Ник Перумов - Эльфийский клинок
Наконец вся процессия скрылась в тумане. Фолко провожал её взглядом и внезапно обратил внимание на Обманный Камень, стоявший на вершине ближайшего кургана. Его плоские грани вдруг полыхнули багровым пламенем, словно тёмная молния ударила в вершину заколдованного холма. Спустя несколько минут точно такая же метаморфоза произошла и с камнем на следующем кургане; в темноту потянулась длинная цепочка перемигивающихся огней, туман осветился, точно в его глубине развели исполинский костёр. И тут откуда-то с юга донёсся уже знакомый вой.
Гном зажал уши ладонями. Теперь этот вой, казалось, был наполнен скрытой и мстительной радостью, словно кто-то наконец получил в руки оружие для давно задуманного мщения; он издевался и хохотал – умея выразить это лишь одним-единственным способом. Гному и хоббиту впервые стало по-настоящему страшно.
Они долго не решались двинуться с места. Первым опомнился гном.
– Ну и нечисть завелась во владениях короля Арнорского! – сказал он шёпотом. – Знаешь, друг хоббит, давай-ка поскорее отсюда. Не нравится мне тут…
Они вновь вывели на Тракт своих лошадок, невольно пригибаясь и стараясь держаться в чёрной тени редких придорожных деревьев. Фолко пугливо озирался по сторонам, гном только хрипло ругался сквозь зубы. Садясь в седло, он задел кованым башмаком по мешку с карликом. Из мешка раздалось тихое хныканье.
Вскоре они достигли края оврага, по дну которого бежал небольшой ручеёк; через него был перекинут каменный мост. За ним виднелись какие-то строения.
Путники миновали мост. Вокруг потянулись возделанные поля, вдоль дороги появились изгороди из жердей, вправо и влево отошло несколько просёлков. Ещё полчаса пути – и впереди замаячил чёрный пригорянский частокол. Дорога упиралась в наглухо закрытые по ночному времени ворота, в башенке мерцал огонёк. Гном заворчал и полез за пазуху.
– Нас двое… да пони двое… два четверика пошлины точно…
От основного тракта отделилась и ушла влево ещё одна малозаметная дорожка, убегавшая куда-то на юг вдоль частокола. Поверх окованных концов заострённых брёвен виднелись крытые дранкой крыши. Где-то залаяли собаки.
Гном подъехал вплотную к воротам и, выдернув из-за пояса топор, громко постучал обухом. Некоторое время царило молчание, затем в воротах приоткрылось окошечко, и чей-то хриплый со сна голос спросил:
– Кого там ещё волколаки в зубах тащат? До утра не подождать?
– Какое там до утра! – рассердился Торин. – На улице нам спать, что ли? На, держи пошлину за двоих и открывай! – Он сунул в окошко деньги.
– А кто такие?
– Торин, сын Дарта, гном с Лунных гор, направляюсь в Аннуминас по торговым делам! И со мной – Фолко Брендибэк, сын Хэмфаста, мой компаньон и товарищ. Пропусти же нас, почтенный!
– Ладно, ладно, торопливые какие… Сейчас отопру…
Ворота открылись, за ними лежала длинная тёмная улица. Старый привратник, что-то ворча себе под нос, навалился плечом на створку и наложил засов. Фолко облегчённо вздохнул. Они были в Пригорье.
Глава 4
Пригорянские уроки
Проехав по тёмной улице мимо крепких домов, окружённых высокими заборами, сопровождаемые непрерывным собачьим лаем, они остановились возле старинного, намертво вросшего в землю здания знаменитого трактира с почерневшей от времени вывеской «Гарцующий Пони». Его стены были сложены из толстенных дубовых брёвен в два обхвата толщиной; венцы опирались на дикие мшистые камни. Окна первого этажа были ярко освещены, из полуоткрытой двери доносился гул голосов.
– Подержи, а я схожу договорюсь с хозяином. – Торин сунул в руку хоббита поводья. – Устал как собака, эх, и завалимся же мы сейчас!
Спустя некоторое время Торин вернулся.
– Ну как, всё в порядке? Заводи пони во двор. Я договорился с Барлиманом, он запрёт карлика в самый глубокий и надёжный погреб, какой только сможет найти. Ты есть хочешь?
Только сейчас, оказавшись в безопасности, Фолко понял, насколько он выбился из сил и хочет одновременно и спать, и есть, но сначала, пожалуй, всё-таки есть!
– Конечно, хочу!
Фолко спешился и повёл в поводу обеих лошадок в глубь тёмного двора, к коновязи. Гном тем временем снял со своего пони мешок с пленником и вновь скрылся в какой-то боковой двери. Фолко привязал пони, задал им овса из седельных сумок и замялся в нерешительности – куда идти дальше?
– А господина моего хоббита покорнейше прошу сюда, – произнёс над самым ухом чей-то почтительный голос.
Фолко обернулся. Перед ним стоял человек, низенький, коренастый, но не толстый; шириной плеч он лишь немногим уступал Торину.
– Хозяин я здешний. Барлиман меня кличут. И трактир наш ещё во время Великой Войны принимал у себя самого короля Элессара. – Он заговорщически подмигнул Фолко. – Тогда все знали его в лучшем случае как Арагорна, а обычно называли просто Бродяжником! Ох, заговорился я, простите меня великодушно! Торин вам ужин заказал в отдельную комнату. Ноб уже готовит. Что пожелаете на ночь – мясного или чего-нибудь полегче, овощей каких?
– И того, и другого, – решительно заявил Фолко. – И пива не забудьте, пожалуйста! И сыра головку можно. Хорошо бы и пирога яблочного, варенья клубничного, мёду… И поскорее, а не то мы с Торином сами кого-нибудь съедим. Так куда идти?
– Всё понял, всё мигом будет! – заверил хозяин. – А идти вам, сударь мой… Как величать-то вас прикажете?
– Зовите просто Фолко.
Хоббит толкнул тяжёлую, окованную железом дверь. Хозяин, неимоверным способом извернувшись, ухитрился оказаться впереди и повёл хоббита в глубь дома, время от времени подхватывая его под руку и бормоча что-нибудь вроде: «Осторожно, ступеньки здесь… А тут погреб раскрыт. Ноб, ротозей этакий… Вы уж извините меня, я-то привык к темноте, сударь мой, а гном-то велел вас боковым ходом вести…»
Фолко послушно следовал за хозяином по тёмному, полному вкусных запахов коридору. Время от времени где-то за стеной раздавались чьи-то голоса, слышался смех, стук кружек и весёлое пение. Старый дом был полон народу и не вспоминал о своём возрасте.
Барлиман остановился возле неприметной двери в дальнем конце коридора и вежливо постучал. Из-за прочных створок откликнулся низкий голос Торина:
– Войдите!
Дверь распахнулась, и Фолко очутился на пороге небольшой, очень уютной комнаты с низким потолком и округлым окном, закрытым тяжёлыми ставнями. По бревенчатым стенам бегали алые отблески пылавшего в камине огня, в кованых шандалах горели свечи. В дальнем углу помещалось широкое ложе, у камина стояли два деревянных стула и небольшой стол, покрытый тёмным сукном. В углу подле камина были сложены вещи, а на стуле перед огнём сидел гном, сбросивший плащ. По комнате уже плавал знакомый аромат его крепкого табака.
