Мария Дахвана Хэдли - Магония (ЛП)
– Аза, ты слушаешь? – спрашивает папа, а потом его захлёстывает паника. Море паники. – Ты меня слышишь?!
Я смотрю на Эли и говорю { }.
– Прости, Аза! За всё, что я делала неправильно, я не хотела! – Теперь Эли рыдает и говорит так быстро, как только может. Она извиняется за то, чего даже не совершала.
Я смотрю на папу и говорю ему {{ }}. С дополнением – для мамы.
Папа исчезает. Теперь я могу видеть лишь свои ресницы, веки, а ещё каким-то чудом – собственный мозг, со всеми его тропинками, тёмными и узкими, и стены сдвигаются, книжные полки сталкиваются, книги летят вниз беспорядочной кучей, страницы мнутся, слова искажаются, и я продираюсь через всё это, пытаясь выбраться до того, как всё рухнет.
Я чувствую, как мои внутренности начинают складываться в некое жуткое подобие оригами. Думаю, что должно быть больно, но боль сопровождает меня целую вечность, она привычна и неважна, как и мои кости теперь неважны, и я вдыхаю, и выдыхаю, и
Птица в моей груди
Птица в моей груди
Корабль в небесах
Последние мгновения перед смертью
Вот они, последние моменты, гроза, птица, растерянность, холод, невозможность говорить, невозможность сказать всем, как их люблю, невоз…
Далеко до больницы?
Вытягиваю шею, пытаясь заглянуть в кабину. У водителя рыжие волосы. Он косится на меня.
Мы резко сворачиваем.
Я слышу всхлипыванья Эли. Слышу, как Джейсон что-то быстро-быстро мне говорит. Его дыхание обжигает ухо. Наблюдаю за водителем, скорую заносит, и я вижу, как парень выворачивает руль. Толчок, удар.
Мы медленно вращаемся по кругу на заледеневшей дороге. Все кричат, кроме меня, потому что я не могу. Я пытаюсь дышать, остаться, но нет.
Я ухожу.
Окно скорой окончательно замерзает, и вот моя семья, и вот я, на каталке, и без разницы, чего я там планировала, это происходит.
Жизнь и смерть не так уж отличаются друг от друга, как я думала. Это не похоже на переход в незнакомую страну. Скорее, на шаг в другую комнату в том же доме. Между ними коридор, и всё те же семейные фото на стенах. А ещё стеклянная перегородка.
Я прямо здесь. И не здесь.
Если это оно, то я готова. Я – тёмная материя. Моя внутренняя Вселенная полна чего-то, на что наука не в силах пролить свет. Чувствую себя сплошной загадкой.
В моей груди маленькая птица – свистит, убаюкивая меня песней.
Машина останавливается, огни по-прежнему мигают, сирена вопит, под колёсами лёд, фельдшер, что ехала сзади вместе с нами, полным паники голосом вызывает по рации вертолёт:
– У нас авария…
Рыжий медик выбегает наружу и смотрит в небо.
– Сигналю! – кричит. Он весь в белом, а вокруг – снежно-сияющий ореол.
Я – океан с гигантским кальмаром внутри. Птица бьётся, мечется, колотится о мои рёбра.
– Пневмония, – сообщает фельдшер.
– Аза, нет, не надо! – требует папа.
Я хочу слышать. Смотрю на него, смотрю на себя, и то, чем я была прежде, совсем перестаёт иметь значение.
Куда я направляюсь?
«Готовыготовыготовы», – не унимается птица внутри меня.
И кто-то снаружи отвечает: «Готовыготовыготовы».
Что-то врезается мне в грудь, сильно, а затем всё проходит. Моя грудь? Она вообще моя? Нет-нет, я вижу, это медик использует что-то типа дефибриллятора на моём сердце.
Джейсон говорит:
– Ты не должна умирать.
Эли тараторит в свой мобильник:
– Мамочка-ты-должна-быть-здесь-сейчас-быстрее-поспеши-я-не-знаю-не-знаю-что-происходит-всё-действительно-плохо…
Слышу, как мама отвечает, мол, всё будет в порядке, и голос её звучит так уверенно, что мне почти кажется, что так и будет, что есть что-то, чего я не знаю, но затем Эли воет:
– Но всё уже не в порядке!
«Готовыготовыготовы»
Ещё один удар а-ля дефибриллятора в грудь. Эли подносит трубку к моему уху.
Слышу маму.
Слышу её глубокий вдох. И как она выдавливает слова, и на секунду как наяву вижу её лицо и руки – одна стиснута в кулак, вторая прижата к сердцу.
– Ты можешь идти, если должна, – говорит мама. Голос её дрожит, но намерения тверды. Она повторяет: – Ты можешь идти, если должна, хорошо, детка? Не жди меня. Я тебя люблю, ты моя, всегда будешь моей, всё хорошо, ты в безопасности, малышка, в безопасности…
Я слушаю мамин голос, чувствую её в моём ухе и в то же время не в моём ухе.
Порыв холодного воздуха – возвращается рыжий медик.
– Подлетают, – бормочет он фельдшеру и протискивается ближе ко мне. – Скажи семье, чтоб отошли подальше.
И отталкивает её – слишком сильно. Фельдшер морщится. А рыжий начинает руками творить с моей грудью что-то непонятное.
Я чувствую, как возле моего левого лёгкого что-то проникает под кожу. Разрез – но он отличается от любого разреза, что мне делали прежде. Боль или облегчение? Я чувствую, что делюсь надвое, прямо там, где мои скособоченные лёгкие, прямо там, где мои неправильные рёбра…
– Что вы делаете? – спрашивает папа.
– Сэр, вы мешаете процедуре экстренной помощи. Мы пытаемся помочь ей дышать. Отойдите.
– Успокойтесь, – влезает женщина-фельдшер. – Всё в порядке, всё будет хорошо.
Она пытается не дать папе рассмотреть, что они со мной делают, но я мельком замечаю его лицо, его глаза.
У меня нет голоса. Я пытаюсь сказать «нет».
Мужчина-медик обвязывает меня верёвкой, я чувствую её вокруг груди, но не вижу.
– Я делаю разрез, чтобы она могла дышать. Сэр, пожалуйста, немедленно отойдите.
– Неправда, – яростно говорит Джейсон. – Этого не может случиться. Не сдавайся, Аза. Они найдут способ… о боже!
Он захлёбывается слезами. Медик смотрит вниз на меня, а я – на него. Он протягивает руку и достаёт что-то из кармана моей рубашки. Записка…
На шею что-то давит. Боли по-прежнему нет. А затем расщепление, что-то отделяется, вокруг груди верёвка, и моё тело частично на каталке, частично вместе со мной – стоящей, наблюдающей.
– Я найду тебя, – обещает Джейсон, и я его слышу. Слышу. И верю ему.
Мигают огни. С небес доносится дикий шум, а потом взрыв, огонь, запах дыма и озона. Что-то хватает меня и тянет прочь в двери машины скорой, наружу, и папа ругается, и Джейсон всё так же говорит девочке на каталке, что он её не отпустит, и Эли кричит, и
с
и
р
е
н
ы
замолкают.
Дальше? Дальше ничего.
Глава 8
{Джейсон}
3.14159265358979323846264338327950288419716939937510582097494459230781640628620899862803482534211706798214808651328230. Один день, два, три, четыре, пять дней спустя.
