Шон Рассел - Собирающий облака
— Не знаю, Ниси-сум, — ответил монах.
Нисима услышала, каким нежным стал его голос. Он взял ее на руки. У нее не было сил.
— Значит, ты не Учитель? Ты знаешь это наверняка? Суйюн кивнул.
— Когда я впервые встретил Кинту-ла, когда она распростерлась передо мной и стала молиться на своем языке. Позже я понял некоторые из ее слов: тот, кто несет Слово. Среди людей гор есть ясновидящая — старая женщина. Твой брат говорил с ней. Она спросила его обо мне. В древних свитках, говорящих о пришествии Учителя, также сказано, что один понесет Слово. Ботаистские ученые долго думали, что это другое имя Учителя. Но это не так. — Нисима услышала, как глубоко вздохнул монах. — Это мое имя, Нисима-сум. Я буду нести Слово Учителя. Он послал за мной. Он несколько раз посылал за мной, а я не понял.
Часть Нисимы хотела возразить, призвать на помощь логику, но другая верила, что он не может ошибиться в этом деле.
«Он один остановил варварское нашествие, — говорила она себе, — среди старших братьев он внушал благоговение и страх, сестры последовали за ним с того дня, как он прибыл в Ва. И теперь он идет, чтобы встретить того, кто достиг совершенства, — словно Ботахара переродился. Нет сомнений, что я не играю важной роли в его жизни. Как я могла думать, что он останется со мной?»
— Тогда нет сомнений, — промолвила Нисима, пытаясь справиться с эмоциями, вызванными ее мыслями. — Ты должен искать Учителя.
— Возможно, я еще не достиг совершенного спокойствия, — нежно сказал Суйюн. — ибо я не знаю, как уйти, если мое сердце здесь, с тобой.
Нисима обняла его, прижала к себе.
— Тогда ты должен остаться, пока не узнаешь. «Он хочет, чтобы я отпустила его», — подумала она.
Суйюн отвел локон с ее шеи. Он молчал. На небе стали появляться звезды, и даже на западе свет совсем исчез. Нисима почувствовала, как из всех смешавшихся чувств поднимается печаль, оставляя позади все остальное.
Уже почти стемнело, когда они снова заговорили. Молчание нарушил Суйюн.
— Я хочу взять подарок Учителю, но то, что я хочу подарить, не в моей власти.
— Если я могу помочь в этом, скажи, Суйюн-сум, — без колебаний ответила Нисима.
— Тогда я попрошу тебя написать стихотворение.
— Это то, что ты отдашь Учителю?
Нисима откинулась назад, чтобы увидеть его лицо. Он улыбнулся.
— Да. Этого он хочет, я уверен.
— Суйюн-сум, Учитель — живое свидетельство Пути. Он ближе к богу, чем кто-либо. Конечно, ему не нужно мое стихотворение.
Суйюн прижался к ее лбу своим.
— Стихотворение — то, чего он желает, — серьезно сказал монах.
— Но что я могу написать? Какие слова послать Учителю?
— Не важно. Напиши о закате или становлении Императрицы, о твоем садике. Важно, что это от тебя и подписано твоим именем.
— Суйюн-сум, это необычная просьба, если не сказать больше.
— Я прошу слишком много?
— Нет. Если стихотворение — то, чего ты желаешь, я попробую написать о том, кто достиг просветления.
Суйюн прижал Нисиму к себе, потом, к ее удивлению, отпустил, указав на рабочий столик.
— Ты же не ждешь, что я сейчас же начну? Ведь нет, Суйюн-сум, мне надо подумать.
— Тебе не нужно время думать. Трех строчек достаточно. Рискну предположить, что этого будет довольно.
Он снова улыбнулся, и Нисима начала сомневаться, серьезно ли Суйюн говорит.
