя по сторонам, они видели, что там сплошные трещины и провалы, или крутые склоны, усыпанные валунами и ямами, скрытыми под ежевикой и терновником. Без проводника они не нашли бы дороги и за несколько дней.
Наконец они поднялись к более крутым, но и более ровным склонам. Они прошли под старыми рябинами, и очутились под сенью высокого аэглоса — там царили сумерки, напоенные сладким ароматом[14]. Внезапно они увидели перед собой каменную стену, ровную и отвесную, которая уходила ввысь и терявшаяся в полутьме.
— Это и есть двери твоего дома? — спросил Турин. — Говорят, гномы любят камень.
И он придвинулся к Миму, боясь, как бы тот не выкинул напоследок какую-нибудь штуку.
— Это не двери дома, это врата города, — ответил Мим. Он повернул направо, вдоль стены, и шагов через двадцать вдруг остановился. Турин увидел, что прихотью природы или искусства утес был высечен так, что концы стены заходили друг за друга, и между ними налево шел проход. Вход был укрыт кустами и травами, гнездившимися в трещинах скалы, но внутри была крутая каменистая тропа, уходившая во тьму. По ней тек небольшой ручеек, и в проходе было сыро. Изгои друг за другом вошли в проход. Наконец тропа повернула направо, к югу, и через заросли терновника вывела их на зеленую лужайку, пересекла ее и исчезла в темноте. Они пришли в дом Мима, Бар-эн-Нибин-ноэг[15], о котором говорилось лишь в самых древних преданиях Дориата и Нарготронда, а из людей никто его и не видел. Но тогда наступала ночь, на востоке уже зажглись звезды, и изгои не могли разглядеть, как устроено то удивительное место.
Вершина Амон Руд была увенчана чем-то вроде короны: огромная плосковерхая каменная шапка. С севера к ней примыкал уступ, плоский, почти квадратный; снизу его было не видно: позади его возвышалась, как стена, вершина горы, а на востоке и на западе края уступа обрывались отвесными утесами. Подняться туда можно было лишь с севера, как шли изгои, да и то, если знать дорогу[16]. От расселины шла тропа, проходившая через рощицу карликовых берез, окружавших чистый пруд в каменной чаше. Пруд этот питался от источника, бившего у подножия стены за рощицей, и вода выбегала из пруда по желобу и белой струйкой ниспадала по западной стене уступа. За деревьями, близ источника, меж двух высоких выступов скалы, был вход в пещеру. Она казалась всего лишь неглубокой нишей с низкой, полуразрушенной аркой; но неторопливые руки Мелких гномов расширили и провели ее глубоко в гору за долгие годы, что прожили они здесь, не тревожимые лесными Серыми эльфами.
В глубокой тьме Мим провел их мимо пруда, в котором теперь отражались слабые звезды меж березовых ветвей. К входа в пещеру он повернулся и поклонился Турину.
