Татьяна Каменская - Эртэ
Тот, кто может помешать процессу, он закрыт в одной из операционных и ему не выбраться самому из лабиринтов больничного комплекса…
Алёна? Она многое о себе возомнила. Её хитрость уже стала раздражать… К тому-же у него уже есть Марина. Тихая, послушная, она вполне его устраивает. К тому-же ему достаточно внимания всей этой разношёрстной публики оживших фантастических экспонатов, что с последним ударом гонга завоет, заблеет, завопит в полном экстазе, закружится в безудержном танце, потому-что пришло наконец то время, именуемое временем Великого Хаоса. Исчезнет сила противостоящая злу, затем исчезнет всё на земле, оставив один лишь чистый лист бумаги, на котором золотыми буквами будет вписано моё время… Моё! Вот прозвучал ещё один удар…"
— А последний удар золотого колокола возвестит о том, что пришло моё время. Время Великого Противостояния… — пробормотал Маг, откидывая назад голову и расправляя плечи. — Моё время… истинно моё…
— Маггут, неужели ты провёл обряд коронации, минуя волю своих братьев по крови?
Доктор вложил в свои слова всю выдержку и спокойствие. Главное, не подать вида, что ярость Мага трогает тебя… Но Маг не ожидал, что Влад окажется так скор и быстр в больничных лабиринтах замка.
А может, он забыл об Истэр, не подумав, что оно знает как спутать время и факты, что может отключить видеосистему замка, или подпартачить проводку, из своей женской вредности. Да, он привык уже давно не принимать облако как нечто реальное…
— Ты имел в виду себя? — ни один мускул не дрогнул на лице Мага.
— У тебя есть я, и Истэр! И мы ещё существуем…
— Вот-вот, ещё существуете! Привидение и живой труп! Какая сладкая парочка! Жаль, но ты не в силах изменить ход истории…Всё свершится так, как положено… — отчеканил Маг, поворачиваясь спиной к Последнему потомку.
— Но будет ли этот обряд принят свыше? — прищурился Влад, двинувшись осторожно к Магу. — И станет ли он действителен? Ведь ты не принял решения того, кто низложит с себя прежнюю власть. А именно моего решения! Ты забыл, о чем записано в книге Великих Судеб, советом старейшин и вождей? Ты решил обойти эти заветы молчанием? Или ты решил, что можно легко обманывать других, обманув себя…
— Что ты имеешь в виду? — сноровке Мага можно позавидовать, он в прекрасной боевой форме. — Я вывернул свою душу наизнанку, перед сборищем этих недоумков, и они приняли её как эталон…
— Но ты решил обойти молчанием тот факт, что когда-то возвысился до Любви, познал её, и до сих пор таишь её в своём сердце…
— Ложь! Ты пришёл меня дискредитировать перед моими членами…
— Не-ет! Ну что ты! Я просто взываю к справедливости! И борюсь за чистоту рядов, твоими же методами! Итак, ты познал Любовь…
— Ложь и ещё раз ложь! Тебе не поверит никто, тем более моё сообщество…
— Сообщество монстров и химер? Прекрасное сообщество, у которых нет сердца, и которое легко обмануть, что ты такое же чудовище, без сердца и души. А на самом деле ты человек, который любит и страдает, страдает и любит, и у него болит сердце без этого покаяния, но он не признаётся в этом, обманывая себя и других…
— Что? Ты обманул нас, недостойный? Ты принял обряд без покаяния?
