Андрэ Нортон - Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира
Мне тоже было необходимо уснуть. За часы, проведенные в этом мире, что закрылся за мной, как будто опустился занавес, накопилось столько напряжения и усталости, что разум и тело требовали отдыха. Мне нужно было сосредоточиться и по мере сил обезопасить себя, чтобы тот, кто стоял сейчас в кристаллической колонне, не мог застать меня врасплох и заставить выполнять свои приказания. Сделав все необходимое, я опустила голову на колени.
В руке моей, спрятанной от света, был зажат колдовской жезл, который я принесла из Эскора. Может быть, он принадлежал этому колдуну-пленнику? Если да, значит, он сразу же при моем появлении почувствовал, что он здесь, и, наверное, захотел получить обратно. Но как он рассчитывал заполучить его сквозь стены кристалла? То, что пленник обладает большой ценностью для человека в сером, совершенно очевидно. А может быть, и меня заключат в такой столб? Я гнала эту мысль прочь, мне просто необходимо было уснуть, ведь завтра я должна была быть решительной и бодрой.
12
Я заснула и увидела сон. Но это было не то сновидение, что грубо вторгается в разум и парализует волю. Мне словно кто-то протянул руку, чтобы отвести в безопасное место, туда, где можно устанавливать мысленный контакт, не опасаясь, что тебя подслушают. Я стояла лицом к лицу с пленником из хрустальной колонны, но происходило все это не там, где мы наяву встретились с ним, а в каком-то другом, незнакомом месте. Он выглядел почему-то гораздо моложе и как-то уязвимей. Не полыхала в глазах ненависть и решимость сломать оковы и взорвать мир, чтобы удовлетворить месть, которой жаждал его дух, и весь он казался совсем не таким, каким я видела его накануне.
То, что он был заклинателем, я уже знала; и он был настолько могущественнее владычицы Эсткарпа, насколько я сама была могущественнее Айлии. И теперь во сне я узнала его имя, вернее, то имя, которым его называли, ведь в нашем мире существовал древний закон, согласно которому настоящие имена подлежат забвению, их нельзя произносить, ибо, став известным врагу, оно давало ему ключ к силе владельца. Его звали Илэриэн, и обитал он когда-то в той самой крепости, где мы нашли Ворота.
Он сам и создал эти Ворота, потому что его ищущий дух всегда стремился к новым познаниям. Открыв Ворота, он прошел через них, намереваясь исследовать то, что находилось по эту сторону. Он пришел сюда, надменный и властный, уверенный в своей силе; это высокомерие и погубило его, так как он пренебрег мерами предосторожности.
Он угодил в паутину, против которой бессильны были все его познания, стал беспомощным и слабым, и никакие заклинания не могли спасти его. Ведь Сила здесь исходила от машины: механизма, который противоположен самой природе Дара, и заклинатель не сумел оказать ей сопротивление — он встретил то, что смогло сломить его.
Между башнями и этой подземной норой издавна велась война. Нынешние обитатели башни сами не нападали на подземелье, в то время как серые существа под командованием того человека, что говорил со мной накануне, совершали набеги на город, воруя запасы пищи и воды. И война эта продолжалась с незапамятных времен, Илэриэн не мог сказать, когда она началась, во всяком случае, задолго до того, как сам он попал в ловушку, а это случилось много веков назад. Это я понимала и сама, потому что времена заклинателей из Эскора миновали уже давным-давно.
И машины, которые я видела в комнате, тоже были установлены целое тысячелетие назад, именно для того, чтобы вести войну; они продолжали работать и теперь, хотя мир на поверхности был разрушен, и не уцелело ничего, кроме нескольких башен. Когда сюда попал Илэриэн, механизмы уже были на пределе возможностей, но захват пленника даровал им вторую жизнь. Сила Илэриэна была передана им, он в известной степени регулировал их и управлял ими, хотя сам, в свою очередь, находился под контролем Зандора, хозяина этого подземелья. Говорили, Зандор всегда был здесь хозяином, но трудно было поверить, что человек может жить так долго.
— Это не совсем человек! — возразил Илэриэн. — Может, он и был им когда-то очень давно. Он научился создавать себе другие тела и переселялся туда, когда то, которое он носил, становилось старым или больным. Машины сплели вокруг него такое поле защиты, что он стал неуязвим, его не может достичь никакой импульс, а я пытался сделать все, что мог. Он скоро узнает, что ты — подобна мне, и тогда пленит тебя тоже, чтобы его машины стали еще могущественнее.
— Нет!
