Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне
Только поэтому она не соглашалась с решением Улма.
— Никто не пойдет в монастырь Наемы, — категорически заявил он.
— Мы должны забрать из библиотеки документы, которые выкрал Раду, — возразила Илкер. — Если мы их не заберем, их найдут и уничтожат. Неужели он зря погиб?
— Никто туда не пойдет, — раздельно повторил Улм. — Никто не должен погибнуть. Тобой я в первую очередь не могу рисковать. Нас поставили, чтобы защитить тебя.
— Айна, — обратилась она к безжизненно сникшей девушке. — Ведь это несправедливо. Почему моя жизнь дороже, чем его? Мы должны что-то сделать…
— Улм прав, — она опять умолкла, погрузившись в свои мысли.
— Я отправил донесение Поладу. Это вопрос нескольких дней, "волки" разнесут это гнездо к шерешу. Мы подождем и посмотрим.
Все казалось таким правильным, таким логичным, мудрым… Но что если из-за их промедления уничтожат что-то, что могло спасти Ялмари или помочь ему? Она не простит себе этого. Никогда не простит.
Илкер оглянулась. Позади стоял молодой священник. Отец Гарое, смиренно опустив голову и сложив руки у груди, будто молился. На девушку накатила острая неприязнь. Захотелось ударить его, прогнать немедленно. Как он смеет? Его не приглашали сюда. Пусть он не убивал Раду, но он из той же шайки, значит, тоже виновен.
Илкер лихорадочно подбирала слова, чтобы холодно, но твердо прогнать отсюда одного из лицемеров, прикрывающихся именем Бога. Он словно почувствовал ее взгляд.
— Простите меня, — попросил он.
— За что? — опешила Илкер.
— За то, что явился незваным. Вы не хотели никого видеть, но я… не мог не прийти. Кто-то должен напутствовать его молитвой.
— Вы уверены? — Илкер напрочь забыла о том, что должна играть недалекую интриганку. Да это и не имело большого значения, ее роль уже сыграна.
— Уверен, — Гарое не отводил глаз. — Такое напутствие никому еще не помешало. Для чего-то Эль-Элион создал церковь.
— Да Он ли создал? — Илкер старалась не привлекать лишнее внимание, но эмоции ее переполняли. — Ему ли нужно, чтобы грешные, злобные людишки надевали сутану и вещали от Его имени в церкви? — она шагнула вперед, и Гарое был вынужден отступить.
— Он хотел, чтобы все было иначе, — твердо возразил священник. — Не Его вина, что люди опять все извратили. Я понимаю ваш гнев. Но поверьте, не все такие.
— Не все? А кто другой? Может, вы?
— Это мы узнаем, когда я умру. Сейчас я лишь в начале пути, всякое может случиться. Деньги и власть развращают и уродуют. Но Эль-Элион знает, мне очень хочется быть другим.
— Тогда перестаньте корчить из себя святого. Сделайте себе нормальный дом, женитесь, живите так, чтобы люди видели: то, что вы делаете не притворство и не внешняя мишура, а действительно вы сами!
Гарое удивился. Потом грустно усмехнулся.
— Вы правы. Но я никогда не собирался быть монахом. Просто… я еще не нашел девушку, которая поверила бы мне и поняла то, что я делаю.
— Я бы тоже не поверила, — отрезала Илкер. — Вы что-то еще хотели?
— Я бы с удовольствием побеседовал с вами, когда вы немного успокоитесь, — заметил священник. — Ваш гнев говорит о том, что Заза умер не от внезапной болезни. Вы вините в его смерти людей. А точнее… священников. Могу я чем-то помочь?
— Вряд ли, — девушка отвела взгляд. — Если только вы не умеете воскрешать мертвых.
— К сожалению, нет, — тяжело вздохнул Гарое. — Но… Если вам понадобится моя помощь… обращайтесь. До свидания, — он быстро ушел.
Он вел себя так, будто испытывал вину, но не за собственное преступление, а за то, что носит ту же одежду, что и убийцы. Илкер тут же пожалела, что разговаривала так грубо. Ее всегда учили, что сан надо уважать. Она так и не научилась уважать тех, кто совершает дурные поступки, но ведь о Гарое она ничего плохого не знала, всего лишь Улм и Заза ему не доверяли, как и другим церковникам…
Глядя в удаляющуюся черную спину, она подумала, что может быть, они тоже стали жертвой предрассудков, как Полад и его солдаты. Разве можно судить человека по каким-то внешним признакам? Не надо ли узнать его лучше, а после этого делать выводы? И ведь Гарое действительно может ей помочь.
Илкер решила завтра же посетить священника. Хотя бы для того, чтобы извиниться.
2 уктубира, Чарпад
Короткий отдых в тени верблюда. Если бы животные могли идти без отдыха, Удаган без сомнения погнал бы их дальше. Но они устали. Им не объяснишь, что люди скоро умрут рядом с ними.
Двигаться не хочется. Ялмари укрывается с головой, чтобы не видеть дрожащего перед глазами воздуха, песка, солнца… ничего не видеть. Людям еще хуже. Неизвестно, как держится Удаган. Может, эйманы более выносливы.
Кто-то дергает за одежду. Слабо, но он приподнимается. Шрам протягивает флягу. Он сохранил воду? Ну да, варан не смог бы прогрызть металл. Ялмари слабо отказывается, но майор из последних сил швыряет сосуд. Фляга шлепается прямо перед ним. "Он хочет, чтобы я взял на себя ответственность. Ладно".
Вторые сутки без воды. Выдержат они еще или нет? Сколько выдержат? И надо ли ехать, если доехать они не успеют? Надо.
Удаган переползает на верблюда. Он тоже сможет. А вот люди — вряд ли. Слабее всех — Свальд. "Я дурак. Нельзя было его брать с собой. Мало ли — гонор. А сдохнуть в пустыне? Кому оно надо…"
Он ползет к Тагиру, кажется, он спит. Открывает флягу, вливает ему в рот глоток воды. Веки распахиваются, в зрачках плещется безумие. Только бы не полез в драку. Но он сосредотачивает взгляд на лице принца, затем на фляге. И хмурится. Не желает принимать помощь от соперника. Не желает терпеть его благородство. Дурак. Дело не в Илкер. Дело в том, что ты нужен Энгарну. А может, и всей Гоште нужен. Ты должен жить. Ялмари объяснил бы ему это, если бы распухший язык шевелился, а горло не драло, будто его обожгли кислотой. Поэтому он вливает еще глоток влаги. Это лучше, чем ничего.
Свальд словно готов задушить принца. Были бы только силы. Но их нет, поэтому Ялмари затаскивает его на верблюда, привязывает ремнями, чтобы не свалился.
Шрам уже в седле. Он сильнее других. Герард лежит неподвижно. Ялмари подползает к нему. Он, наверно, гад. И, наверно, самый бесполезный спутник в этом путешествии. Но нельзя казнить человека за то, что он любит женщин, а женщины любят его. Нельзя казнить за то, что принцесса не умеет разбираться в мужчинах и представления не имеет, что ее ждет, если она выйдет за него замуж. Отец грозится… Но он не сделает ему ничего. Он не такой. И принц не такой. Вот если будет преступление, будет и казнь. А что люди болтают от смерти короля Ллойда… так они ничего не знают. Никто не знает, кроме их семьи.
