Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

"Да." Он наморщил лоб. "Они выкачали всю магию из Барренса, а затем распространились, как зараза".

"Ну, по крайней мере, это соответствует фольклору". Я складываю руки на груди. "Что это была за басня? Один брат соединился с грифоном, другой — с драконом, а когда третий стал ревновать, он взял прямо из источника, потерял душу и начал войну с двумя другими."

"Да." Он вздохнул. "Это было не то, что я хотел тебе рассказать".

"Предполагая, что ты вообще собирался рассказать мне!" Я бросаю взгляд на Таирна, который наблюдает за происходящим, опустив голову, словно в любой момент он может испепелить Ксадена. "Хочешь добавить к обсуждению?"

"Пока нет. Я бы предпочел, чтобы вы пришли к собственному выводу. Я выбрал тебя за твой ум и храбрость, Серебряная. Не подведи меня".

Я едва сдерживаюсь, чтобы не показать средний палец своему собственному дракону.

"Отлично. Если я поверю, что венины существуют и бродят по континенту, владея темной магией, то мне придется поверить, что они никогда не нападут на Наварру, потому что…" Мои глаза расширяются от логического завершения этой возможности. "Потому что наши варды делают невозможной любую недраконью магию".

"Да." Он переместил свой вес. "Они будут бессильны, как только пересекут границу Наварры".

Черт, в этом есть смысл, а я отчаянно этого не хочу. "А это значит, что я должна поверить, что мы понятия не имеем о том, что Поромиэль подвергается неустанным, жестоким атакам темных магов прямо за нашими границами". Я нахмурила брови.

Он отводит взгляд и делает глубокий вдох, прежде чем посмотреть мне в глаза. "Или ты должна поверить, что мы знаем об этом и предпочитаем ничего не предпринимать".

Возмущение поднимает мой подбородок. "Какого черта мы решили ничего не делать, когда людей убивают? Это противоречит всему, за что мы выступаем".

"Потому что единственное, что убивает Венин, — это то, что питает наши палаты".

Он больше ничего не говорит, пока мы стоим там, и только вода плещется о берег в такт эху его слов, бьющемуся о края моего сердца.

"Так вот почему вдоль наших границ происходят набеги? Они ищут материал, который мы используем для питания наших защит?" спрашиваю я. Не потому, что я ему верю, пока нет, а потому, что он не пытается меня убедить. Правда редко требует усилий, говорил мой отец.

Он кивает. "Из этого материала куют оружие для борьбы с венинами. Вот, возьми это".

Подняв правую руку, он достает из ножен на боку кинжал с черной рукояткой. Я с ужасом понимаю каждое его движение, осознаю, что он может убить меня, когда захочет, и этот момент ничем не отличается от других. Хотя это была бы более быстрая смерть, если бы он просто использовал один из мечей, пристегнутых к его спине. Он медленно двигается, протягивая кинжал в качестве подношения.

Я беру его, отмечая остро заточенное лезвие, но именно сплав, вделанный в рукоять с рунами, заставляет меня вздрогнуть. "Ты взял это со стола моей матери?" Мой взгляд перескакивает на него.

"Нет. Вероятно, у твоей матери он есть по той же причине, что и у тебя. Для защиты от венина". В его глазах столько жалости, что у меня в груди все сжалось.

Кинжал. Набеги. Это все здесь.

"Но ты сказал мне, что у нас нет шансов сражаться с чем-то подобным", — шепчу я, цепляясь за последнюю надежду, что все это ужасная шутка.

"Нет". Он придвигается ближе, тянется ко мне, а потом опускает руку, как будто ему это показалось лучше. "Я сказал тебе, что надеюсь, что, если бы эта угроза существовала, наше руководство сообщило бы нам об этом".

"Вы исказили правду в угоду своим потребностям". Моя рука обвилась вокруг рукояти кинжала, и я почувствовал, как он гудит от силы. Венины реальны. Венин. Настоящие. Настоящие.