Какие отвратительные рожи могут быть в том мире, где царит злоба и ненависть. Перекорёженные, злобные, страшные. Но главное не испугаться этой злобы, не впасть в панику, не дать завладеть ей тобой…
Об этом говорил Ойхо, там, на горе Ос. Разум — вот что должно быть главным. Кажется, точно также думает и Маг. Скривив в злой усмешке тонкие бледные губы, он смотрит на огромный циферблат часов и опять усмехается:
— Ты проиграл Влад! Пробил ещё удар, а ты и не заметил этого. Время не в твою пользу! Твои последние минуты и секунды перед решающим ударом едва ли прибавят тебе силы и сноровки победить меня. Твои обвинения ничто в мире лжи, доносов, и той грязи, что представляют собой обычные человеческие взаимоотношения. Я буду царствовать, несмотря ни на что! Потому-что твои обвинения- сплошной бальзам на мои сердечные раны, в этом мире недочеловека. Ты прах! Как и твоя жена! Через пару минут вы оба в обнимку покатитесь в пасть моим монстрам. Закончилась твоя эпоха, Влад! А я буду править Злом на земле.
— Не дождёшься Маг! Потому-что я ещё жив! Вперёд Смелый, вперёд!
О, это был решающий бой! Они были два достойных противника! Два сильных и крепких мужа, где каждый был силён по своему, красив по своему, и отважен! И каждый дрался так, как подсказывало ему его сердце. А оно говорило о том, что только тот будет править на земле, кто в этом бою одолеет противника. Сошлись вместе вода и пламень, день и ночь, добро и зло, сошлись в поединке два брата!
Они быстро сходятся вместе, и тяжело расходятся, яростно оттолкнувшись мечами друг от друга. Вновь и вновь они кружат по кругу, и вновь пот застилает их глаза кровавым туманом. И звенит булат мечей, и скрипят железные доспехи, что, много лет висели без дела в пыльном чулане старинного дома, или на крючке музейной стены. А впрочем, это лишь сон, который может присниться каждому из нас! Любому…
"— Сны, это лишь отражение прошлого, или будущего времени! Но они нас о чем-то предупреждают… — так сказала цыганка, что приснилась мне с пятницы под субботу, старая беззубая старуха, сквозь ворох разноцветных юбок которой видны красные босые ноги, в рваных галошах, к которым стремительно движется кроваво- красное пятно… Перед этим она гадала мне за два пятака, за которые купит две сладкие булочки для внука… Кто-то хватает её сзади за цветную юбку и тянет к себе…
— Геть, Фёдор, геть! Сейчас куплю тебе булочку… — отмахивается она, не поворачиваясь, и не желая выпускать клиента из своих рук.
Я поднимаю глаза, и, обомлев, смотрю на того, кто тянет мою гадалку за юбку.
Это не Федор. Я вижу мужчину в черной кожаной фуражке, который что-то яростно кричит, потрясая пальцем, словно грозит ей. В его взгляде ненависть, а в голосе превосходство и презрение…Он хватает старую женщину за рукав её рваной кофты и тянет за собой. Рукав трещит и…отрывается. Мужчина падает, но тут-же вскакивает, выхватывает что-то из кармана, гремит выстрел… после которого в разные стороны летит красная горячая жидкость. Цыганка хватается за плечо, я за глаз, в который что-то попало… нестерпимо жгучее… красное, очень похожее на кровь.
К цыганке, смеясь, подбегает маленький кудрявый мальчуган, которого она отталкивает от себя и что-то кричит грубым, почти мужским голосом. Мальчик падает, и плача, садится на кровавый снег, растирая слезы по грязному симпатичному личику. Цыганка что-то вновь кричит ребёнку гортанным голосом, который, сливаясь в кокофонии воя ветра и вьюги, исполняет над мальчиком какой-то бешеный танец ледяной страсти. Старуха устремляется к ребенку, но странная сила держит её и не даёт приблизиться к мальчугану. Затем что-то подхватывает её и несет к той длинной очереди людей, что медленно и покорно движется к небольшому зданию, с огромной высокой трубой, из которой выходит столб черного вонючего дыма. А вот и мужчина в черной кожаной фуражке, с плеткой в руках. Он со всей силы хлещет ею по толпе, и капли крови разлетаются в разные стороны, он бьёт плеткой по старой женщине, и та громко воет, заламывая руки, падает на кровавый снег, и загребает его корявыми руками, но снег тут-же тает, стекая по её рукам вниз маленькими кровавыми струйками…
