Кейт Тирнан - Костёр. 1. Чаша ветра
Ладно.
Одно из двух: или платок или пятно на рукаве.
Без всякой учтивости я взяла платок и вытерла им нос, промокнула глаза.
Что теперь? Кто-нибудь возвращает использованные носовые платки? Дерьмо.
Парень разрешил мою дилемму, взяв платок из моей руки и встав.
Он подошел к маленькому фонтанчику, который я даже не заметила.
Тонкие потоки воды стекали по обеим протянутым рукам скандинавской Девы Марии, увенчанной голубой лентой.
Парень намочил платок и вернулся, отжимая его.
Я вздохнула и взяла платок снова, и раз уж эта ситуация зашла уже слишком далеко для меня, чтобы выпутаться, я обтерла холодной, влажной тканью лицо, чувствуя себя в миллион раз лучше.
— Спасибо, — поблагодарила я, всё еще неспособная взглянуть на него.
— Не за что, — без приглашения, он сел рядом со мной.
Я была не в настроении заводить друзей, поэтому просто делала вид, что его здесь нет.
Теперь, немного успокоившись, я рассмотрела фонтан. Различные цветы, растущие в несколько неопрятных вазонах.
Узкие проходы, выложенные изрядно потертым кирпичом, соединялись вокруг фонтана в тропинчатый узел.
Маленькие птички щебетали в густых зарослях кустарников, маскирующих кирпичные стены изнутри.
Воздух здесь до сих пор сохранял влажность и был чуточку прохладнее, чем на улице снаружи.
Некоторые стены плотно обросли вьющимися растениями, среди темно-зеленых листьев которых виднелись интенсивно пахнущие сливочно-белые цветы.
— Жасмин из Южной Америки, — сказал парень, словно знал, куда я смотрела.
Он быстро опустился на колени и отщипнул свежий белый цветок с небольшого кустика.
Окончательно рассмотрев его черты, я заметила, что у него темно-каштановые волосы, практически черные, и он высокий, вероятно, почти шесть футов ростом (183 см).
— Гардения, — он протянул цветок мне, и я приняла его, вдыхая аромат
Почти невыносимо сладкий — слишком насыщенный запах для одного цветка.
Но восхитительный… и я спрятала цветок за ухом, отчего парень слегка засмеялся.
Я ухитрилась улыбнуться.
— Мне кажется, я нарушаю границы чужих владений, — сказала я.
— Мне кажется, мы оба, — согласился он, — Но я обожаю приходить сюда по вечерам, чтобы спрятаться от толпы и жары.
— Ты работаешь в этой церкви? — спросила я.
— Нет. Но я живу вон там, — он указал на трехэтажное здание по соседству, — Я не собирался шпионить за тобой. Но подумал, вдруг ты заболела…
— Нет, — хмуро сказала я, думая о Болезни под названием «Новый Орлеан».
— Понимаю, — мягко произнес он. — Иногда всё это слишком… — у него была четко поставленная, правильная речь, словно после окончания английской школы.
Я взглянула на него, в его глаза, думая, действительно ли он способен понять.
Нет, КОНЕЧНО, нет.
Я встала и еще раз намочила носовой платок в фонтане.
Опустившись перед фонтаном на колени, я отжала эту тонкую ткань и еще раз промокнула ею лицо и шею.
— Придется мне носить такой же платок, — сказала я, прижимая его ко лбу.
— Ты не привыкла к жаре, — заметил парень.
— Нет, я из Коннектикута, — объяснила я, — Я здесь лишь пару недель. И привыкла, что мой воздух действительно ощущается как воздух.
Он рассмеялся, отклонив голову назад.
Я поняла, что он действительно симпатичный: гладкая и загорелая шея… Я представила, какого цвета его грудь.
Ощутив, как от этой мысли мое лицо бросило в жар, смущенная, я опустила глаза.
Когда я снова подняла взгляд, он пристально наблюдал за мной.
— Говорят, жара сводит людей с ума, — его голос звучал очень тихо в этом уединенном саду.
— Вот почему так много преступлений, совершается здесь при вспышках гнева, спровоцированных жарой, которая давит, расшатывает нервы. Вдруг, внезапно, ты осознаешь — что лучший друг приставил нож к твоему горлу.
Я слегка подтормаживала, в то время как его голос медленно растекался по моим венам, как наркотик, успокаивая, умиротворяя, унося прочь неукротимую боль.
— Что ты делаешь? — серьезно спросила я, и на мгновение вспышка удивления блеснула в его глазах.
Он опять засмеялся, и не было никакого сомнения — в его взгляде я заметила восторг.
Влечение.
— Я говорил метафорически. К счастью, пока я не похищал девушек моих лучших друзей.
На секунду я представила, что гуляю с безымянным лучшим другом и вдруг встречаю этого парня, чувствую электрическое притяжение и понимаю, что вскоре он украдет меня отсюда.
Я вздрогнула.
— Как тебя зовут? — спросил он, его слова звучали так нежно, как шелест листвы.
— Таис, — ответила я.
— Та ис, — Он встал и протянул мне руку.
Я взглянула на него, прямые черты лица, темные брови, скрывающие невообразимые глаза.
И взяла его за руку.
Как в сказке, он поднес мою ладошку к своим губам, оставляя на ней шепот поцелуя.
— Мое почтение, Таис, — сказал он, пробуждая каждое нервное окончание, которое у меня есть. — Меня зовут Люк.
— Люк, — чуть слышно повторила я.
— Приходи сюда еще, как можно скорее, — сказал он, глядя на меня, словно фотографируя черты лица, — Я буду ждать тебя.
— Не знаю, когда это случится, — защитилась я.
— Это случится скоро, — уверенно заявил он, и я знала, что он прав.
10. Я согрешил.
— Прости меня, Отец, я согрешил, — прошептал Марсель.
Такие привычные слова, предвосхищающие утешающее прощение.
В этой темной кабинке он полностью был собой, и всё было в порядке.
— Прошла неделя с моей последней исповеди.
— Есть поступки, в которых ты хочешь признаться, сын мой? — Брат Эрик. Всегда понимающий.
— Да, Отец, — пробормотал Марсель. — Я испытал гнев. Сильный гнев.
— Гнев сам по себе — не грех, Марсель, — произнес Брат Эрик. — Только когда ты наслаждаешься им или действуешь, под его воздействием, разве нет?
— Я боюсь… смогу ли я противостоять этому гневу? Он может привести к… насилию.
Вот, сказано.
— Насилию?
Марсель сделал глубокий вдох.
— Со мной связались прежние… коллеги. Я пытался оставить этих людей в прошлом, Отец. Старался избегать их. Я приехал сюда. Эти люди не признают нашего Господа. Они играют с… судьбой. Они обладают дьявольской силой, — Марсель почувствовал, как сжимается горло.
Он закрыл глаза, вспоминая эту силу, как она струилась по его рукам, как прекрасен казался мир, когда он владел ею.
— Объясни, о каком насилии идет речь, сын, — попросил Брат Эрик.
— Если я увижу их или, в особенности, одного из них, то боюсь, что причиню ему вред, — Холодный пот проступил на лбу Марселя.
