dver_v_zimu - Элизиум, или В стране Потерянных Снов
Потом он опустился на колени.
— Попроси прощения, папа. И поцелуй край плаща. И все закончится.
Драко услышал мольбу, странное дело — услышал и понял. Он коснулся онемевшими губами края плаща.
— Прости меня, мой Король. Прости за обман, за… предательство.
Скорпиус положил руку ему на лоб. Ладонь его была горячей и мокрой.
— Я прощаю тебя, папа. Именем Рассвета. Прощаю за все.
Глава 8. Любовники и сыновья, часть 2
Книги он забросил, и запретные, и все остальные — сложил стопкой на столе, вынув закладки, а вскоре кто-то из слуг догадался (или, быть может, был отдан приказ) — и все унесли.
У него остались только листы тонкой, полупрозрачной бумаги, чернильница и перо.
Иногда на Драко что-то находило — прорыв отчаяния, быть может, и он метался по комнате, ложился в постель, теперь наполненную жемчугом, вскакивал, выходил на балкон, бродил по саду. И однажды, в этом порыве, он сел за стол, макнул перо в чернила и написал на листе быстрым, безупречным почерком:
Нарцисса Малфой. Моя мать, бабушка Скорпиуса Гипериона.
Любит синий цвет, на ее ночном столике всегда стоит стакан с молоком, лежит бархатная лента для волос.
Драко перечел, с ужасом понимая, что начал записывать то, что утратил навечно — то, к чему не вернутся ни сын его, ни он сам. То, что боялся забыть, потерять в чужом мире.
Он смял лист, потом передумал, расправил и оставил на столе.
Несколько дней он писал эти короткие записки самому себе, теряющему память от сонных зелий:
Люциус Малфой.
Астория Малфой.
Скорпиус Малфой.
В голову ему приходили какие-то ненужные детали, любимые сорта чая или любимые песенки, книги, фрагменты одежды. За всем этим он не чувствовал людей — только тени, нереальные, словно бы из сказки, то печальной, то веселой, то скучной.
Однажды все записки исчезли со стола.
Он понял намек, да и неудачные попытки вспомнить его отрезвили.
Оставив это занятие, Драко, отец-тень, погрузился в томную, тяжелую праздность.
Дела во Дворце Рассвета шли небыстро, нового начальника стражи подбирали долго. Между придворными разразилась война за право возвыситься, а Скорпиус, кажется, получал удовольствие, наблюдая, как плетутся интриги и, ради теплого места, совершаются сотни мелких гадостей.
Нужды в начальнике стражи, вообще говоря, больше не было — разве что формально. Обязанности его выполнял Грей, чья власть вскоре после казни Маргариты Малоун и Диши Далейн разрослась неимоверно, за считанные дни. Все указы, все отчеты, все, что творилось в армии, в гильдиях, в ученых советах, все проходило через его руки. Казна, флот, торговля Золотого Края — Годрик Грей ведал всем, на все находил время.
Он нашел время казнить недовольных исчезновением Диши стражниц-девственниц, нашел время, предварительно выпытав все, что мог, вырезать всех жителей в доме Цветочного квартала.
Находил время и для Драко: сонные зелья становились все крепче, сон Драко все тяжелее, мучительнее. Он просыпался теперь поздно, с гудящей, будто от похмелья, головой.
И его память постепенно слабела. Иногда Драко забывал мелкие вещи и потом не мог найти, забывал умыться, побриться, расчесать волосы — или мог целый день провести, ничего не съев. Он лежал под тугим шелковым пологом, вслушиваясь в пение служанок на галереях дворца, жемчуг вокруг его кожи был теплым, перекатывался, шуршал, обнимал расслабленное тело и, казалось, что все связные мысли уходят в него, как в песок.
Если Король приказывал, он являлся на приемы и ужины, проводил их в растерянном молчании. Смотрел, как шуты кувыркаются у столов и выпрашивают сладости, улыбался, когда все смеялись — Драко еще не разучился улавливать настроение в тронном зале.
На одном из таких приемов Скорпиус подозвал его и с улыбкой кивнул на хрупкую блондиночку, которая крутилась рядом с троном.
Ее волосы были прямыми и белыми, словно лен, платье — провинциальное, но богато расшитое, открывало плечи. Она все улыбалась, каждому подошедшему, и заискивающие эти улыбки почему-то понравились Драко. В них проглядывала беспомощность маленького зверька, попавшего в лапы к сильным, страшным хищниками. Так похоже на него самого, на отца-тень.
— Ты знаком с Миланой из Алой пади?
Драко потряс головой.
— А она забавная, правда? Очень старается мне понравиться.
— И как, — спросил Драко, не глядя сыну в глаза, — ей удалось?
— Годрик говорит, она подойдет, чтобы заменить Малоуна.
— Слишком молода, — сказал Драко из чистого упрямства.
— Ты так думаешь, папа? Я тоже молодой. Но я уже Король. Милана! Иди сюда.
Скорпиус поманил ее забавным, мальчишеским жестом, и женщина, потрясенно улыбаясь, просеменила к трону.
— Это мой отец, его зовут Драко. Ну? Что же ты?
Милана опустилась на колени и поцеловала кончик туфли Драко. От неожиданности и Король, и отец-тень рассмеялись.
— Нет, глупая. Просто скажи: «очень приятно».
Драко тупо смотрел, как она выпрямляется, и как в ее круглых серых глазах плещутся страх и цепкая надежда.
— Папе ты тоже понравилась, — Скорпиус хихикнул. — Он просто стесняется.
Драко кашлянул.
— Приятно видеть тебя здесь, Милана из Алой пади. Что привело?
— Мы… моя… мы… семья моя… в надежде…
— Ее отец — торговец пряностями. Он владеет всем городом. Мы его освободим от налогов на будущий сезон, а взамен Милана окажет нам честь и станет служить Королю Рассвета. Ты хочешь служить мне, верно?
Блондиночка, трясясь, закивала.
— Это честь… огромная честь… я…
— Ну, иди. Веселись и, смотри, обязательно потанцуй, а папа посмотрит, что ты умеешь. Покажись ему во всей красе…
Драко не выдержал, отвернулся, сошел по ступенькам и стал пробираться через толпу подхалимов, окружившую трон. Он услышал взрыв смеха и испуганный писк Миланы, отвечавшей на какую-то очередную глупость Короля.
Он досадовал на себя, злился на сына, но при том был напуган. Что-то совсем недетское было в этом разговоре, и даже не грязное школьное любопытство — а зрелый, точный расчет.
В своей спальне он, поддавшись необъяснимому страху, придвинул кресло к двери. Затем взял кувшин с водой и выплеснул отраву на мраморные плиты балкона.
Разделся и лег, ожидая бессонницы, готовый к ней, как к пытке или приступу изматывающей болезни. Жара не спадала, в темном небе вспыхивали точки фейерверка, слышались треск и свист падающих шутих. Драко положил руку на грудь и чувствовал, как при каждом далеком взрыве его сердце делает маленький испуганный прыжок.
