Александр Меньшов - Пряди о Боре Законнике
— Ну, не вижу я себя здесь. Не вижу! Называется, последовал велению сердца… Да, приняли меня тут хорошо. Но, видно дело во мне самом. Я, как тот колючий ёж, который никак не может ужиться с остальными своими лесными соседями, и всё время их колет, хотя старается лишь «прижаться».
Настроения гибберлингов быстро сменялись одно за другим: они, то над чем-то хохотали, то тут же безутешно горевали, то снова смеялись, и снова печалились. Гляжу сейчас на них, и понимаю одно: вот кто… вот кто уж если и жил по велению сердца, так это они!.. Эдакая «вольница», предоставленная сама себе.
— Вот! Вот! Вот, Бор! Слышишь? Вот же ответ! Может ты потому и направился сюда, чтобы научиться жить в ладу со своим сердцем, как живут местные кланы гибберлингов. Научиться этому у них, а?
— Ты сам себя слышишь? Это какой-то бред… причём бред больного человека!
— А я как погляжу, так тебе орки милее, нежели гибберлинги. Чего ты так на них взъелся? Сиверия тебя совсем изменила… Тяжело тебе тут будет. Ох, как тяжело! Небось, поджидаешь подлого удара в спину? Или чьего-то нападения? Никак не можешь оправиться от последних событий?
Горько сознаваться, но это была правда. И дело ни в трудно выговариваемом языке (глупая причина), не в надуманной отговорке, типа, мы, то есть люди, и гибберлинги даже внешне мало похожи, как, к примеру, с эльфами, а дело, скорее всего, в том, что я внутренне не оказался готов к подобной жизни. Здесь же всё просто: вон враг в лице… э-э… гарпий… космачей с западной части Корабельного Столба…. или тех же ургов и арвов с соседних островов.
И за грех принимается лишь отказ в помощи друзьям-приятелям, своим сородичам. Пусть гибберлинги и переругиваются друг с другом, но их природе противно само понятие предательства и удара в спину. Недаром сюда на Новую Землю приехал даже тот, кто остался один одинёшенек, как, например, Торн Заика. Потому что он чувствует поддержку, обретает новую «семью» в лице своих сородичей.
А мы? Топим друг друга в этом… этом «болоте»… И оправдываемся, мол, такие обстоятельства жизни. Надо крутиться, иначе «утонешь».
Тьфу, аж противно!
А кстати, вот посмотри, Бор, ведь вся твоя жизнь сплошная цепь неких повторений. Но ты при этом ничему не учишься. Или не хочешь учиться, что тоже вероятно.
А обстоятельства от этих… «уроков» становятся с каждым разом… больнее… Так ведь?
Ты, конечно, можешь оправдать всё словами, мол, такова суть жизни вообще. А тем более жизни мужчины! Ему всё в этом мире достаётся лишь в сражении, а не просто так на расписной фарфоровой тарелочке. Покрытый пылью, потом и кровью он должен идти до конца, проявляя доблесть, отвагу… честь… А вокруг боль… страдания. И несёт их всё тот же мужчина… Он просто не способен ни на что иное!
Посмотри на себя, Бор! Вокруг тебя лишь смерть, страдания, страх… А впереди? Что впереди-то? Победа?.. И, как следствие, награда?
В чём она, эта твоя победа? И нужна ли она тебе вообще?
А что же тогда лучше? Поражение? А за ним ещё один «бой»… и опять или победа, или… или…
О, Сарн! Это же одни бесконечные мучения! Сражение за сражением… и удовлетворение ты получаешь только от самого действа! Тебе не важен результат! Вовсе не важен! Если он кому-то и нужен, так это лишь богам! Ты, как те легендарные джунские големы! Бездушные, тупые… выполняющие лишь свою работу, наказанную им их хозяевами…
Вот в этом ты весь, Бор! Тебе та Зая не понятно зачем и нужна была! И Рута…
— Так почему я здесь? От чего сбежал? Чего испугался?.. А ты ведь, Бор, испугался! Согласись же!
— А если и испугался? Что тогда?
— Тогда всё можно решить! Есть средство. От него сразу полегчает… не будет ничего: ни боли, ни страданий… ни Заи… Коли устал, так хотя бы найди смелость завершить дело одним махом.
От подобных мыслей даже разболелась голова. Настроение стало мрачнее мрачного.
Запутался что-то… как муха в паутине… И некому мне помочь, кроме меня же самого. Богам насрать на нас всех! Големом больше, големом меньше…
Я незаметно выбрался наружу и отошёл за хижины.
— Надо, Бор, на что-то решаться, — начал я уговаривать сам себя. — Давай же! Ну!
Меч тихо зашелестел, выскальзывая из ножен. Завывание ветра нагоняло ещё большую, и без того уже ноющую в сердце, тоску.
— Эх, знать бы наверняка, что ждёт меня… там… Лучше бы тьма и пустота.
Меч тихо-тихо зазвенел, словно предвкушая кровавое действо.
— Херра Бёрр! Хварт ерт пфу? Херра Бёрр!
Я трусливо загнал меч назад в ножны. Руки затряслись, словно у пьяного.
Из-за угла вышла тёмная фигурка какого-то гибберлинга.
— Господин Бор! Где вы? Господи Бор… А-а! Мы подумали… а вы тут…
— По нужде вышел, — сердитым голосом сказал я, тем самым прикрывая свой испуг.
— Вы же с нами, господин Бор? Пойдёмте в дом.
— Я?.. Ну, да, — во рту пересохло, слова запутались.
Это что за наваждение на меня нашло? Что я удумал?..
— Пойдёмте со мной, — звал молоденький гибберлинг. — Комда медт мер.
Меня начало трусить. Но не от холода. И ноги стали, словно чужие. Каждый шаг давался с трудом.
В доме меня радостно встретили и дозорные, и рыбаки.
— Хей! Угостим-ка нашего друга «обжигающим элем»! — предложил кто-то.
В руку запихнули какую-то кружку, из которой пахло неизвестными пряностями. Я глянул внутрь: темноватая жидкость, налитая на треть, может, чуть больше. Именно она и расточала странный аромат.
— Пей до дна! Э-гей!
Я поднял дрожащую руку, гибберлинги тут же затихли. Нёбо мгновенно «высохло», едва его коснулось содержимое кружки. Из нутра вырвался такой тяжёлый кашель, что я не мог оправиться несколько минут. Мозг затуманился, но на душе сразу стало легче. Тело тут же бросило в жар.
— Хей! Хей! — дружно заорали гибберлинги и затянули какую-то песню.
— Ну, как? — спрашивал Крепыш Орм.
— Ядрёная… кх-х… вещ-кх-х… вещица-а… кх-х…
— А то! Мы её в шутку зовём «обжигающим элем»… А вы куда запропастились? Только вижу, сидели рядом и бац! — нет. Я гонца послал на поиски. Испугался чего-то… видно, померещилось…
— Испугался? — усмехнулся я.
На глаза навернулись слёзы. Орм, наверное, подумал, что это из-за «эля». Знал бы он, уж как я испугался.
Кто бы сказал, что подобное в голову взбредёт! Кто бы сказал, что я решусь на такой отчаянный шаг… кто бы сказал — не поверил. Меня явно оберегают. Судьба ли, боги… хрен его знает кто ещё, но оберегают.
Что ж за наваждение на меня нашло?
Фух! Аж в жар бросило от мысли, что сейчас я мог…
— Ещё по одной? — спросил Крепыш Орм.
Говорил он громко, поскольку в хижине гомон стоял такой, что аж уши закладывало.