Встряхнув руками, Нисима повернулась к столику и начала готовить чернила. Сделав это, почувствовала, как пальцы Суйюна начали исследовать заколки, державшие ее волосы. Хотя это не давало сосредоточиться, Нисима не просила его остановиться, ибо для нее это был знак близости, которую, она надеялась, Суйюн когда-нибудь почувствует.
Волосы упали на плечи и каскадом рассыпались по спине, вызвав у нее улыбку.
— Ты не сосредоточилась, — прошептал ей в ухо Суйюн. — Учитель будет разочарован.
— Должна сказать тебе, ты не помогаешь мне. Он рассмеялся:
— Я уйду и позволю тебе спокойно работать.
— Вот уж нет! Ты должен сидеть рядом и пытаться не слишком отвлекать меня.
— Я буду спокоен, как камень, — пообещал Суйюн, и Нисима поняла, что он улыбается.
— Лучше, если будет больше, чем три строки.
Она призвала всю силу воли, взяла мелованную бумагу и обмакнула кисть в чернила.
Немногие лета без перемен
Успокоили мысли.
И потом в один день
Мир перевернулся.
Появились герои,
И легенды ожили.
Все изменилось:
Война стала миром, отчаяние — радостью,
Живые умерли
И снова возродились.
— Ты закончила? — спросил Суйюн.
— Закончила? Я только с трудом начала.
— Дай посмотреть, — сказал монах и наклонился над ней, чтобы прочитать. — Ниси-сум, отлично.
— Это ужасно. Мне нужны часы, чтобы сделать это поэмой.
— Нет, не меняй ни слова. Стихотворение я отдам Учителю. Подпиши, как я просил.
— Но, Суйюн-сум, мне будет стыдно, если кто-то увидит это. А ты просишь подписать. Это невозможно.
Суйюн положил руку ей на плечо.
— Учитель — не кто-то. Не меряй его по стандартам Империи. Пожалуйста, подпиши.
Покачав головой, Нисима сделала как он просил.
— Теперь запечатай, — инструктировал Суйюн.
Не сопротивляясь, Нисима сделала так, как ее просили, и отдала свиток в руки Суйюну.
— Надеюсь, твой Учитель не подумает о бедной Императрице как о поэте.
Суйюн улыбнулся, пряча стихотворение в рукав.
Ночь становилась прохладной, как бывает поздней весной. Нисима подошла, прикоснулась к запястью Суйюна, потом провела рукой по рукаву, чувствуя и там тепло.
— Теперь ты должен проявить ко мне милость, — сказала она.
— Я твой слуга, — серьезно ответил он.
Поднимаясь, Нисима потянула его за собой и прошла во внутреннюю комнату. Отбросила штору и вошла в спальню. Здесь не было света, только звезды освещали полумрак.
Отпустив руку Суйюна, Нисима развязала пояс. Монах помог развернуть верхнюю мантию, пока она не осталась в легкой сорочке из шелка. Нисима почувствовала, что мучивший ее вопрос отступил под натиском желания. Когда она добралась до пояса Суйюна, пальцы ее не слушались, дыхание сбилось. Отбросив одеяла, они почти упали на кровать. Нисима скинула сорочку и прижалась к Суйюну.
— Если ночью ты перестанешь сопротивляться мне, — прошептала она, — уверена, ты не будешь так торопиться уехать. Ты должен провести здесь еще несколько дней.
— Боюсь, что так, — ответил Суйюн.
Они лежали близко еще мгновение, потом Нисима поняла, что не у нее одной перехватило дыхание. Она поцеловала Суйюна в уголок глаза, и его губы нашли ее. В первый раз он вернул ей поцелуй, Нисиме показалось, что она чувствует что-то необычное, словно ей открылось нечто неизведанное. Голова закружилась. Поцелуй длился вечность, а кожа оживала под прикосновениями юноши, чего раньше никогда не было. На нее словно обрушился сильный поток эмоций, энергии и Ши. На секунду Нисима запаниковала, но волна нежности заставила ее забыть об этом, и она целиком отдалась чувствам.
