Алла Рут - Темный день
– Алло! – выкрикнул вдруг раздраженный женский голос. Кобольд подпрыгнул от неожиданности и чуть не выпустил трубку из лап. – Это справочная вокзала?
Тохта поспешно припомнил, как развлекался в таких случаях Дарин и откашлялся:
– Вы позвонили в логово дракона, – важно сообщил он. – С вами разговаривает самый настоящий дракон. Можете ужасаться. Он порядком проголодался и не прочь закусить.
В трубке повисло озадаченное молчание. Потом голос переспросил:
– Кто? Кто?
– Дракон! – повторил кобольд, досадуя на несообразительность человека. – И он не против сожрать кого-то. Имейте в виду, он питается только девственницами, а всех остальных…
– Псих какой-то, – раздраженно сказала женщина на другом конце провода и бросила трубку.
Кобольд подумал, посмотрел на телефон, потом – на трубку, из которой доносились длинные гудки, и осторожно пристроил ее на место. Ему было совершенно не понятно, почему Дарин, разговаривая по телефону, каждый раз так веселился.
Было над чем подумать.
Тохта вспрыгнул в кресло и только-только погрузился в размышления, как из ванной донесся такой вопль, который, без сомнения, издает только гоблин, столкнувшийся с драконом.
– Тохта! Тохта!
Кобольд вздохнул, сполз с кресла и поплелся в коридор. Дверь ванной с грохотом распахнулась, на пороге показался Дарин, придерживая обмотанное вокруг бедер полотенце.
– Ну? – недовольно буркнул Тохта. – Что? Что ты вопишь, будто тебя пикси укусила?
– Какая еще пикси?! – заорал парень. – Ты опять за старое? Уже и помыться спокойно нельзя?!
– Почему нельзя? – искренне удивился кобольд.
– Потому что… – Дарин сдерживался из последних сил. – Мыло у меня упало. Выскользнуло и отлетело под ванну. Я под ванной шарю, ищу мыло и натыкаюсь на… что это?
Он сердито уставился на кобольда. Тот вздохнул.
– Почему под ванной дохлая кошка валяется?! Откуда она там взялась?
Тохта решил не опускаться до выяснения отношений: молча потрусил в ванную, вытащил трупик кошки и так же молча проследовал на балкон.
– Выбрось! – велел Дарин, шлепая босыми ногами по линолеуму и наблюдая с порога, как кобольд прячет кошку за кресло.
– Еще чего, – хмуро буркнул тот.
– У нас не дом, а кунсткамера какая-то! Я уж и холодильник боюсь открывать и за диван заглядывать!
Кобольд забеспокоился. За диваном была припрятана половина крысы, причем, лучшая половина!
– Зачем ты за диван заглядываешь? – подозрительно осведомился Тохта.
– Я не заглядываю. Я говорю, что боюсь туда заглядывать!
– Это хорошо, – промолвил Тохта, однако, решил все же запасец перепрятать: люди, конечно, крыс не едят, но вдруг эта самая лучшая половина все же покажется Дарину аппетитной? Не то, чтобы жалко было, но все же…
Пока он так размышлял, Дарин уже натянул художественно разодранные на коленях джинсы, черную футболку и скрылся в кухне.
Кобольд шмыгнул следом и уселся на пороге. Дарин поставил чайник на огонь, направился к холодильнику, но вдруг, словно вспомнив что-то, заколебался.
– Тохта, ты ничего туда не прятал? – осторожно спросил он. – Ну, я имею в виду…
– Ничего, – недовольно буркнул кобольд, растягиваясь на полу, возле окна.
Дарин осмелел, широко распахнул дверцу холодильника и оглядел полупустые полки.
– Колбасы нет, масло кончилось, пельмени мы с тобой купить забыли. Ну и черт с ним, все равно после этой проклятой кошки и кусок-то в горло не полезет, – проворчал он, покосившись на кобольда. – Ладно. Пивка сейчас на набережной с друзьями попью – чем не завтрак? Вкусный и полезный!
Он повеселел, захлопнул холодильник, выключил огонь под чайником и пошел в комнату – собираться.
Кобольд поплелся за ним и вспрыгнув на диван, стал сосредоточенно наблюдать, как Дарин кидает в рюкзак записную книжку, пакетик орехов, сотовый телефон и прочую дребедень.
– Ну, – сказал он, покончив со сборами. – А ты что ж? Дома останешься или со мной пойдешь?
Тохта задумался. Шляться по городу среди бела дня он не любил, так не лучше ли остаться и, растянувшись на полу, поразмышлять о запасах, припрятанных по всей квартире Дарина, неторопливо обгладывая аппетитную крысиную лапку? Это бы хорошо, да вот беда: в последнее время все чаще на душе у него было тоскливо, так грустно, что хоть волком вой!
Стоило остаться одному, как начинала грезиться Лутака, Привратная площадь со столиками кобольдов-менял возле стены, лес, уютная темная нора возле болота… от таких воспоминаний даже вкусная еда не спасала.
– Набережная далеко? – хмуро спросил кобольд.
– Рядом, – Дарин принялся искать ключи от квартиры. – По дороге газету куплю в киоске, погляжу, может, уж наше объявление вышло? Тогда начнем к спецоперации готовиться. Ох, и не хочется мне этим заниматься!
Кобольд почесал лапой за ухом.
Не знаешь, что и хуже: то ли дома оставаться и от тоски на стены выть, то ли ошейник напяливать и с Дарином отправляться.
Ошейник…
Кобольд оскалил зубы. Дарин-то, когда в первый раз ошейник домой принес, еще что-то про поводок и намордник сказать пытался, но Тохта таким взглядом на приятеля посмотрел, что тот сразу умолк и больше к этой теме не возвращался.
– С тобой пойду, пожалуй… – угрюмо проворчал кобольд и поплелся искать проклятый ошейник, чтоб собаку изображать.
Дарин отыскал, наконец, ключи и, прислонившись к дверному косяку, стал ждать Тохту, который шарил то под креслом, то за щкафом.
Ошейник, подлый символ рабства, обнаружился за диваном. Там же нашлось еще кое-что: косточки пойманной и съеденной вчера кошки. Отличные косточки: свежие и до конца не обглоданные.
Кобольд немного повеселел. Запихал их подальше за диван и воровато оглянулся на парня: опять раскричится, если увидит, а как жить без запасов, скажите на милость? У хорошего хозяина всегда кое-что на черный день имеется. Подумав, Тохта зубами отодрал обивку от дивана, запихнул туда кости и решил, как только вернется домой, устроить в диване небольшой склад: переложить туда половину тушки крысы, что за холодильником лежит. Кобольды – существа недоверчивые и потому знают твердо: необходимо время от времени перепрятывать запасы. Целее будут.
– Скоро ты? – нетерпеливо окликнул Дарин.
– Скоро, скоро, – пробурчал Тохта, вылез из-за дивана и смахнул пыль с мордочки. Сам, своими собственными лапами, застегнул ошейник и поплелся в коридор. Там схватил со столика щетку и ожесточенно принялся зачесывать шерсть так, чтоб не было видно рожки: старался придать себе как можно более собачий вид, чтоб народ на улице не удивлялся. Рога, положим, удается в густой шерсти спрятать, а хвост? С ним что прикажете делать?
