Ольга Романовская - Словенка
— Что за кнез такой?
— Не знаю. Глаза голубые — голубые.
— Не Изяславом ли кличут?
— Может, и так.
— А где живёшь ты, Весёла?
— А вон, — девочка рукой на одну из изб указала.
— Род твой давно в Черене живёт?
— Нет, мы с запада приплыли. Много — много дней плыли.
— А с кем живёшь — то?
— С матерью и молодшими братьями. Раньше и дядько был, но вот уже две зимы, как ушёл он.
Гореслава с участием посмотрела на Весёлу. А та ещё немножко постояла, а потом к реке побежала.
Хвата она повстречала, не добравшись до старой берёзы. Он пожурил её за то, что ехала медленно, и взял вожжи в свои руки. Гореслава молчала, срывая тонкие колоски трав.
3
Вечером парни Добрынины оставили дневные дела за воротами и, взявши румяных девок под руки, пошли к реке. Чернавка тоже хотела было уйти со двора, но Белёна Инатьевна удержала.
Гореслава сердце беспокойное унимала, старалась, чтобы щёки правды не выдали. На улицу она вышла после Егора и Хвата, пропустила вперед несколько парней и девок и свернула на узкую дорожку между двух дворов. Наумовна смышлёная была, в родном лесу все тропинки ведала, поэтому и в Черене быстро научилась отыскивать нужную улочку.
На берегах Быстрой гуляли. Девки с парнями ходили, венки плели. Чуть в стороне кто — то из малых ребят ветки для костра собирал. Их с криками прогнали старшие; девки со смехом подхватили ветки, понесли к реке, а парни в ладоши хлопали, пугали.
Вспомнился Гореславе Радий. С ним бы сейчас гуляла, ему бы венки плела…
А Любава уж ведомой для Власа стала. Пропала девичья краса — коса, прошло девичье веселье. Всем им, девка, недолго по зелёной травке наперегонки с парнями бегать, скоро место своё другим уступят.
— А Ярослава — то помирилась ли с Уваром или за Любимом бегает, — промелькнуло у девки в голове. — Тяжко, поди, Добромире… А я, глупая, в чужом доме прясть буду. Кто мне Добрыня Всеславович да Белёна Игнатьевна? Хозяева добрые, а отец — то с матерью далече… Род свой опозорила… Не так живу, как все. Захотелось город славный повидать, волюшки хотела… А на добро ли мне волюшка?
Но недолго мысли такие в девичьей головке витают; быстро их ветер уносит.
Торопилась Гореслава к забралу, боялась, что устанет ждать кметь, с другой уйдёт гулять. А что ей тогда, пристыженной, осмеянной, делать? " Упустила горлица ясна сокола", — про неё скажут.
Нет, стоял он, напрасно торопилась. Но не один: разговаривал с ним муж в тёмном червлёном мятле; в волосах его серебрились уже паутинки. Девушка приняла его за старшого кметя, потому обождать решила, пока разговор не кончат. Но не желали они заканчивать свою беседу, показалось даже Гореславе, что заспорили. И точно, Изяслав стал руками размахивать; голос его зазвенел, а собеседник его по-прежнему спокоен был. Надо же было случиться, чтобы пошли они туда, где девка стояла. Тут — то и узнала она кметя воротшего, припомнилось ей лицо его. В родное печище несколько раз сам заехал, когда дань долго в Черен не везли. Звался он Вышеславом, и тогда, когда приезжал он к ним в последний раз, и звался к нему в отроки Увар. Было это летом прошедшим, на Перунов гнев богатым. Ноги у девушки подкосились, и сползла она на травку, словно турица подстреленная. Видела, что приметили её, подошли поближе, но подняться не смогла.
— Что с тобой, девица? — спросил князь.
Гореслава молчала.
— Да притомилась, верно, просто, — ответил за неё Изяслав и помог ей встать на ноги.
— А я думаю, оробела она.
А князь — то оказался вовсе не таким страшным, как ей казалось, подобало быть князю; и глаза у него были добрые — добрые.
— Правда ваша, испугалась я: никогда я раньше князя так близко не видала.
— Привезли её откуда — то, потому такая странная. У нас — то все девки вас знают.
— Так откуда ты, славница?
— Из печища на Медвежьем озере.
— Бывал я там…
Вышеслав вдруг заторопился, коротко распрощался и пошёл в сторону града.
— Ну, куда пойдём, Гореславушка? К тем, кто у Быстрой гуляют?
— Как хотите вы.
— Говорил ведь тебе, чтобы просто Изяславом звала. Или и в печище ты парней своих не по имени звала?
— По имени, — Гореслава рассмеялась. — И то верно. Только с непривычки — то мне трудно запросто с вами разговаривать. Кметей я раньше не встречала.
Теперь Изяслав засмеялся.
— Пойдём, что ли?
Она кивнула.
… У Быстрой уже разожгли костры, и девки с парнями со смехом прыгали через огонь. В липень месяц, конечно, костры были больше и пылали ярче, как и требовали Боги. Ах, сколько свадеб тогда сыграли!
Изяслав взял её за руку и повёл к гулявшим. Гореслава сразу заметила, сколько глаз на них посмотрело. Девки с завистью глядели, сжимали за спиной кулачки, а парни с любопытством на неё посматривали.
…Гуляли до утра, разошлись тогда лишь, когда небо посветлело, и над горизонтом заалела узкая полоска света. У девушки кружилась голова, когда она с кметем распрощалась, но, когда к двору подошла, призадумалась. Что скажет Белёна Игнатьевна, когда войдёт она в избу? То не матушка, не промолчит, да и клети нет, где бы отоспаться могла: её хозяйка на ночь запирала.
За воротами Лисичка залаяла, ей отозвался матёрый Бирюк. Скрипнули ворота (как показалось испуганной Гореславе)слишком громко. Но никто из дома не вышел. " Может быть, не вернулись ещё Егор с Хватом", — промелькнуло у неё в голове. Но громкий храп, слышный даже во дворе, убедил её в обратном.
Девушка побоялась пройти в горницу и легла в сенях в куту с мешками. Совсем рядом с ней зашевелился кто — то. Гореслава испугалась, даже закричать хотела, но в полутьме разглядела, что это была Миланья.
— Никак вы, Гореслава Наумовна, — удивилась она. — Ранёшенько вы встали.
— А я, Миланьюшка, не вставала, только что вернулась я. Ты хозяйку не буди.
— А что будить, скоро сама встанет.
Миланья сладко потянулась и легла досыпать последние часочки.
Гореслава проснулась от того, что кто — то тряс её за плечо. Она с трудом открыла глаза и увидела склонившуюся над ней Белёну Игнатьевну.
— Иди в горницу, бедовая. Шумно будет, отоспаться не дадут.
Не заметила девушка в глазах хозяйки гнева, хоть и внимательно смотрела.
— Вы не осерчали на меня? — спросила.
— А за что? Каждой девке замуж хочется, поэтому и гуляет она до утра. Только опосля говори мне о том, что поночёвнивать вздумаешь.
Гореслава кивнула головой.
В горнице, на перине девушка быстро заснула, однако и сквозь сон слышала она стук топора Добрыни Всеславича.
А во сне ей, конечно, привиделся Изяслав.