— Я тоже когда-то говорил: «Нет! Нет! и Нет!» Но только мои «Нет!» — это ничто против его «Да». Мне бы только освободиться из этого кристалла: находясь в нем, я бессилен, хрустальные стены не пропускают ничего, но вместе, вдвоем, мы еще покажем, кто сильнее, человек или машина! Ведь теперь я знаю эти механизмы так, как не знает никто, знаю, в чем их слабость и уязвимость, на них можно напасть! И разрушить их! Освободи меня, колдунья! Отдай мне свою силу, и мы вдвоем одолеем Зандора. Если же ты мне не поможешь, то сама попадешь в западню, как и я когда-то, и тогда мы навсегда останемся здесь…
— Он уже поймал меня, я в ловушке, — уклончиво ответила я. Доводы Илэриэна я, конечно, понимала прекрасно, вот только не забыть мне было первые мгновения нашей встречи, когда он пытался подчинить, сломить мою волю и сделать меня не союзником в борьбе, а просто орудием в своих руках.
Он прочел мои мысли и ответил: «Мое положение сделало бы любого слишком нетерпеливым, и ты должна понять: если человек видит перед собой ключ от своей тюрьмы, и так близко, разве он не протянет руку, чтобы взять его? Ты принесла сюда то, что принадлежит мне, и в моих руках это имеет большую ценность, чем любой, самый крепкий меч».
— Жезл…
— Да, он мой, и я уже не надеялся когда-нибудь увидеть его снова. Но тебе он служить все равно не будет никогда. А мне, мне он даст силу, которую отнял этот мир!
— Но как ты получишь его? Не думаю, что твой кристалл так легко разрушить…
— Он действительно кажется прочным, но стены эти можно разрушить. Прикоснись жезлом…
— Значит, чтобы освободиться самой, мне тоже нужно…
— Нет, не то! Ты же знаешь природу такого жезла. Он будет повиноваться только тому, кто создал его, в других руках это бессильная игрушка. Это ключ мой, а не твой!
Я понимала, что он говорит правду. Значит, я по-прежнему оставалась пленницей, а жезл был все так же недоступен своему хозяину, словно тоже был заключен в кристалл.
— Но… — я не успела услышать то, что он хотел сказать, потому что неожиданно он исчез, исчез из моего сна, растаял, словно свеча, которую задули, и я осталась одна. Уснула ли я снова или сразу же после этого проснулась, я не знаю. Но когда я открыла глаза, казалось, все осталось по-прежнему. Я сидела, охраняемая столбами света, в то время как Илэриэн стоял в своей колонне, и я видела только его спину.
Однако в самой комнате многое изменилось: серебряные стебельки, проходящие через вершину кристаллической колонны, теперь равномерно мигали, а еще я заметила, что вспышки и световые блики возникали теперь не на одном экране, а на многих, хотя, когда я засыпала, большинство из них были темными. Сейчас возле них сидели серые человечки. А Зандор вышагивал вокруг помоста, останавливаясь снова и снова возле светящихся экранов и читая световые сигналы, словно это были руны. Вокруг него усиливалось поле напряженности, хотя, казалось, серые существа действовали автоматически, словно бы их не интересовало ничего, кроме этой работы.
Тут раздался громкий шум, и Зандор отошел взглянуть на большой экран, тот самый, который отделял эту комнату от секций, где ютились серые. Его поверхность покрылась рябью световых пятен, как раз в той части, которая за минуту до этого была темной и тусклой.
Зандор некоторое время изучал экран, затем вернулся к одной из маленьких досок, пальцы его побежали по кнопкам и рычагам. И неожиданно, словно в ответ на его действия, я почувствовала такой сильный удар, как будто по обнаженному телу хлестнули плетью. Это уже было не во сне, и я поняла, каким мукам подвергался Илэриэн, хотя, наверное, по-настоящему за меня еще не взялись.
Так вот, значит, как Зандор заставлял пленников подчиняться своим приказаниям. А Илэриэн ничего не успел сказать мне об этом. Оставалось только поражаться силе духа человека, который так долго испытывает подобные мучения.
Однако существуют способы избежать ощущения боли, это целая дисциплина, которую преподавали таким, как я, ибо в жизни немало случаев, когда надо сохранять жесткое самообладание, и меня учили, как это делать. Илэриэн наверняка тоже постигал в свое время эту науку и мог бы, наверное, защитить себя, если бы не эта машина… Она настолько чужда его природе, что против нее он оказался бессилен.
Я должна, обязательно должна сделать для Илэриэна все, что в моих силах, и не только из жалости, хотя жалость во мне пробудилась, но я чувствовала, что должна быть рядом с ним. Я вертела в руках его жезл. Илэриэн предупредил, что он не будет подчиняться мне, что подвластен только ему, но пока у меня не было никакой возможности передать жезл хозяину. А я была уверена, что, когда Зандор поймет, кто я такая, он уж позаботится о том, чтобы ограничить мою свободу.
