Энгус Уэллс - Повелители Небес
В конце концов Тездалу пришлось признать себя побежденным, он сел на лавку, и его темное лицо пылало от ярости.
Он спросил Рвиан:
— Эта штука причиняет тебе боль?
Лучик солнца попал на маленький камешек, засверкавший на шее Рвиан. Если не думать о зловещей силе этого кристаллика, он мог показаться вполне симпатичной безделушкой. Я ненавидел и этот камешек, и Измененных, которые поместили его туда, где он сейчас находился.
— Кристалл лишил меня способности видеть и использовать силу моего колдовства, — сказала Рвиан и запнулась, крепче сжимая мою руку. — Но если мне не придется носить его слишком долго, особого вреда он мне не принесет.
Страх снова зашевелился внутри меня. Я спросил:
— Что значит долго?
Она ответила:
— Если он такой же, как те, которыми пользуемся мы, то несколько лет.
Ну хоть это успокаивало.
— Думаю, что места назначения мы достигнем раньше.
— Места назначения? — Рвиан вздернула подбородок и резко повернула ко мне свое лицо. Она казалась совершенно беззащитной. Я посмотрел в ее невидящие глаза и едва не заплакал. Я безумно сожалел о том, что был так резок с ней вчера. — Что значит место назначения?
— Ур-Дарбек, если я, конечно, не ошибаюсь.
— Ур-Дарбек? — Рвиан пошевелила головой, точно это могло помочь ей увидеть мое лицо. — Откуда ты знаешь?
Слова мои потекли как поток, как будто дамбу прорвало, я открыл все тайны, высказал все свои предположения, все, что держал при себе. Отчасти я боялся, что подобные откровения могут заслужить мне неблагорасположение Рвиан, которая, чего доброго, решит, что я слишком неуравновешенный, с другой стороны, я испытывал удовольствие оттого, что у меня более не существовало от нее тайн.
Я рассказал обо всем, что видел во время своих странствий, ничего не утаивая. И пока я говорил, разрозненные частички головоломки словно бы складывались в единое целое. Я рассказал о встрече Измененных с Повелителями Небес, о браслете Лана, о том, о чем говорила мне Рекин: о Пограничных Городах и о том, что Дары утратили возможность воспроизводить Измененных.
— Думаю, — произнес я, — что дикие Измененные не просто кое-как выживают в Ур-Дарбеке. Есть все основания предполагать, что там целая страна и что жители ее используют силу магических кристаллов. Очевидно, нас везут туда, но вот зачем, это неизвестно.
— Бог ты мой, — произнесла Рвиан почти шепотом, забывая о своем страхе, поблекшем в ярких красках нарисованной мной картины. — Давиот, почему же ты молчал обо всем этом раньше?
— О чем бы я сказал? — возразил я. — Это ведь были всего лишь предположения.
— Ты видел, как Измененные и Повелители Небес о чем-то сговаривались!
Рвиан обвиняла меня, и я сказал:
— Да, но лишь однажды. Если б я рассказал кому-нибудь об этом, какие события могли воспоследовать? Резня? Добрые, честные люди вроде Пеле и Мэрка пострадали бы. Ни в чем не повинные Измененные понесли бы наказания за чужие преступления.
Наступила длительная тишина. Тездал сидел напротив и смотрел на нас, его разбитое лицо было темнее тучи. Я почувствовал, что галеас слегка изменил курс, уходя все дальше в море. Как я полагал, Аил избегал караванных путей. В тот момент мне было все равно, я не думал о будущем, ожидая ответа Рвиан.
Минуты казались вечностью, я со страхом ждал приговора, опасаясь, что чувство долга моей любимой станет между нами неодолимым барьером, что мое признание прозвучит погребальным звоном нашей любви.
Но рядом была Рвиан, самая неповторимая из всех женщин. Она взяла меня за руку, и сердце мое забилось.
— Давиот, о Давиот, сколь же долго ты жил со всем этим.
Я ответил:
— Никому, кроме тебя, я не посмел бы рассказать об этом.
— Я так много узнала от тебя, — проговорила она. — Раньше мне все виделось по-другому, теперь многое проясняется.
— Ты не осуждаешь меня? — спросил я. — Не считаешь предателем?
— Многие, если не все, стали бы считать тебя таковым. — Она улыбнулась. — Думаю, что любой другой Сказитель незамедлительно рассказал бы о том, что видел, и никто, кроме тебя, не сумел бы осознать истинного положения вещей.
— Как я мог поступить иначе? — Я пожал плечами, стараясь найти слова, чтобы объяснить самому себе еще до конца не понятное решение. — Мне было бы жутко видеть, как страдают невиновные.
— С совестью у тебя всегда все было в порядке, — пробормотала она, и улыбка ее потеплела. — Как я могу осуждать тебя за это? Предатель? Нет, ты сделал то, что считал нужным. Как я могла бы судить человека, которого люблю?
Я вздохнул и погладил Рвиан по щеке, зная, что не потерял ее, скорее, наоборот, обрел, она стала мне близка, как никогда раньше. Потому что теперь между нами не было тайн, только вера друг в друга. Чувство облегчения словно прохладным потоком омыло меня.
Она снова прижалась ко мне и спросила:
— Скажи мне, как ты думаешь, зачем нас похитили? Почему везут в Ур-Дарбек?
Я сказал:
— Думаю, что Измененные живут в Ур-Дарбеке так же, как мы, Истинные, в Драггонеке и Келламбеке, возможно, что у них даже есть города. У них, по-видимому, существуют какие-то средства для общения со своими соплеменниками в Дарбеке, кроме того, они располагают определенными познаниями в тайнах магии.
Я заколебался, опасаясь говорить моей возлюбленной о своих предположениях, чтобы не травмировать ее еще сильнее, она и так довольно настрадалась. Но Рвиан настаивала, и я продолжал.
— Вероятно, они хотят узнать, как ты применяешь свой дар, чтобы научиться от тебя чему-то. Может быть, я нужен им, чтобы получить какие-то сведения о Дарбеке. А Тездал… — Я бросил короткий взгляд на Повелителя Небес. Бог знает, для чего он нужен Измененным. — Может быть, они хотят вступить в союз с Хо-раби…
Я был поражен, когда услышал смех Тездала. Я посмотрел на него, давая понять, что требую объяснений.
— Если они не смогут вернуть мне мою память, — сказал он, — какой им толк во мне? Если это не смогли сделать ваши колдуны, то другие тоже вряд ли смогут. Я обязан Рвиан жизнью и не предам ее.
Дни шли, сменяя один другой и по-прежнему полыхая жаром доменной печи. Кормили нас хорошо, а ночью позволяли короткие прогулки по палубе. Все то время, пока мы бодрствовали, проходило в разговорах, спали мы долго, как и полагалось арестантам, пытающимся скрасить однообразие своего бытия. Я рассказывал свои легенды, сначала выбирая те из них, которые, по моему мнению, не могли задеть чувств Тездала, но потом и все остальные. Повелитель Небес ничуть и не думал обижаться, когда я повествовал о битвах, которые вели между собой наши народы, он, напротив, выказывал живейший интерес ко всем историям, точно надеялся найти в них хоть какой-то ключ к своему собственному прошлому, хоть какой-то намек на то, кем он был. Я пытался найти способ помочь ему. Я использовал все те приемы, которым обучился в Дюрбрехтской школе, все хитрости, известные мне. Ничто не помогало, прошлое Тездала продолжало оставаться загадкой.