"Да. И я мог бы солгать тебе, Насилие, но я не лгу. Неважно, что ты сейчас думаешь, я никогда не лгал тебе".

Конечно. Точно. "И откуда я знаю, что это правда?"

"Потому что больно думать, что мы — то самое королевство, которое может сделать это. Больно менять все, что ты думаешь, что знаешь. Ложь успокаивает. Правда болезненна".

Я чувствую гул силы в клинке и смотрю на Ксадена. "Ты мог сказать мне в любое время, но вместо этого ты все от меня скрыл".

Он вздрагивает. "Да. Я должен был рассказать тебе несколько месяцев назад, но не смог. Я рискую всем, рассказывая тебе сейчас…"

"Потому что ты должен, а не потому что ты хочешь…"

"Потому что если твой лучший друг увидит это воспоминание, все будет потеряно", — прерывает он, и я задыхаюсь.

"Ты не знаешь, что…"

"Даин не нарушил бы правила, чтобы спасти твою жизнь, Вайолет. Как ты думаешь, что бы он сделал, если бы знал это?"

Что бы сделал Даин? "Я должна верить, что он не стал бы ставить Кодекс выше людей, страдающих за пределами наших границ. Или, может быть, я смогла бы построить щиты, которые не позволили бы Даину лезть не в свое дело. А может, он продолжал бы уважать мои границы и вообще не стал бы искать". Я сужаю глаза. "Но мы никогда не узнаем, не так ли? Потому что ты не доверял мне, чтобы я знала, как правильно поступить, Ксаден, не так ли?"

Он широко вскидывает руки. "Это больше, чем ты и я, Насилие. И руководство не остановится ни перед чем, чтобы отсидеться за своими подопечными и сохранить тайну Венина". В его голосе звучит мольба: "Я видел, как казнили моего собственного отца, пытавшегося помочь этим людям. Я не могу рисковать и тобой". С каждым словом он наклоняется ко мне все больше, запуская мой пульс, но я уже не могу позволить своему сердцу делать выбор за меня. "Ты любишь меня, и…"

"Любишь", — поправляю я его, отступая в сторону, чтобы получить немного гребаного пространства, а затем занимаю его.

"Любовь!" — кричит он, останавливая меня на моем пути и вызывая взгляды всех всадников в радиусе слышимости. "Ты любишь меня".

Один из тех маленьких угольков в моей груди пытается ожить, и я раздавливаю его, прежде чем он успевает разгореться.

Медленно я поворачиваюсь к нему лицом. "Все, что я чувствовала…" Я сглатываю, пытаясь удержать гнев, чтобы не рассыпаться на части. "Все, что я чувствовала к тебе, было основано на секретах и обмане". Стыд пылает на моих щеках, что я была настолько наивна, что влюбилась в него с первого раза.

"Между нами все по-настоящему, Насилие". То, с какой силой он это говорит, еще больше ранит мое сердце. "Остальное я смогу объяснить, если будет достаточно времени. Но прежде чем мы доберемся до нашего аванпоста, мне нужно знать, веришь ли ты мне".

Я смотрю на кинжал и слышу слова из письма отца так же уверенно, как если бы он их произнес. Я знаю, что ты сделаешь правильный выбор, когда придет время. Он предупредил меня единственным доступным ему способом: через книги.

"Да", — говорю я, передавая кинжал обратно Ксадену. "Я верю тебе. Но это не значит, что я доверяю тебе больше".

"Оставь себе". Его поза смягчается от облегчения.

Я прижимаю его к бедру. "Ты даешь мне оружие после того, как только что сказал, что обманывал меня несколько месяцев, Риорсон?"

"Конечно. У меня есть еще одно, и если то, что говорят флаеры, правда, и венины направляются на север, то оно может тебе понадобиться. Я никогда не лгал, когда говорил, что не могу жить без тебя, Насилие". Он медленно отступает назад, его губы кривятся в грустной улыбке. "А беззащитные женщины никогда не были в моем вкусе, помнишь?"

Я и отдаленно не готова шутить с ним. "Давай просто доберемся до Атебайна".