Мария Дахвана Хэдли - Магония (ЛП)
Живой.
Мы с Джейсоном не смотрим друг на друга.
И наверняка оба плачем.
Я остро ощущаю его присутствие рядом: его рука в моей руке, обтянутое джинсами колено прямо возле моего колена. Я чувствую запах лимонной цедры – ей он очищает руки, дабы избавиться от любых токсинов, которых касался. Угольного мыла, которым отмывает всё остальное. Запах карандашной стружки и графита. У меня есть лишь { }.
Джейсон пробегает пальцами вверх и вниз по моей руке, второй ладонью поглаживает моё запястье и, и, и.
&, &, &.
!!!
Я не могу на него взглянуть.
Наконец, в тишине фильма, когда кальмар уплывает назад в свой мир, я с трудом выдавливаю:
– Хочешь знать, что я загадала?
Будто Джейсон не в курсе. Думаю, у нас с ним одно желание на двоих. Мы оба качественно притворяемся, мол, ни в чём не уверены, но это не так.
– Мне не надо знать.
Джейсон смотрит на меня и растягивает губы в кривой улыбке, которая близка к тому, чтобы вообще не быть улыбкой.
– Аза, – говорит и наклоняется.
Я тоже хочу податься к нему, тоже хочу и начинаю, и не могу дышать, и я – это я, а он – это он, и мы лучшие друзья, и что происходит? Поцелуй для больной девчонки?
Нет, нет, это Джейсон. В миллиметре от меня. Он всё ещё плачет, и я тоже. Я наклоняюсь вперёд, и он наклоняется, и
Молния.
Белая, шипящая. Волосы на всём теле встают дыбом. Чувствуется озон. О боже, она шибанула на моём заднем дворе. За подвальными окнами. Прямо за ними. В паре метров.
Мы инстинктивно отшатываемся друг от друга.
«АЗА! – вопит свистящий голос. – ВЫЙДИ НЕМЕДЛЕННО!»
Глава 6
{Аза}
В окошко начинает стучать дождь, а затем и град размером с мячики для пинг-понга. Следом ломится ветер.
Джейсон удерживает меня от падения с дивана.
– Ты это слышал?
– Что? Гром? Да, совсем близко.
– Нет, это, – повторяю я. – Словно миллион птиц. Словно все они кричат именно мне.
Джейсон меня обнимает. Простой жест, а трогает как ничто в мире.
Раздаётся ещё один сверхзвуковой раскат грома – словно реактивный двигатель запустили, и в этом шуме сливается множество голосов: «АЗА!»
Но я слышу гораздо больше. Отдельные голоса, прорывающиеся сквозь ветер. Гудящие, словно провода, голоса. И все эти – кто? – кричат-поют-вопят моё имя.
«АЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗААЗА».
Я стискиваю футболку Джейсона и впиваюсь в него глазами. Он мгновение прислушивается, затем трясёт головой.
– Безумие, – говорит.
– Что безумие?
– Погода. И птицы. Много птиц.
Я отодвигаюсь, поправляю свою рубашку и, сложив записку, которую он мне дал, убираю в карман.
– Ну, может быть. – Притворяюсь, что мои пальцы не дрожат.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Я теряю самообладание. Это совершенно новый уровень неправильности.
Джейсон пялится на меня. Я стараюсь не думать о том, как однажды пришла домой, заглянула в блошиный цирк, а все покрытые блёстками блохи оказались мертвы.
– Ты как? – спрашивает Джейсон.
– Не очень.
– В целом, – медленно уточняет он, – или потому что я облажался?
Я качаю головой. На большее сейчас просто не способна.
– Дай мне секунду, – выдавливаю наконец.
Джейсон изучает меня тяжёлым взглядом, кивает и, забрав свой ноутбук вместе с чудо-кальмаром, уходит. Я сижу на диване в темноте, пытаясь собрать себя в кучу. Хочется и рыдать, и смеяться одновременно.
Мы почти…
Но нет.
И…
Через несколько минут моё сердце вновь становится сердцем, и я поднимаюсь наверх.
– Лучше? – Джейсон моет посуду. В воздухе витает неловкость.
– Да.
Он прокашливается:
– Вернёмся к Магонии? – Но на меня не смотрит. – Обсудим первоначальные теории об НЛО?
Я изучаю его спину. Плечи = чрезмерное напряжение.
– Возможно, – отвечаю. И тут вдруг преисполняюсь храбрости, потому как продолжаю говорить. Если на этом всё? Если сегодня – последний день моей жизни? Почему бы не быть смелой? – Хочу вернуться к тому, на чём мы остановились. Это ведь я всё испортила. – Остальное приходится выбалтывать так быстро, как только могу: – Ты-правда-хочешь-рискнуть-несмотря-на-то-что-я-ходячее-бедствие?
Плечи Джейсона расслабляются. Лицо смягчается.
– Ты думаешь, будто внушаешь мне ужас… – начинает он, как и всегда, когда я несу что-то в этом духе.
– Но ты не из пугливых, – заканчиваю я. И это правильный ответ.
Джейсон наклоняется через стол, и я готовлюсь к изменению нашего статуса, потому что – о-боже-мой, – кажется, я всегда мечтала его изменить, но именно в этот момент Эли решает ввалиться в кухню с искажённым от отвращения лицом.
Всё нормально.
Я не должна была его целовать.
За все эти годы в подкорке моего мозга не возникало даже намёка на желание поцеловать Джейсона.
Я чувствую вспышку гнева на Эли, чьей вины тут вообще нет.
– На улице полный отстой, – ворчит она и окидывает нас холодным изучающим взглядом. – Да и здесь, смотрю, не лучше. Я попала под дождь. Вы видели молнию?
Эли стряхивает с плеча дождевую каплю. Одну-единственную. Она, видимо, передвигалась между льющими с небес струями. Я же умудряюсь промокнуть в любое время – даже в туман.
– Эли, может, ты…
Она, наверное, читает мои мысли, потому что тут же принимает оборонительную позицию:
– Это и мой дом. Ты не можешь выдворить меня из кухни.
– И не собиралась, – отвечаю, с досадой ожидая её комментариев насчёт того, что она нас почти застукала.
– Вы собирались попробовать, – заявляет Эли-экстрасенс и усаживается за стол. – Не вышло. Я голодна.
Я оставляю их с Джейсоном поедать эклеры и ухожу кашлять в свою личную морозильную комнату.
До процедуры ещё одиннадцать часов.
Я их не считаю. Не должна считать, потому что абсолютно точно завтра не умру.
Достаю из кармана листок, который дал мне Джейсон, и смотрю на надпись. Это ведь не попытка заставить меня возжелать остаться в живых?
«Я { } тебя больше, чем [[[{{{(( ))}}}]]]».
…и я одновременно усмехаюсь и совершенно по-дурацки реву…
И тогда распахивается окно. Сбитая с толку, откладываю записку.
Может, мама тут убиралась и забыла его закрыть?
Выглядываю наружу. Начинается снег – крайне неправильно, сразу после дождя. Ещё же только ноябрь. Белая пыль уже покрыла газон тонким ковром, и его мягкое сияние рассеивает тьму, как и положено снегу. Словно снег на поверхности Луны. Словно мы здесь и в то же время в космическом пространстве. Что, конечно же, так и есть. Все мы свободно парим во мраке, точно как Марс и Венера, точно как звёзды.
