Алла Рут - Темный день
Деваться некуда: пришлось стягивать с гвоздя попонку, специально для таких целей Дарином купленную. Натянул ее, со второй попытки застегнул, засунул под попону хвост и, содрогаясь от омерзения, взглянул на себя в зеркало.
Собака, как есть собака!
Да когда ж все это закончится?!
… До набережной добрались без приключений. Дарин специально выбирал тихие безлюдные переулки, кобольд трусил рядом, а если замечал прохожего, тут же проворно нырял в кусты.
– В тюрбюро заглянем, потом приятелю позвоню, он репетиторством занимается, может, у него парочку абитуриентов одолжим, – вслух размышлял Дарин. – К экзамену подготовим…
– На когда спецоперацию назначим? – деловито поинтересовался Тохта.
Дарин задумался.
– Далась тебе эта спецоперация… завязывать с этим делом надо! Чувствую, влипнем скоро! Как бы тебя по-настоящему не поймали!
– Не поймают, – самонадеянно заявил кобольд и тут же щмыгнул в кусты: навстречу шла пожилая женщина с дачной тележкой. Кобольд дождался, пока человек отойдет подальше, и снова выскочил на тротуар.
– А вдруг? Я тобой рисковать не хочу.
Он остановился и принялся шарить по карманам.
– Погоди-ка… вот киоск, видишь? – он ткнул пальцем в бело-голубую будочку. – Сейчас газету купим, может быть, наше объявление уже напечатали?
Пока он покупал газету, Тохта сидел на обочине и с отвращением изображал из себя собаку. Получалось неплохо: пробегавший мимо пес сунулся было, выяснить, что за чужак появился на его территории, а через минуту уже удирал со всех четырех ног с поджатым хвостом.
Появился Дарин с газетой в руке. Тохта потянул носом: запах бумаги и чего-то еще, Дарин говорил: типографская краска. Гадость эта краска, пахнет так, что того и гляди, чихать начнешь. Кобольд потер лапой нос и бросился догонять парня. А тот сунул сдачу в карман, на ходу развернул газету на полосе объявлений и быстро пробежал глазами.
– Нашей объявки пока что нету, – сообщил он Тохте. – В следующем номере будет, наверное.
Он перевернул страницу, потом еще одну и вдруг застыл, как вкопанный.
Кобольд насторожился.
– Что?
Дарин с досадой выругался.
– Накрылась наша спецоперация… – проговорил он, впившись глазами в строчки. – Медным тазом накрылась, а может, и чем похуже. Гляди-ка, какой-то гад статейку написал … гм… о разных видах… гм… мошенничества. Черт, черт! Тут и про нас с тобой, Тохта! Не зря я говорил, что пора завязывать… примелькались мы! Эдак, нас скоро бить начнут!
Кобольд заинтересовался.
– Про нас? Читай!
– Блинский фиг! Прочитаю, давай только в сторону отойдем.
Он огляделся, заметил невдалеке скамейку и кивком указал на нее Тохте.
Устроившись на спинке скамьи (кобольд подивился: отчего сидеть нужно было на спинке, поставив ноги на сиденье, но говорить ничего не стал – мало ли какие обычаи в чужой стране? Вот, в Пустынных королевствах, говорят, змеелюди в песок на ночь зарываются…), Дарин откашлялся и принялся вполголоса читать.
– «Новый вид мошенничества появился недавно в нашем городе: торговля экзотическими и редкими животными. Не секрет, что состоятельные люди не прочь похвастаться дорогостоящими хобби: кто-то собирает картины, кто-то коллекционирует редкие автомобили, а кто-то приобретает для своих загородных домов редких представителей фауны. Будьте бдительны, господа толстосумы! С недавних пор, под видом африканского зверя доверчивым богатым людям за огромную сумму продается не опознанное пока животное. Только за последний месяц ловкий мошенник продал его несколько раз! Вот последний случай: получив кругленькую сумму за очередную продажу, ушлый продавец каким-то образом пробрался к вольеру, где содержался зверь, кусачками перекусывал металлическую сетку»…
– Кусачками? Зубами! – небрежно сказал кобольд. – За одну минуту! А тебя там вообще не было, никуда ты не пробирался! Ты на улице ждал.
– Дальше слушай… «освободив животное, жулик буквально на следующий день продал его снова, заработав на этом неплохие денежки». Черт, черт! – с досадой воскликнул Дарин. – Какая сволочь это написала?! – он вгляделся в мелкий шрифт. – «Криминальный корреспондент Игорь Хамер». Вот оно что!
Парень с досадой скомкал газету и отправил в урну.
– Чтоб его тролль сожрал, этого Игоря Хамера! Все, Тохта, сиди теперь дома, а на улицу – ни ногой! Пусть вся эта буча уляжется…
Кобольд почесал лапой за ухом, подумал.
– На что жить будем? – деловито осведомился он после небольшого раздумья.
– Проживем, не бойся, – успокоил Дарин.
Глаза кобольда блеснули рубином.
– Значит, так. Будем экономить: пива не покупать – раз, девиц, что в гости приходят – не кормить – два! Понял?
– Понял, – сказал Дарин и вздохнул. – Пойдем на набережную…
… На набережной, что тянулась вдоль широкой спокойной реки, Тохте бывать еще не доводилось. Впрочем, он о том и не жалел: тут ему не понравилось. Мало того, что народу полно, так еще и пахло отвратительно: людьми и человеческой едой, жареной, как кобольд тут же определил, в перекаленном растительном масле.
Притаившись за кустом, Тохта ждал, пока Дарин обнаружит своих приятелей и подсядет к ним за стол.
Приятели появлению Дарина шумно обрадовались, особенно длинная и тощая девица: тут же придвинулась к нему поближе и давай трещать, заглядывая в глаза. Кобольд тяжело вздохнул: как пить дать, заявится сегодня к ним в нору, проторчит весь вечер, да еще и последние припасы сожрет. Тощие – они прожорливые, как… как… тут Тохта вспомнил раба Басиянду и сердито дернул хвостом.
Вскоре сидеть в кустах ему надоело, Тохта улучил момент и стрелой шмыгнул под стол. Осмотревшись и с трудом подавив желание цапнуть за ногу тощую девицу, осторожно высунул морду, и стал принюхиваться к ветру. С реки тянуло свежим запахом воды, рыбы, мокрой листвы. Захотелось оказаться на берегу: не море, конечно, не бухта в Лутаке, но все же, все же…
Кобольд невольно погрузился в воспоминания: как-то там сейчас, дома? Небось, Дадалион волнуется, переживает… а Фендуляр? Кто теперь доверчивых купцов к нему приводить станет? А без болтовни с купцами заскучает призрак, захандрит… ну, поговорит, конечно, с зеркалом, если Дадалион его не продал до сих пор. А знакомый лепрекон, а нетопырь номер пять, что возле будочки на дереве дремал – небось, потеряли его, кобольда-менялу?
Рядом с Тохтой что-то звякнуло. Он скосил глаза и увидел лежавшую на асфальте серебристую монету: кто-то из приятелей Дарина обронил. Сперва раззява шарил рукой по земле, надеясь отыскать монетку, потом наклонился и заглянул под стол. Заметил кобольда и глаза у него сразу же стали огромными, как плошки.
