Вероника Иванова - Право быть
— Хлопочешь по хозяйству? — поинтересовался Борг, появляясь на пороге.
— Немного. Как привратник?
— Жив, здоров и весел.
— Весел?
— Представь себе. — Рыжий взгромоздился на подлокотник одного из подготовленных мной для принятия седока кресел. — Когда увидел маркизу, вовсе расцвел и со всех ног кинулся выполнять ее поручения.
А как еще может вести себя слуга, многие годы проведший рядом с госпожой и не помышляющий о другой жизни? Конечно, он обрадовался. Его хозяйка, уже находившаяся при смерти, вдруг чудесно преобразилась, и все вернулось на круги своя — есть ли больший повод для радости?
— А тебя попросили удалиться?
Карий взгляд полыхнул смешком.
— Сам ушел. Надо было обойти сад. На всякий случай.
— Думаешь, нас уже ищут?
— Должны.
Допустим, воровка не сразу проговорилась о своих нанимателях, а после завершения… хм, своего женского дела и лишь для того, чтобы получить еще одну серебряную монету. Потом капитан учинил допрос своим подчиненным, которые, конечно, не могли не запомнить рыжего великана, но и вспомнили не сразу, ведь за день насмотрелись на всякий люд. Дальнейшие действия? Гало отправил посыльного в Опору или куда еще, а может, и сам отправился с донесением. Как скоро объявят охоту и объявят ли ее вообще? Предугадать невозможно. С одной стороны, Борг стал нежелательным гостем в столице, а с другой — он вполне мог вернуться с задания, следовательно, сам должен рано или поздно явиться с докладом, и вот тут уже встает вопрос о запасах терпения моего любимого кузена. Если Ксаррона волнует результат, он поставит на уши весь город, чтобы добраться до рыжего. Хотя есть еще одно маленькое «но», так сказать, крохотная ложка дегтя в медовом океане…
Ксо наверняка боится услышать правду, а как поступает тот, кто жаждет и одновременно страшится совершения какого-либо события? Он ждет, пока не станет слишком поздно отступать. Поэтому можно заявить со всей уверенностью:
— У нас есть время.
— А его хватит?
Я окинул взглядом кучку камней на столе.
— Вполне.
— Господа, ее сиятельство предлагает вам скоротать ожидание за легкой трапезой! — торжественно объявил привратник, внося в гостиную поднос с пузатым кувшином и наспех нарезанной ветчиной, аромат которой извинял и неровные края, и проплешины, оставленные ножом. — Не извольте гневаться, что хлеб утренний, лавки-то уже закрыты.
— Какой гнев, откуда? И вот еще, любезный… Нам понадобится вода. Столько, чтобы наполнить эту вазу до краев.
— Для омовения?
— Э-э-э… да. А к чему такой вопрос?
— Если пить ее не будете, можно взять из пруда. М-да, зачерпнуть куда проще, чем возиться с колодцем.
— Зачем старика гоняешь? Сами бы справились, — буркнул Борг, придвигаясь поближе к столу.
— Старику самое милое дело побегать, сам же видишь, как он счастлив, что вновь оказался нужен.
— Все-то ты про всех знаешь… А что, к примеру, сейчас хорошо для меня?
Я постарался поймать взгляд карих глаз, но безуспешно.
— Смочить горло и утихомирить желудок, это по первости.
— Согласен. А дальше?
— Сам-то себя спрашивал?
Рыжий наполнил бокал и, пригубив, задумчиво покатал глоток вина во рту.
— Спрашивал. Ответа нет.
— А может быть, и наоборот, слишком много ответов?
Несколько минут мы молчали, но не потому, что нам нечего сказать друг другу. Мы просто не знали, с чего начать.
— Один я бы не вернулся в город, — признался Борг.
— Почему?
— Ты ведь понимаешь, что задание, мне порученное, не предполагало возвращения?
— Честно говоря, нет. Я думал как раз наоборот, что тебя ждут с отчетом.
— Ха! — Великан одним махом осушил бокал наполовину. — Если бы ты видел глаза милорда Ректора, считал бы совсем иначе.
Боги миловали. Хотя новые оттенки изумрудного взгляда я все же узрел, и они меня удивили.
— От тебя собирались избавиться?
— Не буду утверждать, но… — Рыжий потянулся за ветчиной.
Занятно. Хотя вполне вероятно.
С точки зрения Ксаррона, Борг, отстраненный от хранения тела старшего принца, больше не представляет собой какую-либо особую ценность. Да, он остается опытным агентом, и увольнять его окончательно было бы верхом глупости, но, с другой стороны, для Ксо все могло выглядеть так, будто великан попал под мое тлетворное влияние. Говоря проще, я отнял у кузена игрушку. Взял ненадолго поиграть, а потом вдруг решил оставить себе. И пусть игрушка уже старая, порядком надоевшая, все равно обидно, ведь в нее было вложено столько заботы и любви, что… последняя успешно превратилась в ненависть.
— Извини.
— Мм…
— Я не должен был тащить тебя с собой.
— Да ладно… Мне всегда внушали, что страх можно преодолевать, только бросаясь в атаку.
— Тебе страшно?
— Ага. — Рыжий отставил бокал в сторону. — Только я боюсь не ректора с его молодцами.
— А чего же тогда?
Карие глаза затравленно затуманились.
— Снова увидеть… Ее.
Смешно, но я боюсь того же. И причины наших страхов могут быть удивительно похожи друг на друга.
— Что замолчал? Мудрые советы закончились? — ехидно спросил Борг.
— Мудрые? Нет, их по-прежнему в достатке. Вот полезные как-то не нащупываются.
Великан усмехнулся, укладывая расслабленные руки на подлокотники:
— Знаешь, раньше с тобой было много проще.
— Что проще?
— А все. Все на свете. Ты всегда знал ответ, всегда готов был решить, что и как делать, за словом в карман не лез. Тебе легко было верить.
Еще бы! Словами я сыпал напропалую, сплошь умными и красивыми. Но шли ли они оттуда, откуда должны были идти, или слетали со страниц памяти, хранящих заученные книжные мудрости?
— Лжи всегда легче верить, чем правде.
— Хочешь сказать, ты все время врал?
— Тогда я считал иначе.
— А теперь?
— Теперь врать стало неинтересно, а правда… Она и так всем известна, и, если будешь повторять ее изо дня в день, тебя сочтут сумасшедшим.
Борг криво улыбнулся:
— Грустно, когда юность заканчивается, да?
Конечно, грустно. И ты совершенно прав, великан, потому что сам некогда прошел через ту же пустыню, что и я. Только потом ты на какое-то время забыл о полосе выжженной земли, окунувшись в очарование чужой юности. Да, пожалуй, именно в этом спасение от скуки возраста: находиться рядом с тем, кто молод. К примеру…
— Доброго вечера. Маркиза, вы посыла…
Услышав знакомый голос, Борг сделал попытку вжаться в кресло, но, к сожалению, габариты его собственного тела не совпадали с размерами творения неизвестного нам мебельщика, и спрятать рыжую шевелюру не удалось, а потому великану пришлось встать навстречу приглашенной гостье и поклониться:
