Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон
– Да, кажется так, – ответила девочка. – Я пойду? А то мне пора…
– Но…
– Жди назначенного дня. Тогда получишь все ответы.
Тамара уже отошла на несколько шагов, но вдруг вернулась и сказала:
– Чуть не забыла… Она всегда будет с тобой. Она будет оберегать тебя.
– Кто?
Тамара улыбнулась и прошептала воину в ухо:
– Она очень красивая, я сама её видела. Она на тебя не в обиде, Ашант. Ну, пока!
С этими словами странная девочка убежала.
Тамара беспечно шла к той юрте, которую поставил для неё с матерью Хончи. Девочка насвистывала песенку, перебирая душистые травы. Она так увлеклась, что не заметила перед собой человека, на которого совершенно неожиданно наткнулась. Это был шаман Соам, несмотря на жару, облаченный в толстый войлочный халат грязно-желтого цвета, поверх которого была одета накидка с отверстием для головы, сшитая из разноцветных лоскутков; кроме того, к накидке были привязаны разнообразные монетки и медальоны, которые звенели при каждом его движении.
Вспотевшее лицо шамана, с налипшими на лоб редкими жидкими волосами, исказила гримаса злобы.
– Ой! – вскрикнула Тамара, прижимая к груди букетик.
– Пойдём со мной… – прошипел он, судорожно схватил девочку за запястье, и, прихрамывая, потащил её за собой.
– Не надо, я сама пойду с вами, – невозмутимо сказала девочка, но шаман, ударив её по лицу, бросил:
– Закрой рот.
Постоянно что-то бормоча, он привёл её к конической юрте, обложенной рваной тканью и кусками древесной коры, довольно убогой на вид. Жилище шамана окружала изгородь из кривых тополиных жердей. Во дворе росла полузасохшая плакучая верба, по стволу которой уже пополз серый лишайник. На её ветвях красовались пучки сухих трав и кореньев, среди которых Тамара распознала полынь, солодку, шалфей, сон-траву, горицвет, пастушью сумку и даже чёрную белену; и, кроме того, дурман-траву или красный глаз, как её называли колдуны Двахира. Рядом с входом в юрту валялся большой шаманский бубен, туго обтянутый бараньей кожей и треснувший кувшин. У изгороди, прямо на земле, сидел тощий глазастый грязный человек, одетый в просторное пыльное рубище. Большая копна светло-русых волос и такая же борода были густо обсыпаны песком. Он сидел неподвижно, положив голову на голые коленки, и тупо смотрел на девочку.
Соам грубо и нервно втолкнул ее в свой двор и скаля желтые зубы, крикнул ей в лицо:
– Завтра же вы уедете отсюда!
– Вряд ли это возможно…
– Вы мне здесь не нужны, – в отчаянии заламывая свои руки, возопил Соам. – Если вы не уйдёте, то вас забьют камнями!
Тамара осмотрела место, где находилась, и тихо, ровно, ответила:
– Мне жаль вас, Соам. Вы ведь не из здешних мест? Вы – камык.
– Я сейчас удавлю тебя, ведьма! Удавлю! И твою мать – или кто там у тебя? – удавлю!
Но шаман вместо этого схватил палку, лежавшую неподалёку, и замахнулся на девочку. Она инстинктивно защитилась руками, но в её взгляде, по-прежнему не было и тени страха. Шаман промедлил в замешательстве, но всё же, решившись, ударил девочку по спине. Тамара ойкнула, и Соам тотчас же ощутил, как яркая полоса боли обожгла его собственную спину, будто это его ударили только что.
– Ааа! Что это? – Шаман выгнулся и схватился за поясницу. – Колдовство? Это колдовство, проклятая ведьма?! Да? Так, хорошо…
Соам сделал вид что успокоился, отступил на шаг назад, но тут, внезапно, исподтишка, ткнул девочку остриём палки в живот. Сразу после этого он, вместе с Тамарой, согнулся пополам, и, отчаянно хватая воздух ртом, повалился на землю.
Они так и лежали, схватившись за животы, и глядя друг другу в глаза.
– Колдовство… – прохрипел шаман. – Ты… ты умрёшь, ведьма…
Тамара с трудом поднялась, и, вытерев выступившие от острой боли слёзы, сказала:
– Ты никогда не был шаманом, старик. Я знаю, кто ты и как попал сюда. Успокойся, твой секрет я сохраню в тайне.
Девочка отряхнула платье, подобрала с земли букет, и мельком взглянув на раба, так и сидевшего у изгороди, добавила:
– Не будь глупцом, старик.
С этими словами она ушла, оставив шамана, скрежещущего зубами от ярости и собственного бессилия, приходить в себя.
Вездесущая пыль, вечный спутник кочевников, вихрем крутилась вокруг бьющихся в поединке воинов, поднималась, как морская волна, и оседала на хохочущих зрителях, кольцом окруживших соперников. Ашант, сжимая мёртвой хваткой длинный деревянный меч с тупым концом, терпеливо подставлял под сокрушительные удары своего противника щит. Половина ударов, наносимые высоченным грузным молодым воином, проносилась мимо. Ашант, хорошо видевший долгие тяжелые взмахи своего сильно вспотевшего противника, легко от них уворачивался. Он не торопился, сохранял силы, меч опустил. Великан раскраснелся, шумно дышал, рубил сверху вниз – меч врезался в землю; раскручивал оружие по широкой дуге – Ашант изящно, пружинисто отпрыгивал.
Великан злился, ибо он ни разу не попал в цель. Наконец он, зарычав, натужно взмахнул с плеча, Ашант отвел удар щитом в сторону, и молниеносно выкинул свой меч вперед. Противник заметил выпад, и резко, кромкой щита, ударил по клинку, отводя его от себя вбок, но неудачно – меч Ашанта, отлетая, задел руку великана, в которой он сжимал свой меч. От неожиданности великан выронил его и разинул рот, отчего приобрел весьма глупый вид. Ашант воспользовался замешательством противника, и легонько хлопнул его по бедру.
– Есть! – закричали зрители. – Попал!
Великан снял шлем, обнажив рано облысевшую голову, бросил вместе со щитом на землю и зло пнул его ногой, кусая губы и ругаясь. Ашант подошёл к рабу, взял у него кожаный мех с водой и начал жадно пить, проливая капли на грудь.
– Ты что это, Турумтай, меч выронил, а? – ядовито спросил великана Берюк, выйдя из толпы. – Тебе что, яйца помешали? Или на ладонях вскочили волдыри, после того как ты всю ночь терзал своего маленького дружка?
– Замолчи, Берюк, – сказал Тумур. – Не надо.
– А чего это я должен молчать? – закричал старый воин. – Даже вон этот урод держит ложку крепче, чем ты свой меч, Турулла. Может, с ним побьешься? Уверен, он своей ложкой крепко настучит тебя по лысой тупой башке!
С этими словами Берюк подошёл к рабу, державшему в руках мех, и отвесил ему звонкий подзатыльник. Раб затравленно втянул голову в плечи. Турумтай, разъяренно метался из стороны в сторону, и в конце концов, не выдержав издевательств, бросился на Берюка, но его удержали.
– Ещё слово, и ты умрёшь, старый! – закричал он.
– Ну, давай, давай, я жду тебя! – Берюк скалил зубы и громко хохотал.
– Пошли отсюда, Ашант, – сказал Тумур. – Пусть ребята развлекаются.
