Джо Аберкромби - Красная Страна
— У вас есть восемь недель, чтобы покинуть территорию империи, — сказал Сармис. — Любой из вас, кого обнаружат в наших границах после этого, будет похоронен заживо. — Он хлопнул по нагруднику, выбив пыль. — Есть у вас такая штука, как ванна?
— Конечно, Ваше Превосходительство, — промурлыкала Мэр, фактически лежа ниц. — Мы сделаем все лучшее из возможного. — Он повернула взгляд на Димбика, провожая легата к лестнице. — Выметайтесь, — прошипела она.
Новый генерал-капитан ни в коем случае не собирался с этим спорить. С величайшим облегчением он и его люди вылились на улицу и приготовили усталых лошадей к поездке из города. Коску втащили в седло, его редкие волосы были в беспорядке; он глядел на Димбика с видом потрясенного расстройства.
— Я помню, как нанял вас, — пробормотал он. — Пьяного, растоптанного и бесполезного. Я милосердно предложил свою руку. — Он попытался продемонстрировать предложение руки, но этому помешали наручники.
Димбик пригладил волосы.
— Времена меняются.
— Вот правосудие, а, Сворбрек? Вот лояльность! Хорошенько посмотрите, все вы, вот куда приводит милосердие! Плоды учтивого поведения и заботы о последователях!
— Ради бога, кто-нибудь заткните его, — бросил Лорсен, Ког наклонился в седле и запихал пару носков Коске в рот.
Димбик придвинулся ближе к инквизитору.
— Возможно лучше будет, если мы убьем их. У Коски все еще есть друзья среди остальных в Компании, и…
— Смысл ясно изложен и понятен, но нет. Посмотрите на него. — Печально известный наемник в самом деле представлял собой жалкую картину. Он сидел, сгорбившись, на лошади, с руками в наручниках перед ним; его порванная и запачканная накидка вся перекосилась, позолота на нагруднике отслоилась, и под ней была ржавчина; его морщинистая кожа была покрыта пятнами сыпи, один из носков Кога свисал изо рта.
— Человек вчерашнего дня, если когда-то и был им. И в любом случае, мой дорогой генерал-капитан… — Димбик встал прямо и расправил форму, услышав титул. Ему очень нравилось его звучание. — Нам нужен кто-то, кого можно обвинить.
Несмотря на сильную боль в желудке, ноющие ноги, пот, обильно текущий под доспехами, он ослепительно прямо стоял на балконе, жесткий, как могучий дуб, пока, много времени спустя, колонна наемников не скрылась в тумане. Мог ли великий легат Сармис, безжалостный командир, непобежденный генерал, правая рука императора, внушающий страх всему Земному Кругу, позволить себе продемонстрировать хоть легчайший след слабости?
Это был век мучений, прежде чем Мэр шагнула на балкон с Темплом позади и сказала долгожданные слова:
— Они уехали.
Каждая часть его прогнулась, и он издал стон, из самой своей сути. Он снял нелепый шлем, вытер пот со лба дрожащей рукой. Он с трудом мог вспомнить, надевал ли он более абсурдный костюм за все его годы в театре. Возможно не было гирлянд цветов, бросаемых восхищенной публикой, усеивавших широкую сцену Дома Драмы Адуи после каждого его представления в качестве Первого из Магов, но его успех был не менее полным.
— Я говорил, что во мне еще есть силы на одно великое представление! — сказал Лестек.
— И вы оба его показали, — сказала Мэр.
— Хотя, вы оба обеспечили искусную поддержку, для новичков. Я бы сказал, у вас есть будущее в театре.
— Разве нужно было бить меня? — спросил Темпл, щупая разбитую губу.
— Кому-то надо было, — пробормотала Мэр.
— Спросите лучше себя, ударил бы вас ужасный легат Сармис, и вините его за ваши боли, — сказал Лестек. — Все представление в деталях, мой мальчик, все в деталях! В роль нужно погружаться полностью. Мне приходит на ум поблагодарить мой маленький легион перед их разгоном, это был общий успех.
— Для пятерых плотников, трех обанкроченных старателей, цирюльника и пьяницы, они составили весьма почетный караул, — сказал Темпл.
— Тот пьяница отмылся удивительно хорошо, — сказал Лестек.
— Хорошая находка, — добавила Мэр.
— Это в самом деле сработало? — Шай Соут дохромала, чтобы наклониться из дверного проема.
— Я говорил, что сработает, — сказал Темпл.
— Но ты очевидно в это не верил.
— Нет, — признал он, глядя в небеса. — И в самом деле, наверное Бог есть.
— Ты уверен, что они поверят? — спросила Мэр. — Когда объединятся с остальными из Компании, и у них будет время обдумать?
— Люди верят в то, во что хотят верить, — сказал Темпл. — Коске пришел конец. И все эти ублюдки хотят ехать домой.
— Победа культуры над варварством! — сказал Лестек, щелкая по плюмажу на шлеме.
— Победа закона над хаосом, — сказал Темпл, обмахивая себя своим бесполезной конвенцией.
— Победа лжи, — сказал Мэр.
Шай Соут пожала плечами и сказала, с ее талантом все упрощать:
— Победа есть победа.
— И это тоже правда! — Лестек глубоко вдохнул через нос, и, даже через боль, даже зная, что ему недолго осталось, возможно даже потому, что он знал это, он выдохнул с чувством полного удовлетворения. — Будучи молодым человеком, я находил счастливые концы тошнотворными, но, можете звать меня сентиментальным, но с годами я начинаю ценить их больше и больше.
Цена
Шай зачерпнула воду, брызнула на лицо, и застонала от того, что та была почти ледяной. Она потрогала пальцами больные веки, и ноющие щеки, и избитый рот. Стояла там, склонившись над миской, и ее слабое отражение расплывалось от капель с ее лица. Вода была розовой от крови. Сложно сказать, откуда именно. Последние несколько месяцев оставили ее избитой, как бойца-профессионала. Только без приза.
Был длинный ожог от веревки, вьющийся вокруг одного предплечья, и новый порез на другом, кровь сочилась через бинт. Ее руки были порезаны вдоль и поперек, ногти сломаны, и на суставах были струпья. Она тронула шрам под ухом, подарок от духа на равнинах. Как она помнила, он чуть не получил все ухо. Она чувствовала шишки и струпья на коже головы, царапины на лице и не могла вспомнить, как получила некоторые из них. Она ссутулила плечи и сгорбилась; все бесчисленные болячки и царапины, и синяки изводили ее, как хор мелких мерзких голосков.
Она посмотрела на улицу и недолго наблюдала за детьми. Маджуд нашел им новую одежду — темный костюм и рубашку для Пита, зеленое платье с тесьмой на рукавах для Ро. Лучше, чем Шай когда-либо была в состоянии им купить. Они сошли бы за детей богатея, если б не их бритые головы — темный пух лишь начинал отрастать. Карнсбик показывал на свое громадное новое здание, разговаривая с широкими, восторженными жестами, Ро смотрела и важно слушала, впитывая все это, Пит пинал камень по грязи.
