Хозяйка кофейной плантации (СИ) - Тартен Шарлота

Вика, хватит нагнетать, говорит мне внутренний голос. Хороший мужик тебе достался, а ты ведёшь себя, как липучка. Постель ещё не повод для знакомства, так кажется, говорили мои студенты. А ты вцепилась в него мёртвой хваткой, будто мужиков никогда не видела.

Я приказываю внутреннему голосу заткнуться. Такого мужчины, как Мигель, у меня никогда не было. Кажется, он собрал в себе все заявки, которые я посылала во вселенную. У него просто нет недостатков.

— Займись чем-нибудь, и время пролетит незаметно. Прикажи засадить соседние территории какао, — подмигивает он мне. — А я вернусь и привезу тебе кофе. Будешь выращивать его, а пока готовь земли.

— Ты отдаёшь мне растерзание свои плантации, — улыбаюсь я сквозь слёзы.

— Наши плантации, Тори, — целует он меня. — Не усложняй мне отъезд. Я хочу помнить твои светящиеся от радости глаза, а не слёзы.

Поспешно вытираю ладошкой слёзы. Я так и не оделась. Встаю с кровати под солнечные лучи, проникающие в спальню. Соблазнительно выгибаюсь. Раньше такая поза действовала безотказно.

— Запомни меня такой, — посылаю ему соблазнительную улыбку. — И быстрее возвращайся.

Целую его и отталкиваю:

— Уходи, команда уже ждёт тебя. А меня дела плантации.

Мигель быстрым шагом покидает спальню ни разу не обернувшись. На кровати остался его камзол. Хорошая примета, значит, вернётся.

Глава 21

Весь прошлый день, когда уехал Мигель, я провела как в тумане. Ела, спала, спала и ела. Больше сплю, меньше плачу, меньше слёз, легче дорога Мигеля.

Кому скажи, что я, профессор, придерживаюсь каких-то дурацких примет. Но чего не сделаешь, лишь бы дорогой тебе человек вернулся живым.

Один день безделья пагубно влияет на меня. Я уже ничего делать не хочу, но надо.

Собираюсь, одеваюсь в самое лёгкое и недорогое платье, спускаюсь в столовую к завтраку.

— Дона Тори, — приветствует меня дон Смит, — рад вас видеть.

— Надеюсь, вы задержитесь у нас до приезда моего мужа?

Дон Смит отмечает, что я сказала «мой муж» и одобрительно улыбается.

— Да, дон Мигель просил меня об этом перед отъездом, — произносит поверенный, — сказал, что у вас будет для меня работа.

Вот значит, как Мигель удержал Смита на плантации. Что ж я найду ему работёнку. Сегодня же займусь инспектированием земельных угодий, которые выиграл Мигель. Надо же быть в курсе дел.

— А, где Фернандо? — Спрашиваю я поверенного, намазывая масло на хлеб.

— Он с нами не столуется, — ставит меня в известность дон Смит. — Не положено управляющему сидеть за одним столом с хозяевами и их гостями.

— Мне он нужен, — сообщаю я, — хочу объехать плантации. Надеюсь, составите мне компанию?

— Зачем вам там я? — Немного недовольно спрашивает дон Смит. — Я уже стар, чтобы трястись в двуколке.

— Да, вы лентяй, дон Смит, — смеюсь я. — Если вдруг я обнаружу земли, которые мне нужны, то как вы зафиксируете право владения ими, если даже не видели, где они расположены?

— Как-нибудь справлюсь, уж поверьте мне, — улыбается дон Смит.

Пусть остаётся дома, лишь бы не уезжал. Фернандо входит в столовую в тот момент, когда дон Смит говорит последнюю фразу и, не разобравшись в ситуации, хмурится, сдвинув кустистые брови.

— Звали? — Недовольным басом произносит он.

— Да, я не стала бы отвлекать вас по пустякам, — щебечу я, чтобы вызвать его симпатию. Не люблю работать с людьми, которые косо на меня смотрят. Испытываю дискомфорт по этому поводу. — Мне бы хотелось посветить ближайшие дни знакомству с хозяйством.

Фернандо угрюмо смотрит на меня и молчит. Такое ощущение, что я говорю в пустоту. Зараза какая, неужели хочет вывести меня из себя.

Ну, ну, попытайся. Меня могут вывести на эмоции только люди, которые много значат для меня. Для остальных это спектакль одного актёра для получения нужного эффекта.

