Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне
— Царь оммофов? — посомневался Заза. — Тоже легенда. Где они — оммофы и их города?
— Оммофы? — похолодела Илкер.
— Читала о них? — уточнил Раддай.
— Немного, — пролепетала Илкер, а перед глазами мелькали картинки из прочитанного текста, но уже чуть иначе — синий храм на огромной площади. Храм, в котором можно изменить то, что менять нельзя…
Заза подхватывал налету.
— Шереш! Синий храм — это ведь храм Судьбы, разве нет? Туда надо что-то принести, чтобы изменить свою судьбу. Изменить то, что нельзя менять, потому что судьба неумолима как Всетворящий.
Илкер вздрогнула:
— Откуда ты знаешь… эти слова.
— В одном древнем свитке прочел. Вроде бы такая надпись была на дверях храма Судьбы. Смысл, что менять судьбу — все равно, что шпоры на уздечку менять. Чтобы хорошо ехать — и то и другое нужно. А Эрев как сказал, говоришь?
— Что, выйдя обратно, человек захочет, вернуть все как было, но это будет невозможно. То есть это даже не шпоры на уздечку. Это шпоры на куклу, например. Обмен произошел, но желаемого не получил. Неужели правда все так страшно?
— Ты о принце беспокоишься? — вступила Айна.
Илкер отвернулась, обняв себя за плечи.
— Вроде бы есть свидетельства, что люди из храма вполне довольными уходили, — робко начал Заза. Он явно пытался ее утешить.
— А вот имя Эрев, ты не встречал раньше? — вернул их Улм к главному.
— Нет, первый раз слышу, — Раддай с облегчением перевел разговор на другую тему. — Подбираю другое имя. С какого языка могли переводить эту рукопись?
— С оммофского, — хихикнула Айна.
— Вряд ли, — очень серьезно возразил Заза. — Подлинный текст, вероятно, писали на древне-герельском. То что есть у нас, скорее всего, уже пятый или шестой перевод… Иногда при переводе имена искажаются до неузнаваемости. Того же Уца на самом деле звали Уйцеин. В древне-герельском вообще имена заканчивались на "ин". При переводе когда-то значок специальный ставили, чтобы место на бумаге сберечь, а потом и его перестали использовать. Тогда, вероятно, это не Эрев, а Эревин… Но подобного имени я тоже не припомню.
— Эрвин! — выкрикнула Илкер. — Золотой Эрвин, великий маг, которого об… — она вовремя остановилась, чтобы не произнести "оборотни", — которого некоторые считают истинным Творцом Гошты. Вот о ком "проклятые" свитки. Он создал храм Судьбы, а еще он создал… — в сознании стремительно кружились обрывки текста: "дом, похожий на другие снаружи, и непохожий — внутри", "дом, в котором живет весна"… В памяти всплыла картинка.
Ялмари подошел к ней сзади и, обняв ее, прижал к себе. Вместе они любовались цветущими деревьями, залитыми красным светом солнца Гошты.
— Весенний сад. Всё как тогда, — шепнул Ялмари. — Всегда солнечный день. Я давно не бывал в Пустом доме…
— А еще он создал Пустой дом, — она постаралась произнести это твердо. — Дом, где живет весна. Дом, где каждый может слышать Эрвина.
26 сабтамбира, Беероф, Кашшафа
Тазраш сидел в кабинете за столом, бездумно листая очередную книжечку со стихами, которую льстивый поэт посвятил герцогу. Он надеялся таким образом выкроить несколько золотых в благодарность и ошибся. Стихи глава регентского совета не любил, золотом зазря не разбрасывался. Писаке следовало обратиться к Зерану, тот, говорят, более благосклонен к искусствам. А у него голова сейчас занята другим.
Откинувшись на спинку мягкого кожаного кресла, созданного по особому заказу, герцог посмотрел на окно. Слуга закрыл его тяжелыми бархатными занавесями, как только солнце село, так что улицу он не видел, да ему это было и не нужно, он мысленно подводил итоги того, что произошло за последние два месяца.
В полном составе регентский совет лордов ни разу после коронации не собирался. Лишь несколько регентов, живущих недалеко от Беерофа, то и дело обсуждали какие-то вопросы. Как, например, в эти два дня, когда адепты Святой церкви, созданной королем Манчелу, вдруг озаботились своим положением и предприняли жалкие попытки еще раз объединить Кашшафу под знаменем одной религии. Для этой цели они заняли дом, выделенный гофмейстеру Бернту, и в течение двух дней беседовали с графами и герцогами, убеждая их в необходимости оставить церковь Хранителей Гошты. Но чего-то они не учли или же подошли к делу не с той стороны. Когда король начал сажать в тюрьму и отбирать земли, желающих присоединиться к Святой церкви было намного больше. Эти же уговоры казались униженным ползанием на брюхе, и Тазраш бы не удивился, если бы многие из приглашенных присоединились к заговору против совета лордов, после этого. Но и некоторых успехов они добились. Хоть и с помощью подкупа, но пять графов дали официальное согласия принять помазание в Святой церкви и убедить людей в своих провинциях поклоняться только в ее церквях. Однако Загфуран наверняка подошел бы к этой проблеме с другой стороны. Если бы захотел. В последнее время герцог почти не видел мага, чему был очень рад. Хотя и признавал, скрепя сердце, что маг не обманул: почти все время рядом с королем находился Тазраш.
Еглон не изъявил желания присутствовать на этом обращении в веру. Конечно, если бы он и посетил лордов, это было бы формальностью. Но в данном случае мальчик проявил мудрость. Король, даже молодой, не должен унижаться и просить. Пусть это делают регенты.
Еглон ничего не значил, он был никому неинтересен и не представлял опасности. Но высокородный мальчишка иногда озадачивал Тазраша. Он говорил мало, чаще слушал, но уж если открывал рот, то по делу. Другие слушали его вполуха, но герцог, как глава регентского совета, старался ничего не упустить. И он понял главное: Еглон никогда не станет послушной игрушкой в руках лордов. Он очень умен. Если сейчас он позволяет править Совету, то лишь потому, что осознает собственное бессилие. Законы Кашшафы еще на десять лет сделали его беспомощным исполнителем воли аристократов. Но однажды он станет совершеннолетним. И все очень удивятся, узнав, что король может быть властным, а вероятнее всего, и беспощадным, таким же, как его отец. Удивятся все, кроме Тазраша. "Надо узнать, кто был его воспитателем", — сделал себе заметочку герцог. Пока был жив Манчелу, Еглон находился далеко от двора и долго его не принимали в расчет, веря, что король женится еще раз и обзаведется законным наследником. Теперь надо было срочно наверстывать упущенное, подбирать ключики и покорять короля. По-настоящему покорять, чтобы и через десять лет он исполнял чужую волю. Или же предпринять что-то более… неординарное. Тазрашу начало казаться, что, может быть, у него это и получится.
