Татьяна Каменская - Эртэ
— Нет, черный ворон, я не твой…
Страшный крик боли, и стон, вдруг прорезавший наступившую внезапно тишину, обрывает песню, и словно приводит в чувство доктора. Он видит, что его противник побледнел и схватился за грудь. Именно туда был устремлён меч доктора, и достаточно одной доли секунды, что-бы пробить грудь противника насквозь… Мгновение замерло, или удар был нанесён? Кажется, противнику совсем худо. Он скрючился в седле, и из под его ладони стекает вниз самая настоящая кровь. Даже да-Кон, на котором восседает раненый Маг, учуял запах крови. Он крутится на одном месте, тянет длинную шею назад, словно пытается дотянуться до своего хозяина. Может это кажется безобидным проявлением внимания умного существа по отношению к своему другу, если бы не страшный голодный блеск глаз да-Кона, и его собратьев, чьи глаза вдруг тоже засветились в наступивших сумерках ярким волчьим блеском. Да-Кон под всадником дернулся, и вскрикнув, Маг опрокинулся навзничь, и стал падать вниз. Заунывный вой прокатился по поляне, и доктор понял, что если он сейчас не поможет Магу, упавшему на притоптанный белый снег, то его разорвут с огромным удовольствием эти странные существа, созданные по подобию кровожадных химер, или вампиров, не равнодушных к обычной человеческой крови. Вот уже один всадник тронул поводья своего да-Кона, вот другой пришпорил…
— Далв, если со мной что-то случится непредвиденное, ты не будешь ждать развязки. Смелый умчит тебя от этой поляны, и никто его никогда не догонит…
Доктор сжал холодную ладошку мальчика, прильнувшего к нему в надежде, что мужчина едва ли его покинет.
— Доктор, не идите к нему, он только и ждёт…
— Помощи! Ты угадал мой мальчик! Ему нужен доктор!
Мужчина словно не видит умоляющих глаз ребенка, или просто не хочет видеть. Он знает, дорога каждая минута, каждая секунда. Стая одичалых химер уже приближается…
— Я попробую его спасти! А ты… ты будь умницей! И помни, что я сказал…
Легко и свободно мужчина перекинул через седло ногу, и спрыгнул вниз. И вот он уже стоит на утоптанном снегу, а перед ним лежит его бывший противник. Ярко- красное пятно растекается под ним, тут-же впитываясь в белый снег, всё быстрее и быстрее поглощая его, как-будто стараясь окрасить эту блёклую поляну в яркий цвет…крови.
— Маггут! — доктор спешит перевернуть раненого на спину, ибо он уже чувствует зловонное дыхание приближающих химер. — Очнись, брат… очнись.
— Ты всегда был сентиментальным болваном. Сентиментальным и благородным! — острие тонкого и острого как бритва ножа упёрлось доктору прямо в яремную вену. — Как странно, всего лишь одно моё неосторожное движение, и этот белый непорочный снег окрасится твоей благородной кровью…
— Так ты… — едва ли, доктор может произнести хоть одно слово. Что-то уж слишком сильно давит нож на вену. Хищный блеск глаз Мага не предвещает ничего хорошего, и ради Далва, испуганный крик которого он слышал, придётся терпеть эту неудобную позу, колено-преклонённую… перед своим противником. Но и это недолго длится. Удар ногой и доктор, теряя равновесие, летит прямо в сугроб снега, странным образом оказавшийся позади него. Дикий смех, улюлюканье, и нечленораздельные выкрики, выражающие бурный восторг, что-то всколыхнули в его душе. Но что, непонятно! Нет, это не страх, и не ужас перед странным и диким сборищем недочеловеков, в головах которых нет ума, здесь совершенно другое…
Он не должен был так бездумно подвергать опасности ребёнка. Не должен…Смелый вперёд! Вперёд! Вот так… всё правильно!
— Ты ещё в состоянии думать, мой названный брат? Страх не отшиб твой разум?
Чёрная пелена, что льётся из глаз склонившегося над доктором худощавого мужчины, словно черное покрывало ночи окутывает его мозг… Прочь, колдовство! Он не должен спать!
— Похвально, доктор Апрель, или Влад, похвально, мой славный брат!! Я отдаю тебе должное, ты растрогал меня, произнеся как в детстве моё забытое имя, и назвав своим братом… Растрогал и разозлил! Ты снова указал мне, что ты лучше меня, и честнее. Ты разбередил мою совесть! Хорошо! Я не убью тебя как собаку, перерезав твою шею ножом, о нет! Я не дам моим голодным химерам напиться твоей крови. Я не дам им преждевременного счастья растерзать тебя, даже из-за того, что твой Смелый унёс от нас мальчишку. Я знаю твоего коня, поэтому бесполезно упрекать моих да-Конов в бездействии. Они не так быстры, и довольно неповоротливы. Зато они жестоки! А я очень добр, как видишь, и благороден, не менее тебя! Я даже краски не пожалел, ради тебя, мой брат…Фу-у! Как я испачкался в ней! Хотя, что-то я устал от своей речи…
— Ты всегда любил многословие, Маг!
— Тогда ближе к делу! Ради этого я выманил тебя сюда. Ибо твой конь…
— Его уже нет здесь. Можешь быть спокоен!
— А я спокоен! И чувствую себя прекрасно. Потому-что я знаю, всё будет так, как задумал я. Как долго я ждал этого момента. Так долго, что стал уже сомневаться…Итак, это будет последний наш бой, который всё решит! Держи, не бойся, здесь всё на равных! И даже эта кривая сабля, что у тебя в руках, точная копия моей. И наточена так, что перерубит на лету волосок. Ты не будешь мучиться, и даже ничего не почувствуешь, когда твоя голова слетит с твоих плеч. Я мог бы тебя убить сейчас, но мне нужна честная победа. Моя, заслуженная! Что-бы чувствовать себя равным, и что-бы боги не осуждали меня…
— Ты итак чувствуешь своё превосходство над другими, зачем тебе быть выше… Ведь выше своей головы всё равно не прыгнешь! А боги далеко…
— Философ! — презрительная усмешка тронула тонкие губы Мага. — Ты всегда наступал мне на пятки, и пытаешься быть таким даже сейчас. А я всегда бил тебя за это…Вот так!
Сильный удар потряс железную кольчугу доктора. Боль в груди отдалась эхом и влетела в его голову, отчего слова ответа, что хотел он сказать Магу, вылетели разом, словно горох и мелко — мелко, дробно — дробно покатились по белому снегу отдельными чёрными точками, буквами да слогами. Лишь одно слово катилось целиком по поляне, и буквы не отставали друг от друга, подпрыгивая, подскакивая торопливо, что было очень уморительно, если бы это не было слово " брат". Но, через минуту доктор уже забыл о нём, как уже забыл о Далве, о своём любимце Смелом, о сыне, и даже о Марине…
…они сходились и расходились вновь и вновь. Это был бой на равных. Бесхитростный и жестокий! Здесь должна была восторжествовать сила. Но бой без хитрости невозможен, потому-что у каждого мужчины в руках оружие. Острая как бритва сабля, не знающая жалости. Кто кого? Решается не только право быть лучше… Это решается сама жизнь, как нечто глобальное и осязаемое. И оттого так важно, кому и зачем достанется это право на жизнь, а кому, право на смерть! И кто станет повелевать этим правом выбора?
