Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне
— Спокойно, Беркут! — воскликнул он, выставив перед собой меч. — Я все объясню.
— Что ты объяснишь? — крикнул Тахаш. — Объяснишь, почему погиб Корсак? Почему ты предал, объяснишь?
— Эй! — окликнул всех Лаедан. — Спокойно. Лично мне неясно одно. Корсак написал новый рецепт, и привязал его к лапке эйма. Но в тетради вырвана страница. Кто ее вырвал?
— Да какая разница, кто? — бушевал Беркут. — Важно что…
— Важно узнать, кто предатель, — веско прервал его Баал-Ханан. — Дафан, зачем ты пришел ночью к вдове Шишлы?
Еж вздрогнул.
— Зачем? Я волновался…
— Корсак сообщил тебе, куда идет?
— Да.
— А в прошлый раз, сказал, что нет, — рассмеялся у стены Юнко.
— Я ничего не понимаю… — растерялся Беркут.
— А по-моему, все понятно, — заявил Крыс, доставая оружие. — Зачем ты пришел в этот дом, Еж? Я наблюдал за тобой. Когда Воробей обвинил Цовева, ты облегченно выдохнул. Ты можешь объяснить, зачем ты туда пришел? Даже если Елиад сказал тебе, что идет к вдове, зачем мешать другу, когда он с женщиной?
Дафан рассмеялся.
— Да затем, что…
В один миг он взлетел над столом и прыгнул к Баал-Ханану. Прижав к его шее идану, подхватил тушу за шиворот и подтащил к окну.
— Ладно, вы меня обыграли, — с кривой усмешкой заявил он. — Сейчас вы можете казнить меня. Попытаться хотя бы. Но я убью всех, кого успею. Здесь не самые сильные бойцы. Или вы позволите мне уйти. Понятно, что теперь я не смогу передавать ничего Охотнику. И рецепт у вас есть. Ты ведь его Воробью передал, да, Цовев? А Воробей его где-то припрятал. Если я его сейчас убью, кто знает, когда вы его отыщете? Так что лучше отпустите меня…
Нальмес убрала у Халварда с лица прядь волос, рассмеялась лукаво.
— Ты ходишь ко мне почти пятнадцать лет. Никого больше ко мне не пускаешь. Тебе не кажется, что пора на мне жениться?
— Жениться? — он хмыкнул, намотал на палец коричнево-рыжую прядь, потянул к себе, чтобы вдохнуть аромат — ему нравились духи женщины. — Никогда об этом не думал, — очень серьезно рассуждал он. — Но почему бы и нет… Ты будешь жить в лесу, в моем доме, одна-одинешенька. Я буду возвращаться домой, ты будешь кормить меня жареным мясом, поить отваром из трав, а потом делать то, что у тебя получается лучше всего, — он пробежал пальцами по ее талии.
— Что именно? — задыхаясь от щекотки, уточнила девушка.
— Развлекать меня разговорами, конечно. Давай, расскажи мне что-нибудь, — Халвард притянул ее к себе, поцеловал шею, скользнул губами к плечу.
— Вчера к нам приходил старейшина, представляешь? — лепетала Нальмес сквозь смех. — Старый пень, а туда же, — смех перешел в стон. — Не завидую Эрте. Она такая красивая, и заслуживает большего, — теперь она задыхалась, но говорила.
За это он ее и любил — она не замолчит ни на мгновение…
— …Ты полагаешь, мы такие дураки, Дафан? — только Лаедан и Цовев сохраняли спокойствие. Да и Баал-Ханан вел себя как-то слишком умиротворенно, будто не с его шеи стекала струйка крови. — Воробей рассказал нам о своих подозрениях, но доказательств у нас не было. Теперь они есть. Мы тщательно подготовились к этой встрече. Надеюсь, ты заметил среди нас Каскавелу. Тебе не интересно узнать, где сейчас его эйм?
Дафан судорожно сглотнул, неверяще глядя на Крыса.
