Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

Страх сжимает мою грудь, но сердце болит при мысли о том, чтобы оставить их умирать. Это противоречит всему, за что мы выступаем, даже если это не наваррские мирные жители.

"У нас есть драконы", — говорит Имоджен, ее тон повышается. "Конечно, это должно что-то значить. Мы не боимся сражаться".

"Вы боитесь умереть? Кто-нибудь из вас видел бой?" Взгляд брюнетки окидывает нас, и внезапно я чувствую себя… молодой, поскольку мы отвечаем молчанием. "Думаю, нет. Ваши драконы кое-что значат. Они могут летать далеко и быстро. Драконий огонь их не убьет. Только кинжалы, которые ты принес, а они у нас есть". Она смотрит на Ксадена. "Спасибо тебе за все, что ты сделал. Ты сохранил нам жизнь в последние пару лет и дал нам шанс на борьбу".

"Ты спускаешься туда, чтобы умереть", — совершенно серьезно сказал Ксаден.

"Да." Она кивает, когда раздается еще один взрыв. "Уберите отсюда свой бунт. Быстро." Повернувшись на каблуке, она идет обратно по валу с высоко поднятой головой, прежде чем исчезнуть в башне на противоположном конце.

Челюсть Ксадена сжимается, и я вижу, как в его глазах бушует битва.

В моем желудке поселяется невыносимая тяжесть.

Если мы уйдем, они все умрут. Все гражданские. Каждый летчик. Мы их не убьем, но все равно будем соучастниками их смерти.

Если мы будем сражаться, то, скорее всего, умрем вместе с ними.

Мы можем жить как трусы или умереть как всадники.

Плечи Ксадена распрямляются, и камень в моем желудке превращается в тошноту. Он принял решение. Я вижу это по чертам его лица, по решимости в его позе. "Сгаэйл говорит, что никогда не убегала от боя, и сегодняшний день не будет первым. И я тоже не собираюсь стоять в стороне, пока гибнут невинные люди". Он качает головой. "Но я не собираюсь приказывать никому из вас присоединиться ко мне. Я отвечаю за всех вас. Никто из вас не перешел через парапет, потому что хотел этого. Никто из вас. Вы перешли его, потому что я заключил сделку. Это я заставил вас идти в квадрант, поэтому я не стану думать хуже о тех, кто захочет лететь на Элтувал вместо меня. Сделай свой выбор". Он провел рукой по волосам. "Я не хочу, чтобы ты пострадала".

В идеальном мире это было бы все, что мне нужно услышать. "Если у других есть право выбора, то и у меня тоже".

Его челюсть сжимается.

"Мы всадники", — говорит Имоджен, когда раздается еще один взрыв. "Мы защищаем беззащитных. Это то, что мы делаем".

"Ты спасла всех нас, кузина", — говорит Бодхи. "И мы благодарны. Теперь я хотел бы сделать то, чему мы обучались, и если это означает, что я не вернусь домой, то, думаю, моя душа будет отдана Малеку. В любом случае, я бы не отказался увидеться с матерью".

"Я скажу тебе то же самое, что я сделал после Молота в наш первый год, когда мы решили начать контрабанду оружия", — говорит Гаррик. "Вы сохраняли нам жизнь все эти годы; мы сами решаем, как нам умереть. Я с тобой".

"Точно!" говорит Солейл, барабаня кончиками пальцев по кинжалу, прикрепленному к ее бедру. "Я с вами".

Лиам делает шаг вперед и встает рядом со мной. "Мы наблюдали, как казнили наших родителей, потому что у них хватило смелости поступить правильно. Мне бы хотелось думать, что моя смерть будет такой же почетной".

У меня в груди все сжалось. Их родители погибли, чтобы раскрыть правду, в то время как мои пожертвовали братом, чтобы сохранить этот отвратительный секрет.

"Согласна". Имоджен кивает.

Они все согласны.

Один за другим все соглашаются, пока не остаюсь только я.

Ксаден ловит мой взгляд.

Если ты думаешь, что сможешь убедить Сорренгайл рискнуть своей шеей ради кого-то за пределами своих границ, то ты дурак. Разве не об этом говорил флаер на озере?

К черту.

"Таирн?" Не только я иду на войну.

"Мы будем пировать на их костях, Серебряная".

