Телиэль - Стихи

Ты не ведал любви — такой,
ты был занят безмерно, слишком,
но придет она в твой покой,
как и в смертного сон мальчишки.
Не тревожься — в пути она,
я ее провожаю взглядом.
Мимо мира — или окна,
словно тень — далеко и рядом.
Что предсказано вам двоим,
оба знаете — как решились?
Ей идти через звездный дым
не надеясь на смерть и милость.
Ей идти, не сбавляя шаг,
все принять — и стрелу, и муку,
а тебе ее ждать, сквозь мрак
сон протягивая, как руку.
И любви вашей все же — быть!
И познать вам друг друга снова…
С чем рожденье ее сравнить —
лишь с рожденьем Вселенной новой.

Все боли принять, и все страхи понять,
весь мир в душе уместить,
и на ноги после подняться опять,
и слез не стирая — жить.
Свои и чужие дела и грехи
 увидеть и осознать,
тогда то что пишешь и будет — стихи,
другого не стоит писать.
И слова изведав бесплотность и вес,
и горечь, и дивный мед,
по буковке взвешивать груз словес,
по строчке пускать в полет.
Пусть медные трубы ревут — но другим,
соблазны в твоей руке.
Познавшему мир фимиама дым —
как капля дождя — реке.
И знанье войдет в тебя, будто удар,
прозреет ночная тьма…
До той же поры не растратить свой дар
себе помоги сама!

Тебе не нужно любви моей
и боли моей не надо.
Всего лишь мимо моих дверей
ночного пути прохлада,
всего лишь тихо скользнула тень,
всего лишь стрелой задело…
А как я встречу встающий день
ты скажешь: «А что за дело?»
И снова слов не смогу найти,
прощенья просить, прощаясь,
и буду видеть тебя — в пути,
с юлою Земли вращаясь,
и буду снова желать себе
любой непомерной платы,
чтоб вновь вернуться хоть раз к тебе,
и к черным ветрам крылатым.
Чугунной крышкой придавит быт,
и сны улетят туманом.
Здесь безнадежно тебя любить,
и кажется боль — обманом,
и перекресток путей опять
разводит миры все дальше.
И не сорваться, и не догнать
в скрипучей бескрылой фальши.
Прощай — безжалостно прикоснись
прохладной ладонью к векам,
и хоть однажды еще приснись
звездою — и человеком.

А если ты впрямь отпускаешь меня,
и вольную если уже подписал,
я в доме твоем не останусь ни дня,
меня не найдешь, сколько б ты ни искал.
Как ветер в ладонях, как солнце в горсти,
как песню летящую не удержать.
Забудь на секунду, на миг отпусти —
позволь мне сорваться, исчезнуть, сбежать.
Позволь мне напиться бегучей воды,
позволь по нетоптаным травам пройти,
самой себе радости или беды
отмерить без счета, как годы пути.
Решетка и цепи удержат в узде,
но все же попробуй — запор отвори,
еще я успею поймать на воде
танцующий отблеск вечерней зари.
А если ты впрямь отпускаешь меня,
а если устало махнешь — ну и пусть! —
из лунного света, из синего дня,
из звездного ветра я, может, вернусь.

Страна дождя весеннего
и лунного пути,
от серости спасения
мне помоги найти.
Впусти меня из этого,
промозглого насквозь,
испитого, отпетого,
где все дороги врозь.
Из этого скандального,
затертого до дыр,
посмертного, реального,
впусти меня в свой мир.
Мне все равно, что станется
со мною наяву,
Сквозь сны дорога тянется,
сквозь полночь я зову.
Прими меня в объятия
зеленой тишины,
не знающей проклятия,
придуманной страны.

Осенний ветер, дуй! Дождя знакомый почерк
на огненной листве изящен, как всегда.
Закрытые глаза наметившихся почек
светлей коры, как в хмарь ушедшая звезда.
Начало и конец в осенней круговерти,
и яркая листва прекрасней, чем весной,
и мокрая трава, как серый саван смерти,
а может быть, судьбы, стоящей за спиной.
И жухнущий ковер костюмом карнавальным
под ноги упадет, как отсвет летних дней.
Заплачет ни о чем — беспечно и печально —
мельчайший серый дождь средь вымокших ветвей.
Спаси от этих слез — порывисто, до боли,
покуда силы есть — осенний ветер, дуй!
Разрыв тяжелых туч звезду найти позволит,
я руку протяну — ярись, лети, колдуй!
Расчисти лунный диск в час моего рожденья,
и донеси в ночи не слово, не приказ
а тонкое, как дым полынный наважденье,
и луч луны, и боль — до горьких светлых глаз.

Тебе было пламя — вера,
провидела — неспроста —
мятежного Люцифера.
Ведь он старший брат Христа.
Ты верила, что спасенье
не пряник совсем, а кнут,
что лучшие в поколении
сознательно в ад идут.
Что нет ничего печальней
горящих едва лампад,
а тьма — она изначальней,
и рая прекрасней ад…

Я знаю ночное имя,
я знаю, давно ты спишь,
не тронь меня, пусть моими
останутся боль и тишь.
И пальцами ледяными
ищи глубину в других,
я ведаю это имя,
но все же хочу — своих!
Отчаянье или слава,
безвестность или молва,
бескровно или кроваво —
свои я найду слова.
И с призраками седыми
ходить не тебе — стихий
твоих мне открыто имя,
оставь мне мои стихи.

Юго-восточный ветер имя принес твое.
Ранена звуком этим, сбита стрелою влет.
Имя — прикосновенье дрогнувший жарко рук.
Света проникновенье в замкнутый круг разлук.