— Твоя жена, кажется, беременна, Еж? — спросил Цовев.
— Не смейте ее трогать, — процедил Дафан.
— Не тронем, — заверил Лаедан, — если ты отпустишь Баал-Ханана и отдашь себя на наш суд. Я обещаю, что мы позаботимся о твоей вдове. Твой сын никогда не узнает, почему ты погиб, на нем не будет пятна сына предателя. Если же ты не согласишься, ты убьешь многих, но вряд ли выберешься сам. Уренчи умрет раньше, чем любой из нас. Это я тебе обещаю.
Раз — мешком оседает на пол Воробей с перерезанным горлом. Уренчи на кухне, она готовит обед. Два — он прыгает на стол и достает Лаедана. Каскавела выползает из-под стола и приближается к ногам женщины. Три — еще один прыжок, и он в шаге от Киттима. Очень близко, но его защищает Цовев. Зачем ты здесь, брат? Каскавела разевает мерзкую пасть, прицеливаясь. С Цовевом сложнее, он умеет драться, он не старик. Четыре — он убит, ударом в сердце, от которого мог бы защититься разве что баканец. Пять — удар в Киттима, в голову, сердце, куда угодно… Он тоже мертв. Но за миг до этого зубы каскавелы впиваются в тонкую белую щиколотку. И Рена падает, бьется в конвульсиях, а затем замирает. А потом удар в спину. У него не будет сына. Ни от Рены, ни от другой женщины. Никогда.
И даже если сразу броситься к Киттиму, шансов нет. Его не случайно оставили так далеко, его прикрывает Цовев и Лаедан. И нож в спину он получит гораздо раньше — Крыс хорошо швыряет кинжалы, только поэтому он хотел убрать его первым…
Он швыряет Воробья на пол и встает у стены один, выставив идану перед собой.
— Будь по-вашему, — выдавил из себя. — Со мной делайте что хотите, Рену не трогайте. Но прежде чем… Я хочу, чтобы вы знали. Все знали. Я не хотел убивать Корсака. Эль-Элион видит, я не хотел. Это вышло случайно.
— Теперь это не имеет значения, — резко возразил Лаедан. Цовев заботливо усаживает Баал-Ханана на стул, прикладывает салфетку к ране на шее. — Положи оружие, Дафан.
— Я положу, — согласился он. — Но сначала хочу сказать. Не тебе — вон Цовеву, Тахашу. Ифреаму. Ты спрашивал, Беркут, зачем я это сделал. Хотел знать. Так я скажу вам. Я сделал это, потому что не могу больше смотреть, как манипулируют эйманами, — он говорил горячо, быстро, с надрывом. — Вы рискуете жизнью. Ради кого? Вы знаете, что будет, если убить Охотника? Они вон знают. И наверняка как-то себя защитили. Втайне друг от друга. Они выживут, а сколько эйманов погибнет? — он шагнул ближе к столу, все вновь колыхнулись: Юнко прикрыл Воробья, Лаедан отступил. Только Крот не шелохнулся. Он побагровел, глаза изучали стену за спиной Ежа. — Тахаш, — позвал Дафан. — Ты не хочешь смотреть на предателя из твоего Дома? — Крот будто не слышал. — Я знаю, ты хороший человек, Тахаш, — продолжил Еж. — Ты сидел в Ритуальном круге, когда убили Фарея Охотника. Когда погиб мой отец. Ведь он был главой Дома двадцать лет назад. Расскажи, как это случилось, — Крот сидел так же недвижимо. — Ладно, не рассказывай, — согласился Дафан. — Но подумай об этом. Подумай о том, ради чего затевался этот заговор. Они не хотят войны? Не смешите меня! Они расчищают себе место, чтобы править. Подумай об этом.
— Хватит, Еж, — прервал его Крыс. — Ты виновен в смерти Корсака. Людей, которые охраняли вас, нанял ты, не так ли? И они убили Елиада. Так?
По лицу Дафана прошла судорога.
