С. М. Бладинг - Падение Небесного города
Жалкое зрелище.
Свет заблестел под водой, бросая блики на светло-голубые стены и потолок, приятно успокаивая меня. Мужчины опустили меня в пузырящийся бассейн горячей воды, голова едва выглядывала над поверхностью. Я не знал, куда они ушли. Они ушли.
А я отмокал в кипятке, словно меня хотели сварить.
Я хотел сбежать, но понимал, что не мог. Меня злила собственная беспомощность. Печаль уже не горела во мне. Горе, злость и ярость оказались бесполезными. Я устал и истратил все, что поддерживало меня. Я закрыл глаза и наслаждался паром от воды, ждал того, что будет дальше, молился и надеялся, что все закончится.
Меня вытащили до того, как я сварился, хотя ладони уже сморщились. Я уже мог стоять сам. Но не идти. Служанки нарядили меня в одежды, что были намного лучше прежних. Но она была неприятной. Чужой.
— Идти можешь? — спросил один из них. Безликий. Безымянный. Море форм. И все выглядели одинаково.
Я с трудом кивнул.
— Хорошо, — он отвернулся. — Надоело тебя нести. Иди за мной.
Я шел медленнее, чем привык, и неуклюже. Приходилось держаться за стену. Мы прошли три лестничных пролета, часто останавливаясь, чтобы я отдышался, и наконец добрались до комнаты с бархатом и светом.
Королева Никс ждала меня. Она сидела на пуфике у зеркала, служанка расчесывала ее длинные черные волосы. Как только мы вошли, она встала и подошла ко мне.
— Ты выглядишь уставшим.
Я ничего не сказал. Конечно, я выглядел отвратительно. Один глаз все еще не открылся, опухший, да и второй едва мог видеть сквозь щелку. Я стоял посреди комнаты и оценивал ситуацию. Если это ад, то я не понимал, как он устроен.
— Ложись на кровать, — сказала она, указав. — Я обработаю твои раны.
Я замер. Все внутри кричало об опасности, но как кровать может быть опасной? Она повернулась ко мне с невинным видом.
— Ты месяцами просидел там. Идем, пусть твое тело вспомнит удобства.
— Зачем?
— Моя королева, — сказал страж, выпрямившись, — помощь еще нужна?
Она прогнала его взмахом руки.
— А теперь покончим с этим. Идем.
— Зачем? — повторил я.
Она отступила на шаг.
— Зачем? О чем ты, Праймус?
— Зачем… — я взмахнул рукой, — это? И сейчас?
— Ты заговоришь на языке Рук, узнаешь этот язык хорошо, — она улыбнулась мне, словно я был ребенком, и обхватила ладонью щеку. — Ты думаешь путано.
— Ясное дело, — сказал я на своем языке. — Меня ведь били.
— Прошу прощения, милый, но так было нужно.
Я сглотнул и уставился на нее одним глазом.
— Тебя нужно изменить, перевоспитать.
— Промыть мозги?
Она цокнула языком.
— Может, понадобится еще?
— Еще? Еще избиений?
— Да, если потребуется.
Я уставился на нее с усталым потрясением.
— Серьезно?
Она закрыла глаза и покачала головой.
— Почему ты все еще говоришь на языке этих варваров?
— На языке моей Семьи?
Выражение ее лица ожесточилось, глаза сузились, щеки вспыхнули от гнева.
— Теперь я твоя семья, Синн. Ты Праймус.
Я фыркнул:
— Моя семья?
Она улыбнулась, гнев растаял.
— Да, — ее голос смягчился, как и ладонь на мне. — Идем. Пей. Ешь. И поспи, — она толкнула меня на кровать.
Я не сопротивлялся. Не хватало сил.
Она дала мне стакан воды, помогла поднести его к губам. Когда я допил, она забрала его и вручила вместо него кусок хлеба.
— Медленно.
Я грыз хлеб, но все казалось тяжелым: и веки, и руки.
Она втирала мазь в мои раны.
Голова опустилась на подушки.
— Что ты добавила в воду?
— Ничего, милый. Ты устал, — она забрала хлеб, упавший на мои колени, и закрыла мои глаза. — Спи.
Она еще долго сидела и поправляла одеяло на мне. А потом ушла, и я приоткрыл глаза, следя, как она ушла к туалетному столику и подняла гребень.
— Что ты делаешь с мальчиком? — спросил стальной женский голос.
Никс повернулась к вошедшей женщине.
— Каков твой план?
— Ты видела его Метку, Дина, — Никс опустила гребень.
Я повернул голову, чтобы лучше видеть. Королева Мечей. Она была в облегающей кожаной форме синего и серебряного цвета, а волосы были заплетены в длинную косу. Голубые глаза с презрением смотрели на меня.
— Видела. Но ты знаешь, что он взрослый.
— Не сомневайся во мне, сестра. Самая сильная Метка должна быть в моих руках.
— Ты далеко зашла.
— Боишься за меня?
Бледные губы Дины сжались, она посмотрела на Никс.
— Ты сломала его.
— Еще нет, милая Дина, — Никс взглянула на меня и встретилась с моим взглядом. — Он все еще борется с каждым моим шагом, — она встала рядом со мной, погладила мою руку, не спуская взгляда с моих глаз. — Так ведь?
Вряд ли она нуждалась в ответе. Я выдерживал ее взгляд.
— Это добром не кончится.
— Он нужен мне сильным, сестра, — она подняла руку и закрыла мои глаза. В этот раз я не открывал их. Хотелось спать. — Он захочет пойти за мной. Я его уговорю.
— Сестра, — мягкие шаги Дины приблизились. — Осторожнее. Он опасен.
— Потому он мне и нужен.
И сон поглотил меня.
* * *За следующие недели я исцелился. Она выпустила меня из своей спальни и нескольких соединенных с ней комнат. Я никого не видел.
Стены были гладкими, а комнаты, в которых она держала меня, были высоко над городом. Дверь в конце коридора была заперта. Выйти нельзя было, только умереть.
А я пока этого не хотел.
Силы вернулись, а с ними и ярость, хоть и приглушенная. Я найду путь отсюда и отомщу.
Никс рассказала мне о многих правилах. И если я не буду их придерживаться, меня свяжут и изобьют до беспамятства, а то и…
Я сглотнул, глядя на странные судна с двумя крыльями в воздухе.
Ей нравилось обращать мое тело против меня. Оно жаждало ее прикосновений, а я не хотел этого. Она давала мне что-то, потом связывала на кровати и игралась со мной, вызывая телесное удовольствие. Она продолжит и дальше, пока я не сдамся, пока не соглашусь на все ее правила.
Кем я становился? В чем уже проиграл?
С каждым днем гнев разгорался все сильнее, но я все лучше умел его прятать.
Никс это понимала. Мы сидели за столом как-то ночью, устроившись на подушках, ужинали виноградом и кальмарами, и ее накрашенные ногти стучали, подчеркивая недовольство.
Я молчал, ожидая ее слов. Я уже заплатил сполна за разговоры вне очереди. Она привязала меня к креслу, и я часами не мог ни двигаться, ни говорить. Я подожду.
— Ты беспокоен, Синн.
Это не вопрос.
— Как мне сделать тебя счастливым?
Если бы я ответил то, что крутилось на языке, она бы снова наказала меня.