— Прикажите заложить двуколку и после завтрака выезжаем, — ставлю я в известность о своих планах управляющего. Я не собираюсь ждать от него одобрения или, не приведи господь, разрешения.

— На фазенде нет двуколки, — басит Фернандо, — могу распорядиться о паланкине.

Эта новость выбивает меня из колеи. Не была я готова ездить в таком виде транспорта. Я думала, что лёгкое и быстрое двухколёсное сооружение, которое назвали двуколкой, появившееся в Париже в конце семнадцатого века, добралось и до Бразилии.

Но нет, здесь предпочитают использовать человеческую, а не животную силу для коротких путешествий. Паланкин, и его с элегантным комфортом за стеклянными окнами с появлением двуколок выходит из моды в Европе, но только не в Бразилии, где дешёвая рабочая сила в виде рабов заменяет лошадей.

— Запрягите тогда карету, на которой мы прибыли сюда, — я лихорадочно ищу способ, чтобы не ехать в паланкине.

— Это наёмный экипаж, донна, — непоколебим в своей неприязни Фернандо. — Он уехал, как только разгрузили багаж.

Я про себя чертыхаюсь. Вот как так относительно дешёвая, запряжённая одной лошадью, пусть и пугающе легко опрокидывающаяся двуколка, служит, на мой взгляд, оптимальным решением хозяйственных выездов на плантации. К тому же она делает поездку приятным занятием.

— Тогда оседлайте мне спокойную кобылу, — отдаю я распоряжение управляющему, — найдётся такая? Чтобы называли её Одуванчик, Лентяйка и тому подобными милыми прозвищами.

Фернандо хмыкает. Мне даже кажется, что одобрительно, и выходит. Да, и обязательно нужно купить двуколку, ставлю себе зарубку в памяти.

Не торопясь, я завтракаю, беседую с доном Смитом и когда Фернандо заходит за мной, мы отправляемся в путь.

Как не странное новомодное дамское седло, со второй верхней лукой было изобретено во Франции, примерно в тысячу пятьсот восьмидесятом году, во времена правления Екатерины Медичи.

Она была страстной поклонницей охоты и верховой езды. Поэтому для неё сделали седло, в котором дама могла перекинуть свою правую ногу через одну из верхних лук, а вторая поддерживала эту же ногу справа, что сделало дамскую езду более безопасной.

Мне ужасно сложно ехать в таком седле. Слава богу, что лошадь по имени Орхидея еле плелась. Фернандо надолго оставляет меня одну, вырываясь вперёд. Чем вызывает у меня искреннюю благодарность. Я могу спокойно осматривать окружающий ландшафт. Пока ещё мы не подъехали ни к одной плантации сахарного тростника.

Почему вдруг меня понесла лошадь, я так и не узнала. Крепко вцепившись в луку седла побелевшими от напряжения пальцами, я несусь во весь опор туда, куда глядят глаза моей смирной лошадки.

Когда она наконец-то успокаивается и останавливается у берега маленькой речушки, я с облегчением сползаю с седла и устраиваюсь у ног лошади, не отпуская поводья.

Привязать я её не могу, ноги дрожат от напряжения и совсем меня не держат. Но и Орхидее нравится это место. Она спокойно пьёт воду. Я тоже ползу к водопою. От страха во рту сухо и противно.

Наклоняюсь к воде и ошеломлённо замираю от увиденного.

Глава 22

Не верю своим глазам. Камешки слегка розоватые, абсолютно не примечательные. Да, Виктория Павловна, гордись, сбылась ещё одна тайная мечта. Я нашла алмаз.

Собираю несколько самых крупных камней. В капитанстве Баия, алмазы должны быть розовые и открыть их тоже должны были в восемнадцатом веке. Розовые алмазы годны только для промышленного производства. Самые дорогие – это прозрачные, так называемой «чистой воды» и немного голубоватые. Остальные не ценятся столь высоко.

Видимо, прав был Егорушкин, что я не знаю, как было на самом деле, либо что совсем невероятно, попала совсем в другую Бразилию.

Надо узнать у дона Смита, моего источника информации, может, ещё и золото не открыли. Тогда есть надежда стать первыми и фантастически богатыми людьми.

Алмазы соберём и будем понемногу продавать, на них точно не стоит делать ставку.

Так, Вика, вспоминай, всё, что ты знаешь об алмазах. Пока меня найдут, уже придумаю бизнес-план.