Живописно, но смысл понятен.

Я не оставлю невинных людей умирать, независимо от того, по какую сторону границы они живут. Я не позволю своим товарищам по отряду рисковать жизнью, пока я бегу, несмотря на мольбу, которую я вижу в глазах Ксадена.

По крайней мере, Рианнон, Сойера и Ридока здесь нет. Они доживут до второго курса.

Мира поймет. Я не сомневаюсь, что она поступит так же.

А что касается мамы… Кинжал на ее столе означает, что она знает и ничего не сделала, чтобы остановить это. Похоже, я стану вторым ребенком, которым она пожертвует, чтобы сохранить существование Венина в тайне".

"Я была беззащитна", — говорю я Ксадену, поднимая подбородок. "А теперь я всадник. Всадники сражаются".

Остальные кричат в знак согласия.

На его лице отражается тысяча эмоций, но Ксаден только кивает, идя к крепостным стенам. "Лиам. Доложи мне".

Его приемный брат придвигается к нему и сосредотачивается. "Флайеры задействованы, все семь-шесть. Похоже, они пытаются отвлечь огонь от гражданских, но, черт возьми, венины ведут такой огонь, какого я никогда не видел у всадников. Трое окружают город, а один пробивается к строению в центре. Часовая башня".

Ксаден кивает, затем разделяет нас по целям. Гаррик и Солейл проведут разведку по периметру, а остальные нацелятся на венинов по разные стороны от Рессона, следя за продвижением к часовой башне по мере приближения к ней во время каждого прохода через город. "Единственный способ уничтожить их — это кинжал".

"Это значит, что нам придется разделиться и сражаться, как только мы выведем горожан в безопасное место", — добавляет Гаррик, его лицо приобретает мрачные черты. "Не бросайте свое единственное оружие, если не уверены в своей цели".

Ксаден кивает. "Спасите столько людей, сколько сможете. Пойдемте."

Мы спускаемся по ступеням и проходим через безмолвный двор, Ксаден ведет нас за собой. Когда мы выходим из аванпоста, наши драконы ждут нас, расположившись на краю хребта, и взволнованно переминаются с ноги на ногу, осматривая торговый пост внизу.

Я иду прямо между Таирном и Сгаэйл.

"Я знала, что ты сделаешь правильный выбор", — говорит Сгаэйл, бросая взгляд в сторону, где Ксаден приближается вместе с Лиамом, их шаги опасно близки к склону скалы слева от меня. "Он тоже. Даже если ему не нравится, что ты подвергаешь себя опасности, он знал, что ты это сделаешь".

"Ну, он знает меня гораздо лучше, чем я его". Я поднимаю на нее бровь.

Она моргает. "Ты далеко не та дрожащая девушка, которая стояла во дворе и пыталась скрыть свой страх после Парапета. Я одобряю".

"Я не спрашивала твоего одобрения". Если мне суждено умереть, я могу быть честной в свои последние минуты.

Она хихикает и толкает голову Таирна своей, но он сосредоточен только на торговом посту.

Каменистая местность хрустит под моими сапогами, когда я иду под Таирном к тому месту, где Андарна стоит между его передними лапами, наблюдая за разворачивающейся под нами атакой. Я ставлю себя прямо перед ней, закрывая ей вид на то, что должно быть резней. "Оставайся здесь и прячься". Я не возьму ребенка в бой, и точка.

"Оставайся здесь", — саркастически ворчит она в ответ.

Я сдерживаю грустную улыбку. Очень жаль, что я не увижу, как она переживает свои бунтарские подростковые годы.

"Согласен". Таирн похлопывает меня по плечу. "Ты — мишень, малышка".

"Я серьезно", — приказываю я Андарне, поглаживая рукой ее чешуйчатый нос. "Если мы не вернемся к утру или если ты думаешь, что приближаются венины, лети домой, в Долину. Уходи за стены, несмотря ни на что".

Ее ноздри раздуваются. "Я не оставлю тебя".

Грудь болит так сильно, что я борюсь с желанием потереть область над сердцем, но вместо этого расправляю плечи. Это должно быть сказано. "Ты почувствуешь момент, когда поймешь, что уходить некуда. И это может разбить тебе сердце, но, когда ты это почувствуешь, ты полетишь. Обещай мне, что ты полетишь".