Ольга Романовская - Словенка
Обзор книги Ольга Романовская - Словенка
Мой старый фанфик, навеянный "Валькирией" Марии Семеновой.
Романовская Ольга
Словенка
Словенка
Баснь о любви из древних сказаний.
Родное печище.
1
Как имя много значит для человека, на всю жизнь его дают. Когда в доме Наума жена Доброгнева родила девочку; сказала Ладана, мать четырёх сыновей, что дитя славное. Вот и назвали новорожденную Славой. А после смерти материной стала Слава Гореславой. Девочка Доброгневу не помнила — мала была, когда матери не стало. Отец долго горевал, но следующим летом взял в дом Ладу. И стала она меньшицей.
Матерью для девочек Наума стала Добромира, и никто не мог сказать, что она больше любит дочь свою Любаву более других. Вместе с сёстрами подрастал Стоян — белобрысый мальчуган, сын меньшицы.
… По только им ведомой тропинке шли с кузовками три девушки. Ветки хлестали по босым ногам; кузовки оттягивали руки. Они остановились возле развилки и присели на нагретые солнышком камешки.
— Была я вчера возле буевища и место нашла славное, грибное. Пойдёшь ли со мной, Любава?
Та, которую назвали Любавой, была старшей дочкой Наума. Ей уже минуло восемнадцать зим, восемнадцать вёсен, и была она девка пригожая; многие парни по ней сохли, но более всего привечала Любава Власа. Поговаривали люди, что ещё до осенних холодов придёт он с веном.
— Не ходила бы ты, сестрица, с ней, — молвила Ярослава, средняя сестра. — Мёртвых покой только потревожите.
— Сказываю же я, что местечко то заветное возле буевища, лешего владения. А все лешие роду нашему дорогу в лес не заказывали.
— Давно ли ты, Гореслава, рубаху сняла, чтобы сёстрам старшим указывать. А про местечко своё заветное забудь.
Не посмела девушка возразить старшей сестре, молча подняла с земли кузовок и пошла к своему двору, что был чуть в стороне от других.
Славные дочери были у Наума, не было краше во всём печище. Одна лучше другой. Две старшие русые, косы до пояса, заступницы перед матерью друг за друга. А младшая, Гореслава, не пошла в сестёр, но для многих была краше их. Косе её завидовали девки, втайне мечтая, чтобы какой-нибудь парень поскорей обрезал её у затылка. Коса — загляденье, ниже пояса, тугая, цвета свежевспаханной земли. Но девки и парни иногда сторонились её, когда шла из леса с пучками трав. В кого же ей полесовничать?
…Гореслава любила липень месяц, когда ходила она вместе с братом к Медвежьему озеру и слушала лес. Первыми примечали они лодки князя Вышеслава, что поднимались вверх по реке из Нева за данью. " По одному рысьему глазу на каждого", — шутила Добромира.
… Навстречу девушкам выбежала большая серая собака, облаяла, понюхала и убежала.
— Раз Мохнатый нас встречает, значит, Любим пожаловал, — сказала Любава.
Ярослава вспыхнула и побежала к избе. Потопталась перед влазней и прошмыгнула в дверь.
— Не долго дому без сватов быть, — подумала Гореслава.
— Никак вернулись, пташки ранние, — сказала, увидев дочек, Добромира. — Знать, много ягоды набрали, раз так поздно воротились. Будет, чем в просинец полакомиться.
Свои кузовки девушки поставили возле печи — пусть домовой полакомится.
" За братом бы последила, чем без дела сидеть, — Добромира вернулась со двора с крынкой в руках. — Припрятала для кузнечихи, а то кот сыскал бы. Возьми, отнеси в кузню".
Гореслава взяла крынку и снова вышла за ворота. Мохнатый всё ещё сидел у двора — значит, Любим с Ярославой ещё долго просидят в клети вместе с Ладой.
Неподалёку она встретила Стояна, мастерившего лук из тонкого деревца. Оно гнулось легко и покорно. " Словно Увар перед князем", — подумалось Гореславе. Уваром звали белобрысого парня, что прошлым летом просился пойти вместе с Вышеславом — князем, хотя сам себя тот князем не звал. Так нарекли его в печище.
— В кузню идёшь? — спросил Стоян.
— Туда, братец.
— Возьми меня с собой.
— Пойдём, коли не устанешь.
— Уж я не устану.
Кузница стояла неподалёку от Медвежьего озера, в том самом месте, где отступали сосны-великаны, давая место маленьким ёлочкам и молодым тонким берёзкам. Кузнеца в печище побаивались, поэтому старались побогаче откупиться. Не исключением были и обитатели двора Наума.
Жена кузнеца, Мудрёна, встретила их у порога.
— Проходите гости дорогие, давненько вас не было, — она торопливо смела с порога зёрна — все знали, что она птиц привечает. — С чем пожаловали?
Стоян толкнул локтем сестру, и она протянула крынку с сыром.
— Батюшка с матушкой кланяться велели. Прими, Мудрёна Братиловна, сделай милость.
— Как не взять, коли люди добрые прислали.
Жена кузнеца отнесла крынку в избу. Вернулась она не с пустыми руками: в ладони поблёскивала уточка — оберег.
— Знала бы, что придёшь, Гореслава Наумовна, приберегла бы для тебя гривну. Не осерчай, прими уточку. Уплыть тебе из родного дома, словно птичке к Даждьбогу Сварожичу.
Девушка крепко сжала в руке подарок и низко поклонились хозяйке.
— Хороший охотник родился в вашем доме, — сказала Мудрёна, увидав недоделанный лук за спиной Стояна. — Ещё бороды нет, а он с оружием не расстаётся. Скоро, видно, к нам за стрелами пожалует.
— Когда я выросту, то пойду к Вышеславу служить. Вот тогда и приду к вам за боевым мечом.
Гореслава рассмеялась: куда ему князю служить, коли без сестриной помощи на полати забраться не мог.
Девушка кузнечихи не боялась: она всегда привечала её более других, одаривала обручами, разноцветными бусами да ожерельями, которые делал для продажи её муж. Однако, Наумовна всего этого не носила, лишь иногда надевала на редкие посиделки, куда брали её сёстры, а прятала в свой сундук с приданым.
Любава была не такая. Подарил ей отец лунницу, так она тут же вставила её в ожерелье и каждый вечер красовалась перед парнями. Ярослава же во всём на неё походила. Добромира частенько приходилось таскать обеих за косы от того, что не поделили сёстры затейливого височного кольца. После долго они дулись друг на друга, но к следующему вечеру вновь сидели вместе, позабыв о ссоре.
Остальные дочки Наума малы ещё слишком были, чтобы украшения носить, и бегали по двору в длинных рубахах. Но и среди них была своя княжна — Желана, гордившаяся бусами из ручных ракушек, что сделала для неё Лада. Но во время игры забывала она о былой важности и вместе с сёстрами звенела бубенчиками у пояса.
Лада любила детей, поэтому у младших дочурок ворот и подол рубах были вышивкой покрыты; старшие же сами украшали себе одёжу, копили приданое.
… Когда они между ёлочками и берёзками, охраняемые протянувшимися к озеру зелёными руками сосен, Стоян сказал сестре:
