Лорел Гамильтон - Поцелуй теней
Я открыла рот, прижалась к его губам и лизнула языком – быстрое влажное прикосновение. Он раскрыл губы мне навстречу, и поцелуй стал сильнее. Рука его осталась у меня в волосах, но другая обернулась вокруг талии и притянула меня к нему на колени. Он меня целовал так, будто хотел проглотить от губ и дальше. Мышцы его шеи ходили у меня под пальцами, пока он целовал меня губами, языком, как будто во рту у него были такие детали анатомии, которых я никогда не ощущала раньше. Я повернулась у него в руках, села на колени поудобнее. Он тихо застонал, и его руки подняли меня, так что ноги упали по обе стороны от него, и вдруг я оказалась на коленях, расставив ноги над ним, и поцелуй влажной горячей лентой тянулся, не прерываясь. Больной ногой я задела сиденье, и мне пришлось оторваться, чтобы вздохнуть полной грудью.
Холод прижался лицом к моей груди, дыша резко и прерывисто. Я прижимала к себе его лицо, обнимала за плечи. И моргала, как будто спросонья.
У Галена чуть челюсть не отвисла. Я боялась, что он будет ревновать, но он слишком был поражен для этого. То есть удивленных у нас было уже двое. Я едва могла поверить, что это Холода держу я в своих объятиях, что это рот Холода оставил у меня на коже воспоминание горячее, как ожог.
Китто глядел на меня огромными синими глазами, и на лице его выражалось не удивление, а жар. Я вспомнила: он же еще не знает, что в эту ночь настоящего секса не получит.
Первым оправился Гален. Он зааплодировал и сказал с чуть нервозным смешком:
– По десятибалльной шкале я бы поставил двенадцать, а ведь я всего лишь смотрел.
Холод прижал меня к себе, все еще тяжело дыша, как после долгого бега. Он заговорил с едва заметным придыханием, будто еще не пришел в себя:
– Я думал, я уже забыл, как это делается.
Тут я засмеялась – тем глубоким, низким, сочным смехом, от которого мужчины теряют голову, но я не притворялась. Тело мое еще пульсировало от избытка крови, избытка жара. Я прижимала к себе Холода. Тяжесть его лица на моей груди, его рот, склоненный ко мне так, что жар дыхания будто прожигал ткань кофточки, и я более чем наполовину хотела, чтобы этот рот опустился ниже, стал целовать мне груди.
Я смогла обрести голос:
– Поверь мне, Холод, ты ничего не забыл. – И я снова рассмеялась. – И если ты когда-нибудь целовался лучше, чем сейчас, мне бы такого поцелуя не пережить.
– Я бы хотел ревновать, – сказал Гален. – Черт побери, я был настроен ревновать, но скажи мне, Холод, ты не мог бы просто меня научить, как это делается?
Холод поднял голову, чтобы видеть меня, и его лицо было полно сияющей радости, на дне которой едва угадывалось что-то темное и удовлетворенное. От этого лицо изменилось, стало более... человеческим, но менее идеальным.
Тихо, интимно он произнес:
– И ведь это было только касание плоти. Без силы, без магии.
Я посмотрела в его глаза – и сглотнула слюну. Вдруг теперь занервничала я.
– Это само по себе магия, Холод, – сказала я, и слова прозвучали с придыханием.
Он покраснел – залился розовым от горла до лба. Это было прекрасно. Я поцеловала его в лоб и позволила помочь мне водрузить мою раненую ногу опять ему на колено. Потом я села на сиденье, а он продолжал обнимать меня за плечи. Тело мое устроилось под его рукой так, будто всегда там было.
– Видишь, теперь как уютно, – сказала я.
– Да, – подтвердил он, и даже это одно слово несло такой жар, от которого у меня под ложечкой засосало, и пониже – тоже.
– Тебе следует положить ногу повыше, – сказал Гален. – Я готов предложить собственные колени.
Я вытянула ноги, и он положил их к себе на колени. Но это было неудобно, когда я опиралась спиной на Холода.
– У меня спина в эту сторону не гнется, – сказала я.
– Если не поднять лодыжку повыше, она распухнет, – сказал Гален. – Держи ногу у меня на коленях и ложись. Я уверен, Холод не возразит, чтобы ты положила голову к нему на колени.
В последних словах слышалась приличная доля язвительности.
– Нет, – ответил Холод, – не возражу.
Если он и заметил язвительность, то не подал виду.
Я легла, держа руку на подоле юбки, чтобы она не задралась. Подняв ноги на колени к Галену, я была очень рада, что юбка длинная, отчего вид у меня получался более скромный. Я настолько устала, что ничего сейчас не имела против скромности.
Голову я положила Холоду на бедро, висок лег ему на живот. Рука его скользнула вдоль моего живота, пальцы нащупали мою руку, и мы держались за ручки, глядя в лицо друг другу. Это было почти что слишком интимно. Я сдвинула голову в сторону, полностью прижавшись щекой к его бедру. Свободная рука его играла с моими волосами, тихо их подергивая.
– Могу я снять с тебя туфлю? – спросил Гален.
Я посмотрела на него вдоль всего своего тела:
– Зачем?
Он чуть приподнял бедра, и я ощутила, что острый каблук упирается в часть тела слишком мягкую, чтобы это было бедро. Он прижимался к острому каблуку, взгляд его ощущался у меня на лице как тяжесть.
– Несколько островат каблук, – сказал он.
– Тогда перестань к нему прижиматься, – ответила я.
– Мне еще довольно трудно двигаться, Мерри.
– Ой, прости, Гален! Конечно, можешь снять с меня туфлю.
Вспыхнула его улыбка. Он снял туфлю с моей ноги, поднял ее, посмотрел, покачал головой.
– Мне нравится, как ты смотришься на каблуках, но плоские платформы могли бы спасти тебя от растяжения.
– Ей повезло, что она отделалась растяжением, – сказал Холод. – Заклинание было мощное, хотя и плохо построенное.
Я кивнула, моя голова качнулась у его ноги.
– Да, вроде как стрелять по белкам картечью. Убить ты их убьешь, но мало что останется от добычи.
– Сила у Кела есть, но управлять он ею почти не умеет, – заметил Холод.
– А мы уверены, что это Кел? – спросил Гален.
Мы оба посмотрели на него:
– А ты нет? – спросила я.
– Я просто говорю, что не надо все валить на Кела. Он твой враг, но он может быть не единственным. Я не хочу, чтобы мы так пристально смотрели в его сторону, что просмотрели бы угрозу с другой стороны.
– Хорошо сказано, – одобрил Холод.
– Послушай, Гален, ты почти умную вещь сказал! – поразилась я.
Гален легонько шлепнул меня по стопе.
– Эти комплименты тебя и близко к моему телу не подведут.
Я подумала было, что стоило бы ткнуть ногой ему в пах и потоптаться – доказать, что я уже достаточно близко к его телу, но я не стала. Он был ранен, и это значило бы причинять боль без цели.
Китто следил за нами внимательным взглядом синих глаз. Что-то было в этом лице, в том, как он внимательно себя держал, что я готова была ручаться: он может описать все, что мы делали, повторить все, что мы говорили. Будет ли он докладывать Курагу? Насколько этот малыш "мой"?
