Моранн Каддат - Сказания о Хиль-де-Винтере
— Ваше величество, — начала она. — не мудрено, что вас точит болезнь; Вы подле себя держите змею, что своим ядом загонит вас в могилу.
Признаться, я тогда подумал, что это она так — про королеву-мать. Змеюка стояла в тот момент по левую руку от меня и все время подавала своему прихвостню, первому советнику, какие-то знаки.
Король задумался, но пожелал узнать, как же ему вылечиться.
— Если вы останетесь во дворце до утра, то навряд ли ваш народ еще увидит вас живым, ваше величество.
Придворные громко зашептались, но король терпеливо слушал, что колдунья скажет дальше.
— Вас спасет только вода из озера, что лежит в кратере потухшего вулкана, на Юго-Восток от Альбиции. Его еще зовут озером Духов.
Не сказав больше ни слова, колдунья вышла из зала, причем никто не видел, куда она пошла, она словно испарилась.
Король приказал немедленно собираться и выезжать к этому таинственному озеру. Он спрашивал «который час» у каждого, кто проходил мимо. И вот, когда все уже было готово к отбытию, королева-мать каким-то образом убедила его, что это все выдумки колдуньи. Не знаю, как она ему это доказала, наверное, ее очень задело, что та сравнила ее с ядовитой змеей. Солнце село, и король остался во дворце.
Рано утром уже пол-Альбиции знало, что Бриг Мудрый почил. Я проснулся от того, что по коридору беспрестанно топали туда-сюда сотни ног. Я, неумытый и в одном шелковом халате, выглянул в коридор. Давным-давно рассвело, а никто даже не потрудился затушить свечи, дымившие в подсвечниках под потолком. Мимо моей двери пронеслось с десяток фрейлин, щебетавших, как целый птичник. Как я понял, они искали траурное платье для королевы. Надо сказать, они его нашли довольно быстро, потому что королева велела его втайне сшить, едва монарх занемог. От фрейлин я тогда не добился ни слова, и они унеслись так же быстро, как пугливые птицы. Следом за ними куда-то торопился старый конюх с ворохом черных перьев; мой давний друг, который научил меня отличать худого коня от доброго, и которому я доверял свои юношеские тайны.
Лицо Матея слегка порозовело то ли от воспоминаний, то ли от пригубленного им заморского портвейна, привезенного из своих личных запасов в «Золотой клен».
— Когда я окликнул конюха, он остановился. Как вкопанный. Бухнувшись в поклон до самой земли, сказал: «Да здравствует король Сеймурии! Ваше величество, не угодно ли вам облачиться в ВАШУ горностаевую мантию? Коронация состоится в Тронном зале».
— Подождите, — Като перебила герцога. — Как же это вы могли быть королем Сеймурии, если вы не были принцем?
Матей вздохнул с таким видом, словно она спрашивала о чем-то очевидном.
— В Сеймурии королем может быть только совершеннолетний ближайший родственник короля. Дети Брига, равно как и мой отец погибли в битве с демонами и кочевниками при Горэйле, когда я был совсем маленьким, так что единственным наследником был я.
Уверенный, что мой звездный час настал, я направился тогда в Тронный зал, рассчитывая раздать указания к церемонии моей коронации. Я шел как есть, в шелковом халате, занятый мыслями о короне и горностаевой мантии, в которую меня вот-вот должны были торжественно облачить.
Поэтому первым, что мне бросилось в глаза в зале — была великолепная расшитая золотом мантия, струившаяся тяжелыми складками с резного трона Сеймурии. Уже после я обратил внимание, что собравшиеся в Тронном зале все, как один, держали руки у пояса, где подвешено оружие, и пристально следили за мной, слишком пристально, ожидая, когда я приближусь к ним. Я взглянул в глаза вдовствующей королеве и понял, что просто так престол она не отдаст, и остановился в нерешительности, застывший, как памятник Первому королю во дворе у фонтана.
— Что же вы медлите, герцог Эритринский? — Обратилась она ко мне, не замечая, что вопреки закону назвала меня герцогом. — Все уже приготовлено к церемонии.
Я в нерешительности топтался на месте, краем сознания понимая, что меня ждет. Проблема была в том, что я никогда не сталкивался ни с чем подобным, с изменой и предательством, строго говоря, я вообще жил при дворе словно у короля за пазухой, пестуемый им взамен всех его погибших при Горэйле детей. Наконец, я самонадеянно решил, что никто и ничто не может мне помешать получить мантию престолонаследника, и я двинулся за ней.
Я скорее чувствовал, чем видел, как меня медленно окружали со всех сторон. Звенели мечи, вытаскиваемые из ножен, лица их обладателей принимали жестокое и циничное выражение. Краем глаза я заметил, что они ходят и выстраиваются на шахматном полу дворца, как пешки. И лишь королева оставалась на своем месте, словно ферзь, ждущая своего хода, чтобы нанести решающий удар противнику.
Я ринулся к дверям, надеясь спастись бегством. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы прыжками преодолеть парадный коридор и достичь главной лестницы. Я бежал так, как не бегал никогда в жизни, понимая, что от этого зависит моя жизнь. Одним прыжком я перемахнул через полпролета, но тут же заметил, что навстречу мне неслась дюжина вооруженных стрельцов из королевской охраны. По иронии судьбы они сейчас занимались противоречащим своим прямым обязанностям делом.
Я повернул обратно, хотя и оттуда слышался топот моих преследователей. Наконец, настал момент, когда я очутился прямо в центре узкого коридора, а справа и слева ко мне приближались гвардейцы. Я в ужасе заметался в поисках выхода. Мне казалось, все, я загнан в угол и участь моя предрешена. Но выход все же был. И я воспользовался им, выпрыгнув из окна третьего этажа.
Като от удивления пролила на себя остатки отвара.
— Как же вы ничего не сломали? — спросила она, энергично растирая пятно салфеткой со стола.
— У жены трактирщика есть чистая одежда, графиня…
— Я бы хотела послушать, что случилось дальше, — ответила Като, бросив салфетку.
— А дальше мне просто повезло. Если бы я упал на спину, то неминуемо повредил бы хребет, а гвардейцы прирезали бы меня в том кусте гортензии, как поросенка для праздника Урожая. Но, как я уже говорил, мне посчастливилось упасть на руку, которую я тут же и сломал.
Като хмыкнула.
— Невелико счастье.
Герцог почти сердито посмотрел на нее.
— Нужно благодарить судьбу за то, что не случилось чего-то худшего, а не сетовать на нее, за то, что жизнь не постелька с розами. — Матей явно смотрел на мир иначе, чем Като. Помолчав немного, он продолжил.
— Радуясь, что так легко отделался, я подвелся на ноги и узрел откуда-то взявшегося взнузданного и оседланного пасущегося скакуна, прямо под окнами покоев, на королевской клумбе. Думаю, его предусмотрительно оставил там для меня мой старый мудрый конюх. Вскочил я тогда на коня как раз вовремя: гвардейцы едва не настигли меня, когда я на полном скаку пронесся мимо.
